Доктор Некрас - Океан

Памяти Анастасии Козиной

В интересах государства некоторые имена и фамилии изменены

Есть, стало быть, на свете существо,

устраивающее наши судьбы по-своему…

Уильям Шекспир

Яркий, наполненный светом день. Недалеко от дома, возле дороги, на большой куче песка, привезённого из ближайшего карьера, сидел маленький мальчик. Усердно и старательно руками и маленькой лопаткой он выстраивал город. Рядом с крепостной стеной задумана большая пристань, от которой он собирался отправлять корабли в дальнее плавание. Устремлённость и внимательность взгляда мальчика были куда сильнее, чем у любого взрослого.

Вместо зелёной травы, окружающей крепость, он представлял воды бушующего от ветра океана. Росший неподалеку кустарник казался многомачтовым парусником, шедшим к нему на встречу.

Откуда в маленьком, не видевшем даже моря, человеке были такие мечты, не знал никто.

***

Наступая на закатанный в асфальт грязный снег, уверенным и твёрдым шагом полковник Чесноков спешил в министерство. Морозный ветер шевелил коротко стриженые волосы непокрытой головы. Куртка, висевшая на массивных плечах, была распахнута, он никогда не знал, что такое мёрзнуть.

Срочный и внезапный вызов к генералу явно не обещал обернуться праздничным мероприятием, что было доказано долгими годами работы. Напряжённость нервов и накал событий были как пища для адреналина, без которого просто голодно жить.

– Заходи, – хозяин кабинета, Николай Алексеевич Архипов, выглядел хмурым. Указав на стул, он смотрел в лист бумаги, постукивая ручкой по столу.

– Ну, вот на 23 февраля нам подарок: сегодня в 6:30 в городе Липецке был взорван ГАЗ 31-10. В машине находился заместитель начальника УВД города Липецка полковник Васютин С. А. и его водитель. Во взрывчатом веществе, заложенном в люк теплотрассы, обнаружены следы гексогена.

Генерал отложил листок в сторону, снял очки и уставился на Чеснокова.

– Вот тебе «вихрь – антитеррор»! Ждали чего-то подобного на юге страны, а на этот раз в Черноземье! Создается оперативная группа совместно с липецкими и московскими оперативниками. Группу возглавишь ты. Капитан Маликов и майор Вяземский, следователь прокуратуры, отправляются в Липецк вместе с тобой.

– А почему не мои подчинённые?

– Они как раз и примут на себя те дела, которыми ты занимался.

Чесноков сделался ещё более мрачным, чем был. Всплывали в памяти те времена, когда его заставляли заниматься поисками угнанных генеральских машин, или кражами с министерских дач и квартир, или забирали людей, отчего становилось гадко. Что-то подобное накатывало и сейчас.

Полковник, не отрываясь от листа, произнёс:

– Помнится в «золотые девяностые» таких взрывов по стране счесть, не перечесть. Я что-то не нахожу связи…

– Да правильно ты говоришь, Владимир Иванович!

Генерал встал, скрестил руки сзади и стал прохаживаться по кабинету. Затем он повернулся к окну и продолжил разговор спиной к полковнику:

– Все средства массовой информации твердят о чеченских террористах. Вся страна шумит об этом. Вот поедешь и развенчаешь эти мифы. Если это был взрыв бытового газа, я был бы очень рад.

– Погода-то какая мерзкая!

– Докладывать будешь лично мне. Вечером на Павелецком вокзале, утром в Грязях будут встречать. Если вопросов нет, то свободен.

«Упираться было незачем» – настраивал себя на позитивную волну полковник, идя по коридору. «Скоро в отпуск, будешь противиться, будут противиться в отделе кадров. Там все смотрят в рот генералу».

Зайдя домой, собирая вещи, мысли становились ещё более оптимистичнее. «Быть полковником из центра в провинции не так уж и плохо. Перечить вряд ли кто посмеет. Да и Вяземский мужик нормальный».

***

В купе уже раскладывал свои вещи Валентин Владимирович Вяземский, водрузив на стол здоровенный чемодан. Высокий, суховатый майор носил колючие усы, волосы у него были прямые и непослушные, как солома, лицо морщинистое. По внешним признакам создавался вид мрачного, злобного зануды. После того, как он снимал шапку, оголяя непослушные, торчащие во все стороны волосы, картина становилась совсем мрачной. Но его коллеги знали, что за этой внешностью скрывается незаурядная личность. В компаниях он мог весело острить, шутить, с людьми был разборчив и понятен, даже мог быть обаятельным.

Чесноков и Вяземский достаточно хорошо друг друга знали, и представляться смысла не было, тем более что днём они уже виделись. Втискивая в купе большую спортивную сумку, Чесноков сказал:

– Уже обосновываешься? Ты где будешь, вверху, внизу?

– Наверх пусть Костя лезет, он помоложе.

– А где же наш капитан?

– Да нет пока.

Картина, нарисовавшаяся в окне на плохо освещённом перроне, заставила их оторваться от своих сумок и чемоданов. Красивая, высокая блондинка в коротком полупальто жарко обнимала и целовала высокого симпатичного парня в кожаной дубленке. Она что-то говорила, при этом много жестикулируя. Парень много улыбался в ответ, пытался в то же время волочить тяжёлую сумку. Наконец их прощание закончилось жарким поцелуем, и парень скрылся в вагоне.

– Ну, вот и наш Ромео, – произнес Вяземский, отрываясь от окна и продолжая заниматься вещами. К их удивлению, пауза перед появлением молодого капитана в купе затянулась. Девушка, провожавшая Константина, уже успела пару раз мелькнуть мимо окна, вглядываясь и пытаясь рассмотреть любимого. Внезапно дверь распахнулась, и в проеме появилась молодая пышногрудая проводница. Улыбаясь и кокетничая, не обращая внимания на Чеснокова и Вяземского, она непонятно с какой радости произнесла:

– Вот ваше купе! – и продолжала улыбаться.

Она была довольно-таки мила. Из-за плеча проводницы, излучая улыбку, появился капитан с большой сумкой.

– Спасибо, Ира. Что бы я без вас делал?

– Ну что вы, заходите за чаем. Устраивайтесь. – Дверь за проводницей закрылась.

– Явился! – стал укорять его Чесноков, показывая на окно. – Твоя уже третий круг нарезает вокруг вагона.

Константин высунулся из-за шторки. И за стеклом, как по команде, возникло лицо девушки. Она, жестикулируя, кричала что-то, понятное только им двоим. Наконец Костя сделал прощальный жест и задвинул шторку.

Вяземский ухмыльнулся:

– Полезешь наверх, мы староваты по верхам скакать.

– Понял, – улыбнулся Костя.

Полковник с майором уже закончили обустройство своего ночлега, лишь Костя продолжал суетиться наверху.

Усевшись к столику, Чесноков уткнулся в какой-то листок. В минуты, когда полковник пытался на чём-то сосредоточиться или задумывался о чём-то, глаза его мрачнели, брови сводились к переносице, лоб хмурился, скулы напрягались, а на висках выступали вены. При этом Чесноков имел привычку одной рукой мять свой коротко стриженый затылок, а другой – с силой давить на массивное колено. Ещё в такие моменты он любил грызть карандаши, ручки, а иногда и ногти.