Андрей Даньков - Биологическая опасность

Я быстро встал из-за своего кресла и вышел в салон. На передней кухне сидел Гоша. Он вёл себя как-то странно, даже сказать, необычно.

– Георгий, у вас всё в порядке?

Он ничего не ответил, а только что-то прорычал.

– Гоша, подъём! – крикнул я на него, полагая, что дело в проблеме с системой подачи воздуха.

Гоша от резкого звука повернул голову, и я увидел его глаза. Они были белыми, словно на них нанесли какую-то плёнку. Подсветив фонариком с телефона, я заметил, что его кожа стала серой, а местами – тёмно-фиолетовой.

Гоша, не знаю, может попытался на меня кинуться, но видимо, его кто-то прицепил к ручке открывания дверей.

Именно в этот момент до меня дошло, что я имею дело с тем самым бешенством, из-за которого мы не смогли сесть в Москве. Честно, не понимаю, как я не наложил в штаны, но я быстро вернулся в кабину и запер её на все возможные замки.

– Сказал?

– Н-н-н-н…

– Так, ты так говоришь, словно зомби увидел.

– Похоже, что да… Гоша…

– Мда, дела… – ладно, у нас хотя бы есть работа.

– Хорошо.

В смешанных чувствах я сажусь на своё место и одеваю дыхательную маску. У нас она рассчитана на два часа работы, а не на 15 минут, как у пассажиров. Так что сам я могу не переживать… ну почти.

***

– Так, приготовились! – сказал Сельчук, и через несколько секунд наш самолёт коснулся полосы.

Сразу самолёт стал замедляться, и где-то через несколько секунд мы увидели, что полоса короче, чем обычно – на полосе стоял другой самолёт, видимо широкофюзеляжный. Мне смутно показалось, что это наши "друзья" с Мальдив.

К счастью, мы остановились в 50 метрах от этого "летучего голландца".

– Киров, это Аэрофлот один семь, мы сели и у нас два вопроса: первый – что за хрень на полосе, и второй, как нам смыться с самолёта, где полно бешеных.

– Ждите, щас будет команда зачистки. И да, эта хрень, как вы выразились, тоже села на планировании, "Нордвинд" четыре три семь восемь. Им удалось…

– Спасибо.

Ещё пятнадцать минут мы ждали подхода группы зачистки, пока о дверь кабины не раздался глухой стук.

– Я гляну. – сказал я

– Не открывай дверь, дубина!

Я посмотрел в глазок и увидел Олю. Она выглядела как обычно, лицо было бледным, но это скорее от новых светильников. Она показывала, что я должен позвонить ей.

– Харитон Владимирович, бортовой телефон работает?

– Да, работает, а что?

– Сейчас узнаем.

Я осторожно нажал на кнопку вызова бортпроводника, и через несколько секунд раздался щелчок – трубку сняли.

– Оль, что у вас там?

– Гоша умер, похоже, что инфаркт, остальные в порядке, только от разгерметизации они ведут себя как дураки. Ничего, думаю, через полчаса оклемаются.

– Тогда какого лешего он пристёгнут?

– Чего? Мы его накрыли пледом. Похоже, что он слез и повис на руке. В салоне всё в порядке, если не считать Гошу.

– Так, мы вызвали группу зачистки, в общем, готовьтесь.

Через десять минут к нам подъехала целая делегация в виде двух микроавтобусов со спецназом в костюмах химзащиты… выглядело, как дешёвый цирк.

Почти сразу подогнали трап, и через несколько минут на борт поднялся отряд спецназа, буквально готовый устроить кровавую бойню у нас на борту.

Две минуты мы с Сельчуком сидели, не шевелившись, пока в дверь кабины не постучали.

– Всё в порядке, выходите.

Сельчук спокойно открыл дверь, и в кабину вошёл спецназовец.

– В общем, господа, ваш самолёт чист, а что насчёт того стюарда – просто не повезло, а вам просто показалось от стресса. Все пассажиры проверены, больных нет. И да, пока самолёт не покидайте, сейчас пригонят топливозаправщик.

– Конечно, конечно, подождём. – заявил Сельчук.

С этими словами военный покинул самолёт, а через десять минут к нам подогнали топливозаправщик. В итоге, через двадцать минут мы были готовы отрулить на стоянку своим ходом.

– Так, Павел Андреевич, по итогам экзаменационного полёта, вы становитесь капитаном воздушного судна. – заявил мне Сельчук, когда я закончил выполнение карты по обесточиванию самолёта.

– Спасибо. Чёрт…

– Что такое?

– Знаете… Харитон Владимирович, я пойду в терминал, узнаю, что да как.

– Иди.

Я быстро покинул самолёт по трапу, накинув на себя пиджак на ходу и пошёл в терминал узнавать, что всё же случилось.

В здании было очень многолюдно: оказалось, что сюда перенаправили почти все рейсы Московского авиаузла, и здание, обычно видевшее максимум пятьсот-семьсот в сутки, было забито битком.

Мне же ничего не оставалось, как пойти кафе, где на обшарпанном тридцатилетнем телеке, видимо откопанном в древнем сарае, показывали выпуск новостей:

– …по сообщениям Чрезвычайной комиссии, в Москве зарегистрировано свыше трёх миллионов заболевших новым видом бешенства, также сообщают о вспыш… – ведущая склонила голову, словно ей что-то диктовали в наушник и держала её так минуты три, только угукая. – Нам только что сообщили, что в районе Кремля… боже… на ЦУМ упал самолёт, я не могу сказать, что это был за самолёт, но скорее всего, это был пассажирский лайнер… Мы будем держать вас в курсе событий этой катастрофы. Так, с чего я… да, точно. По всей Москве происходят случаи нападений на людей. Неадекватные люди, скорее всего, инфицированные бешенством, нападают на окружающих их людей, не знаю, это похоже на зомби, но это же бред? Бешеные кусают людей, и люди в течении трех-четырёх часов сами становятся бешенными. Могу сказать, что встреча с инфицированными – стопроцентная смерть. Поэтому, держитесь как можно дальше от мест массового скопления людей… – в этот момент в студию, откуда шёл выпуск новостей, вошли военные, которые сообщили, что всех их эвакуируют. – Уважаемые телезрители, нам придётся прервать вещание на неопределённый срок…

Так и не узнав сути, я вернулся на самолёт, где Оля руководила уборкой салона, а Сельчук – следил за заправкой самолёта.

– Харитон Владимирович! – крикнул я так, чтобы меня услышали.

– Что случилось? Узнал чего?

– Почти нет. Знаю, что это какое-то бешенство, что Москва на треть инфицирована, а на ЦУМ упал самолёт. Всё.

– Плохо… так, кто-нибудь покидал самолёт?

– Я не знаю…

– Так, пошли.

Мы с Сельчуком быстро зашли на борт, и он закрыл за мной дверь.

Через пару минут все члены экипажа, коих осталось четверо, помимо меня, прошли в бизнес-класс, я возомнил себя Цицероном и начал речь:

– Так, экипаж. У меня для вас важное объявление…

Народ слушал меня молча, не зная всех деталей происходящего, я говорил наверное, минут двадцать, приплёв сюда зачем-то "Ходячих мертвецов" и Макса Брукса[5] с его "инструкцией по выживанию в зомби-покалипсисе". Честно, я не верил, что у нас произошло восстание мертвецов, но подсознательно, вспоминал все фильмы про зомби, даже самые трешовые низкобюджетные поделки, из-за которых этот жанр умер… а кто сказал, что мёртвые не могут восстать?