Софья Маркелова - В.А.М.П.

И на следующий день он скрестил перчатки с Гавриловым, не намереваясь сдаваться. Но все уже решили за него. Если бы Леонтий сам не уложил Германа спиной на ринг, то ему бы помогли. А практически так и вышло. Перед последним раундом Гаврилову тайком вкололи конскую дозу обезболивающего, из-за которого пробить его становилось большой проблемой. А вот Герман, избитый и уставший, не имел никакой поддержки, и потому коронный левый хук все же добрался до него, несмотря на все отработанные приемы защиты. Просто потому, что Игорь спокойно и хладнокровно слил команде противника информацию обо всех тренировках перед боем.

Герман вздрогнул, когда воспоминания перед глазами помутились, прервавшись на несколько мгновений. Провал в памяти. Тогда он провалялся на ринге без сознания секунд семь, но поднялся с твердым намерением нокаутировать Гаврилова после подобного унижения. Вот только белое полотенце, брошенное тренером на пол, оборвало и его надежду на победу и погребло под собой все планы.

Все уже было решено за него.

Стоявшая во рту кровь неожиданно будто вскипела. Та кровь, что была на губах Германа семь лет назад, когда он позорно проиграл, и та же кровь, что теперь он должен был послушно сглатывать, поддаваясь своему противнику.

«Когда уже я сам начну что-то решать в своей жизни?!»

Разлившая по телу энергия клокотала внутри него: дрожали мышцы и нервы, казалось, из кончиков пальцев даже выстреливали настоящие разряды. Это была сила, никогда прежде не пробуждавшаяся в нем. Но теперь она рвалась наружу, желая выплеснуться волной яростного гнева.

Вихрем ударов Герман набросился на Лося, позабыв обо всем на свете. В его голове билась единственная мысль, и она была только о победе. Он не желал сдаваться, не желал слышать улюлюканья публики в свой адрес.

Не давая возможности противнику сменить стойку или отдышаться в клинче, Герман осыпал Лося сериями безостановочных ударов: прямые и боковые, длинные и короткие, удары снизу, в голову и туловище. Он раз за разом отбрасывал соперника на канаты, растрачивая всю энергию тела на этот стремительный и неудержимый натиск.

– Медноголовый! Давай! Бей! – вопили все собравшиеся в зале люди.

Силы не иссякали, будто какая-то вечная батарейка внутри Германа не позволяла ему прекратить это жестокое и безумное избиение. А стоявший в воздухе металлический запах крови, своей и чужой, пьянил, будоражил и заставлял вдыхать его полной грудью, как наркотический пар.

Едва державшийся на ногах Лось, упрямо продолжавший бороться, с удивлением и страхом поглядывал на своего противника через узкие щелочки опухших век. Он не мог понять, что происходило и почему его, победителя, так чудовищно и беспрецедентно избивали на глазах у всех.

– Лось! Вали его, наконец! – раздался где-то в отдаление разъяренный крик Султана.

И именно эта фраза ворвалась в сознание Германа как поток прохладного воздуха. Нельзя было больше растрачивать драгоценное время раунда.

Он сократил расстояние между собой и соперником до минимума и, вложив всю внутреннюю мощь в кулаки, нанес два последних решающих удара один за другим. Первый пришелся в солнечное сплетение, промяв под собой влажную от пота кожу, второй был направлен четко в челюсть. Эти рекордные по своей силе удары с грохотом опрокинули габаритного Лося на канвас, приложив головой и плечами об пол.

И хоть тело его еще подрагивало, но сознание явно еще нескоро должно было вернуться к поверженному бойцу.

Над ним склонился рефери, отсчитывавший роковые секунды. Но Лось даже не двигался, и из его раскрытого рта не вырывалось ни единого звука. После таких ударов не каждый мог подняться.

Герман почувствовал ледяную волну страха, пронесшуюся по его телу за мгновение и отрезвившую разум, подернутый какой-то кровавой пеленой ярости.

«Что же я натворил?» – с ужасом подумал он и поймал обеспокоенный взгляд Жеки, который схватился побелевшими пальцами за край ринга и, казалось, даже дышать перестал.

– Медноголовый побеждает в этом бою! – раскатисто воскликнул судья. И практически сразу же его голос потонул в криках и возгласах ликовавшей публики.

Катмен выскочил на ринг, грубо схватив за запястье Германа, который покорно подчинился другу, и, расталкивая толпу, протащил его до самой раздевалки. Им не давали прохода, требуя сфотографироваться на голосмартфон или отдать пропитанные кровью и потом бинты, но Жека сердито распихивал людей.

Едва оказавшись в тесной комнате, он первым делом бросил в Германа его сумку с одеждой и вещами.

– Живо! Накинь что-нибудь и уходи отсюда! – зачастил Жека. – За эту победу Султан обязательно захочет с тобой поквитаться!

Он вытащил из кармана штанов узкий нож и резким движением срезал с рук Германа бинты, освобождая его сбитые кулаки.

– Что на тебя вообще нашло?! Ты ведь должен был лечь в шестом раунде!

– Это уже не так важно. Что ты будешь делать? Тоже в бега бросишься? – торопливо спросил Герман, накидывая на тело свою кожаную куртку.

– У меня здесь команда и боец! Я не могу их бросить!

Жека быстрее вытолкал Германа из раздевалки обратно в нутро провонявшего потом и паром зала. Он вел его к выходу, оглядываясь по сторонам и лавируя в толпе. Сейчас встретиться нос к носу с озлобленным Золтаном было бы не самым хорошим вариантом.

Уже практически у самых металлических створок Герман неосторожно столкнулся с каким-то мужчиной в желтом. Тот упал на пол, опрокинув нескольких стоявших рядом гостей. И Герман было протянул руку, чтобы помочь подняться этому смутно знакомому типу, но Жека нетерпеливо дернул его за рукав:

– Тебе что, жить надоело?! Поторопись!

Герман так и вылетел вместе с другом из заброшенного цеха сжимая в руках свою сумку и не оглядываясь назад. Пробежав через весь двор под взглядами отдыхавших на улице гостей, они выскочили через ворота на улицу. И только тогда Жека остановился, развернувшись лицом к Герману.

– Уезжай из города сегодня же. Мне не говори, куда собрался. И номер лучше опять смени, – приглушенно заговорил катмен.

– Он же тебя убьет, Жека.

– Обо мне не беспокойся. У меня в городе есть связи, есть, куда податься и где затаиться.

– И все же…

– Уезжай, Герман. – Катмен крепко сжал запястье друга, прощаясь. – Рад был тебя видеть, пусть и на такой краткий промежуток. Береги себя.

Он развернулся и бегом поспешил обратно в сторону арены, откуда доносился шум голосов и чьи-то отдельные выкрики. Герман несколько секунд смотрел вслед своему верному другу, а после и сам быстрым шагом направился вдоль по улице, прочь от этого места, прочь от собственного триумфа и денег, которые ему полагались за бой.