Александр Аввакумов - Душман. Последний выстрел

Какое-то второе чувство подсказывало ему, что здесь что-то не так, но что конкретно, он не знал. Фамилии, которыми так легко оперировал этот капитан, вселяли в его душу страх. Однако, словно, противопоставляя себе этому внутреннему страху, он решил продолжить беседу с этим загадочным человеком.

– Так, кто же ошибается, капитан, милиция или ты? Скажи мне, может, ты и вовсе не Лавров, а так?

– Тогда скажите мне, товарищ майор, кто я? Вы же сами видели мои документы? Не мог же я их подделать? Запросите в отношении меня сведения у полковника Морозенко. Это он перед отъездом инструктировал меня. Кстати, он мне говорил, что вы с ним учились в школе ФСБ.

Услышав фамилию полковника, майор почему-то вздрогнул и с нескрываемой злостью посмотрел на Павла.

«Напрасно я упомянул полковника, – подумал Лавров – Видишь, как его перекосило от этого».

– Ты успокойся, капитан. Я не хотел тебя обидеть. Ты же знаешь, это моя работа копаться не только в бумагах, но и в душах людей. Если ты действительно не тот самый Лавров, тебе бояться нечего, ну а если нет, то я бы посоветовал тебе самому покончить жизнь самоубийством, не дожидаясь ареста. Мне в моем подразделении преступники и предатели не нужны.

Он отодвинул от себя пустой стакан и внимательно посмотрел в лицо Павла. Взгляд майора был настолько тяжелым, что ему захотелось не только отвернуться, но и поежиться под его тяжестью. Обычно, так смотрят друг на друга матерые волки, и горе тому из них, кто первый отведет взгляд от противника. Ему больше никогда не претендовать на роль вожака стаи. Однако, Лавров, выдержал этот непростой взгляд, заставив майора опустить глаза.

– Ну что, «Душман», иди, отдыхай. Я думаю, что мы еще встретимся с тобой и поговорим по душам, – произнес майор.

– Я не против встреч, товарищ майор. Главное, было бы, о чем говорить.

Павел развернулся и вышел из кабинета. Мозг лихорадочно прокручивал все слова майора, и ему вдруг захотелось все бросить и бежать из расположения части без оглядки, но он сдержал себя от этого поступка. Опыт подсказывал ему, что перед тем, как принять ответственное решение, необходимо успокоиться и хорошенько подумать. Он не заметил, как дошел до расположения своей группы и, толкнув дверь рукой, вошел в свою комнату.

***

Не снимая сапог, Павел повалился на койку и закрыл глаза. Быстро погасив в своей душе панику, он задумался.

«Интересно, как бы отреагировал майор, если бы я ему сообщил, что состоял в организации «Белая Стрела»? Он, наверняка, мне бы не поверил. А, если он еще раз запросит Казань и попросит проверить меня по старому адресу прописки? Если он это сделает, то сразу же узнает, что я когда-то работал в уголовном розыске, что был объявлен в розыск, а затем погиб в перестрелке с работниками милиции».

Павел поднялся с койки и, достав из кармана куртки сигареты, закурил. Затянувшись, он стал нервно мерить комнату шагами.

«Только не паниковать, Лавров. Нет безвыходных ситуаций, есть лишь неприятные решения, – успокаивал он себя. – Нужно что-то сделать, чтобы данный запрос не ушел в Казань, но что конкретно?».

Он загасил сигарету о дно пепельницы. Неожиданно для себя он интуитивно понял, что за дверью его комнаты кто-то стоит. О том, что с момента прибытия на базу он был взят под надежное наблюдение, он не сомневался. И теперь, чувствуя, словно зверь, за дверью человека, он вдруг поймал себя на мысли, что готов убить этого, возможно незнакомого ему, любителя чужих секретов. Он встал из-за стола и, осторожно ступая, направился к двери. Затаив дыхание, и крепко сжав кулак, он резко открыл дверь. Перед ним стоял его заместитель, старший лейтенант Морозов.

– Что случилось? Что вы делаете около моей двери? – спросил его Лавров. – Кто вас этому научил?

Морозов явно растерялся. По его напряженному лицу было видно, как он подыскивал какие-то слова, чтобы объяснить ему все это. Наконец, поборов в себе растерянность, он неуверенным голосом произнес:

– Вы только не подумайте ничего плохого, товарищ капитан. Просто я проходил мимо вашего кабинета и, увидев полоску света, которая пробивалась через щель двери, решил зайти к вам. Вы уж меня извините, но я не думал, что вы так отреагируете на это.

«Неплохо держится, – подумал Павел. – Быстро он пришел в себя».

– Извините меня, Морозов. Просто я не люблю, когда за мной присматривают.

– Да что вы, товарищ капитан! Вам просто показалось, что я подслушиваю. Да и что я мог услышать из-за двери, если вы все время молчали.

«Значит, все-таки, стоял и слушал, – сделал вывод Лавров. – Интересно, кто его попросил об этом? Майор Прохоров или полковник Авдеев?».

– Все правильно, старший лейтенант. Говорят, что пуганая ворона и куста боится. Так зачем я тебе понадобился?

– Товарищ капитан, как вы смотрите на то, чтобы мы сегодня совершили ночной марш-бросок с полной боевой выкладкой? Тогда сразу станет ясно, кто из бойцов физически готов к рейду, а кто нет?

– Хорошо, Морозов. Я не против этого. Поднимешь людей в два часа ночи.

Старший лейтенант повернулся и направился к себе. Проводив его взглядом, Лавров вернулся к своим размышлениям.

«Кто такой этот Морозов? Может, его подвел под меня этот майор из Особого отдела? Вопросов много, а вот ответов на них нет. Ничего, скоро все станет на свои места».

Павел лег на койку и закрыл глаза. На столе зазвонил телефон. Он протянул руку и поднял трубку.

– Слушаю вас, товарищ полковник.

***

Бывший капитан ВДВ министерства обороны СССР, а ныне командир специальной диверсионной группы бригады Гелаева – Дату Вахаев сидел на переднем сидении джипа. Хорошая дорога, прекрасные ходовые качества автомашины невольно заставляли его заново переосмыслить проведенную им операцию по захвату КамАЗов.

Правая рука Дату привычно лежала на затворе автомата. В маскхалате разведчика, облегающем его мускулистое тело, он был гибок и осторожен, как рысь. Его спину привычно прикрывал дальний родственник по жене – Хусейн. Он хорошо ориентировался, так как эти места были знакомы ему с детства. Вон там, за крутым берегом Терека, когда-то стоял их дом, который был уничтожен русскими танкистами год назад. Чем он им не понравился, он не знал до сих пор. Под обломками дома погибла вся его семья: отец, которому было восемьдесят восемь лет, жена Марьям и двое его детей: дочка Сулима и сын Руслан.

Хоть это и свой берег Терека, но в «зеленке» в любую минуту можно было легко столкнуться с русскими, которые увеличивали количество постов на ночь. Напротив его разрушенного дома сейчас находилась одна из застав русских, а в метрах трехстах правее размещался их учебный центр.

Далеко позади, осталось их родовое кладбище, на котором лежали все его родственники, в том числе и те, кто погиб, защищая эти земли от русской армии еще в те далекие времена, когда их народ был гордым и свободным. Он вздрогнул, услышав недалеко от себя хруст ветки. Он упрекнул себя, что надолго отвлекся в мыслях от полученного накануне вечером задания. В «зеленке» на Тереке победа лишь за тем, кто первым заметит своего врага.