Александр Тамоников - Атомный перебежчик

– Не готов, вот и не хочет лишнего говорить, – пожал плечами Буторин и задумчиво провел рукой по седому ежику коротких волос. – Видать, долгая подготовка впереди, а значит, еще успеют проинструктировать.

– Или инструктировать рано, – хмыкнул Коган. – Сами ничего не знают.

Шелестов, расхаживавший до этого в приемной, остановился и посмотрел на членов своей группы. Возразить было нечего, потому что он и сам был удивлен немногословностью их куратора – Павла Анатольевича Платова, комиссара госбезопасности 3-го ранга.

За эти двадцать минут, что он провел в здании на Лубянке, Максим не раз пытался посмотреть Платову в глаза, пытался понять, что ждет их группу, какого рода предстоит задание. Но Павел Анатольевич бросал одну телефонную трубку и тут же брался за трубку другого телефона. Они сегодня как с цепи сорвались в его кабинете. Глубоко посаженные внимательные глаза комиссара госбезопасности были сегодня сумрачными. Задавать вопросы раньше времени было не принято, и Шелестов молча ждал, когда его введут в курс дела. А теперь стало понятно, что первое слово произнесет Берия. Значит, вот на каком уровне задание, значит, нарком сам хочет посмотреть на своих бойцов, на свою «гвардию». Хороша гвардия: ни погон, ни наград. Хотя не то время, чтобы кичиться званиями и заслугами. Война идет страшная, кровавая. На кон поставлено все! Абсолютно все. И это надо понимать. Быть или не быть не только стране, но и всему народу. Вот ведь как раскрутилось колесо истории, маховик смерти!

Дверь открылась, на пороге появился Платов. В свете люстры тускло блеснули его генеральские погоны и прищуренные внимательные глаза.

– Идите за мной, – приказал он.

Берия сидел за рабочим столом и, положив подбородок на сжатые кулаки, смотрел на четырех людей, которых привел в его кабинет Платов. Странно смотрел всесильный нарком. Не то устало, не то спокойно, потому что решение уже принято и решать больше нечего. Оставалось только поставить задачу, отдать последний приказ.

Шелестов чуть поежился. Всегда неприятно, когда решают за тебя, а рисковать своей шкурой предстоит тебе. И неизвестно, вернешься ли ты живым. В этом кабинете простых заданий не дают.

– Ну что, головорезы? – произнес негромко Лаврентий Павлович. И как всегда было не понять: укор это, насмешка или одобрение. – До сих пор вы задания выполняли. Не скажу, что идеально, не скажу, что работали чисто, но поставленной цели добивались. В целом я вами доволен. Раз доверяю вам новое задание, да еще такое, можете не сомневаться, что доверяю. Я думал поручить это дело другим, но вот товарищ Платов рекомендовал именно вашу группу. Видимо, он в вас тоже уверен и готов разделить с вами бремя ответственности.

Шелестов бросил короткий взгляд на комиссара госбезопасности, но у того ни один мускул на лице не дрогнул. Наверное, можно привыкнуть и к таким словам в свой адрес. А может быть, просто для этого человека важнее всего его работа, важнее всего дело, а не слова и такие вот театральные эффекты. Хотя кому что. Берия перед товарищем Сталиным в ответе за многие дела. За наши вот, например. Ему актерские таланты нужны не меньше, чем нам для нашей работы.

Берия неожиданно поднялся и быстрым шагом прошелся по кабинету, потирая руки, будто ему было холодно. Он, не оборачиваясь, ткнул рукой в сторону стульев, стоящих в ряд у стены.

– Садитесь, разговор будет долгий.

Группа расселась. Платов занял место у приставного стола наркома и раскрыл какую-то папку. Нарком прошелся еще раз из конца в конец по кабинету, а потом вернулся к столу. Он уселся по другую сторону своего приставного столика и, широко расставив ноги, стал смотреть на своих оперативников. Ситуация была интересной. Шелестов, например, никогда не видел Берию в таком возбуждении. Видимо, произошло что-то действительно из ряда вон выходящее. И то, что нарком сел не в свое кресло, и то, что между ним и группой не было стола, говорило о намерениях вести доверительную беседу, а не просто отдать приказ.

