Андрей Даньков - Биологическая опасность

С досадой убрав телефон в карман, мне вдруг вспомнился фильм “Чудо на гудзоне” с Томом Хэнксом в главной роли. Даже не знаю, почему.

– Вот же ж блин! – воскликнул я, поняв, куда ведёт меня моё же подсознание.

Мгновенно стала вырисовываться картина той посадки на Гудзон в январе 2009 года[3]. Пилотов тогда обвиняли в том, что они якобы могли уйти на любой из аэродромов, не рискуя пассажирами, но они этого не сделали из-за малой высоты. Но будь у них высота как у “Эйр Трансата” или “Планёра Гимли”[4]…

От бурной мозговой деятельности вдруг захотелось что-то перекусить. Поэтому я взял из бортовой кухни поллитровую бутылку какой-то британской воды и батончик.

С набором для перекуса я вернулся в кабину.

– Оль, можешь идти. – сказал Сельчук

Оля быстро покинула кабину, я заблокировал дверь на замок и уселся в кресле.

– Кажется, я знаю, как спасти “Нордвинд”.

– И как?

– Пусть заберутся на максимально возможную для них высоту и оттуда уже планируют.

– Хочешь, чтобы они повторили рейс два три шесть Трансата?

– Да.

– Ты точно псих… – Сельчук взял рацию и стал вызывать тот борт.

– Нордвинд четыре три семь восемь, вызывает Аэрофлот два четыре один семь. Есть идея, как вам дотянуть до Кирова.

– Слушаем.

– Сколько у вас топлива, в массе?

– Чуть больше двух тонн.

– Вы можете забраться на максимальную для вас высоту полёта?

– Можем на эшелон четыре три ноль уйти. Вы хотите, чтобы мы спланировали что ли?

– Да, хотим.

– Ладно, сделаем. Конец связи.

Сельчук положил тангету и повернулся ко мне.

– Ну что, пора показать, на что кандидат в КВСы реально способен. – шутливо сказал Сельчук.

– Так, ясно. Курс? – начал я тараторить стальным голосом.

– Курс ноль восемь один. Высота пять тысяч восемьсот метров. Скорость шестьсот двадцать километров в час.

– Хорошо, а остаток топлива?

– Остаток топлива на один час. Идём южнее Переславля-Залесского. Чёрт! Похоже, что с долётом будут проблемы.

– Может, сообщить этому диспетчеру?

– А толку? Здесь мы сами по себе.

– Хорошо, занять эшелон три пять ноль, не будем рисковать.

Сельчук одобрительно посмотрел на меня и сказал:

– Слушай, если сядем в этом Кирове, будешь ты кэпом, а пока – свободен.

Мне ничего не оставалось, кроме как уставиться боковое стекло, в котором единственное, что было видно – так это отражение дисплеев. Никаких населённых пунктов не было видно.

Не знаю, сколько я так всматривался в окно, но в какой-то момент раздался сигнал опасности.

– Что это за фигня? – спросил я.

– Что что, топлива мало.

– Я кажется, заснул… сколько осталось до Кирова?

– Сорок минут, а топлива всего на тридцать. Мы сожгли много на наборе высоты.

– Класс… По расстоянию?

– Около трёхсот километров.

– Ясно, километров двести пятьдесят пролетим, а дальше – на планировании. Как-то так.

– Хороший план, но есть неувязочка: ты как хочешь посадить самолёт без двигателей ночью, да ещё визуально?

– Как? У них что, аппаратура сдохла?

– Угадал, с нами связался тот диспетчер из Внуково. Он уже летит на семьдесят шестом Иле, и ему сообщили, что там какая-то авария.

– Scheiße! – невольно вырвалось у меня. – Будем садиться… как нибудь. Мы летим практически прямо на полосу, так что нужно слегка скорректировать курс, чтобы уже на эшелоне быть на посадочной прямой.

– Так, немец, а расстояние? Это плюс сотня другая километров.

– Я знаю. Можно конечно маневрировать на планировании, но это лишний риск. В варианте с посадочной тоже рискуем, но меньше.

Сельчук демонстративно убрал руку от своего джойстика, показывая мне, что он отказывается участвовать в моей авантюре.

– Хорошо. – прошептал я на немецком и начал доворачивать машину в сторону от маршрута.

Пока я поворачивал, взгляд Сельчука упал на окошко TCAS, на котором виднелось несколько самолётов.

– Нордвинд, это Аэрофлот, как слышите? – произнёс Сельчук в микрофон гарнитуры.

– Слышим вас. Идём на высоте сорока трёх тысяч футов. Шли бы ниже, но там сильный встречный ветер на эшелоне с три девять ноль по четыре один ноль. Пока что летим в масках, скоро пассажирам дадим кислород. Да, кстати, мы в сорока минутах от аэродрома. Пока что мы распределяем лю…

У них фоном прозвучала сигнализация об отказе двигателя

– Какой движок? – спросил Сельчук.

– Первый мотор сдох. Остаток топлива на десять минут, не больше. Мы в сорока минутах от аэродрома.

– Услышал. Постарайтесь уж там.

– Спасибо!

Невольно и меня хватила мысль: а сколько мы сможем пролететь без двигателей. Никто ещё не выполнял такой манёвр на МС-21. Хотя… у нас будет больше шансов, так как самолёт легче, чем тот же B737, у нас в теории, есть неслабый шанс долететь.

Ещё двенадцать минут экипаж "Нордвинда" летел на одном оставшемся моторе, постепенно теряя высоту. В конце концов, они превратились в планер, который начал неумолимо снижаться.

Получается, что исходя из их высоты, они должны будут пролететь максимум километров 180, не больше. А до Кирова осталось 210.

Через минут десять после остановки моторов у Эйрбаса, заглохли и наши моторы.

– Так, шоу начинается. – сказал про себя Сельчук.

– Принято. Подключаю аккумуляторы. Думаю, их хватит на двадцать минут. – продиктовал я свои действия.

– Молодец. Отключи всё лишнее, оставим только…

– Уже делается. – с этими словами я отключал интерком, освещение и оборудование салона, пришлось пожертвовать всеми опознавательными огнями и даже частью наших дисплеев.

Нам нужно было электричество для снятия замков с шасси, чтобы они просто вывалились, гидравлики управления, джойстиков, ну и пары основных приборов.

– Так, настраиваю рацию на частоту Кирова. Надеюсь, пробьёт.

– Киров-центр, Мэйдей, Мэйдей, Мэйдей! Аэрофлот два четыре один семь, отказ обоих двигателей. Запрашиваю аварийную посадку, приём.

– Аэрофлот два четыре один семь, вас понял. Ваше расстояние сто сорок восемь километров. Разрешаю посадку на любую полосу по вашему усмотрению. Для информации: триста тридцатый аэробус тоже идёт к нам без двигателей.

– Спасибо.

Остаться без топлива – один из страшнейших снов любого пилота. И для нас с Сельчуком он стал реальностью. Возможно, что этот сон стал явью и для большинства других пилотов по всему миру. Чёрт, я даже не знаю, что творится. Спасибо хоть, что у нас есть экземпляр английской газеты, но там ничего толкового не написано: очередные санкции, санкции, а хотя нет, была заметка про нарушение прав человека в тюрьме под Киевом. Что называется, всё никак не угомонятся…

– Так, Фриц, готовимся к посадке без двигателей. Вызови Олю, пусть готовит салон.

– Понял вас, Харитон Владимирович.