– Шутки в сторону, – сказал Берия. – Вам предстоит операция, которая может повлиять на все дальнейшее устройство мира. Гитлеровскую Германию мы победим, скоро или нет, какой ценой, но победим. В этом мало кто сомневается. Но есть одна угроза, которую надо ликвидировать действительно любой ценой. Нельзя дать Гитлеру выпустить джинна из бутылки.

– Нельзя дать ему выпустить джинна первым, – изрек странную фразу Платов, не поднимая головы и продолжая просматривать бумаги.

– Да. – Берия посмотрел на Платова. – Когда один с мечом, а другой с палкой, то диктовать будет тот, у кого меч. Он может даже, в случае непослушания, и зарубить без особого труда своего противника. У него даже руки чесаться будут этим мечом помахать, чтобы силу свою почувствовать самому и показать другим, для своего удовольствия, для самоутверждения. А вот когда меч есть у обоих, тогда стороны будут разговаривать на равных. Сейчас мы, образно говоря, все вооружены палками. И Германия, и Советский Союз, и Англия, и Америка. Но есть угроза, что Гитлер вот-вот добудет себе меч. По нашим сведениям, немцы начали исследования в области создания оружия огромной разрушительной силы.

– Использование энергии атомного ядра? – первым спросил Сосновский. – Я еще до войны в кулуарах немецкой научной богемы слышал эти разговоры. Но до сих пор думал, что это чисто теоретическая физика.

– От кого вы это слышали? – спросил Платов.

– Ну, разговор был похож на групповое рассуждение за ликером, – задумался Сосновский. – Но, пожалуй, центром этой беседы был Отто Ган.

– Так и есть! – горячо подтвердил Берия. – Немецкие физики Отто Ган и Фриц Штрассман еще в декабре 38-го года первыми в мире осуществили расщепление ядра атома урана. Они продвинулись вперед и в теории, и практически. Уже в сентябре 39-го германское Управление вооружений создало программу «Урановый проект», куда пригласили видных ученых – физиков-ядерщиков. Среди них есть и нобелевские лауреаты: Вернер фон Гейзенберг, Вальтер Боте, Ганс Гейгер, известные ученики Гейзенберга – Карл фон Вайцзеккер и Клаус Венге. Эти умные головы прекрасно понимают, какая энергия выделяется при расщеплении ядра атома урана. Это уже не палка и не дубина. Это даже не меч, это сильнее и страшнее. Петр Анатольевич, изложи своим диверсантам суть задания.

Берия поднялся и снова прошелся по кабинету. Он остановился у окна, хотел было поднять светомаскировку, но потом передумал и вернулся к столу.

Платов, глядя на своего шефа, заговорил с интонациями школьного учителя:

– Группой ученых, занимающихся реализацией «Уранового проекта», руководит Вернер Гейзенберг, известный ученый с мировым именем, нобелевский лауреат. У Гейзенберга много учеников. В этом смысле он плодовитый педагог и ученый. Надо отметить, что с фашистами он сотрудничать начал не сразу. Поначалу Гейзенбер отвергал предложения возглавить проект, но гестапо умеет убеждать. Ученый дал согласие, выехал в научный центр и теперь близко к нему не подойти. Уровень секретности – максимальный. Проект связан с Норвегией. Дело в том, что первым шагом в проекте должно было быть создание ядерного реактора. Для этого нужна тяжелая вода в больших количествах. Единственное предприятие, у которого имеется технология производства дейтерия в больших количествах, – это норвежское предприятие Norsk Hidro в Веморке. Немцы расширили производство, поставили дополнительное оборудование. Норвегия – вообще уникальное место для производства тяжелой воды. Огромное количество чистой воды рек и озер, возможность строительства гидроэлектростанции в любом месте.