Павел Блинов - Под созвездием Кентавра

Ион забрал меня из «пионерского лагеря», когда пришло время отрабатывать организацию засадных действий. Но мы задержались на несколько дней, чтобы я увидел, чему учатся военные, со стороны. Как действовать в группе я знал и умел. Но в будущем мне самому пришлось бы готовить людей к партизанской войне, и Ион хотел дать мне знания на уровне командира. Рано утром мы едем на танковый полигон. Недалеко от полигона на возвышенности мы с Ионом натягиваем тент от солнца. Сейчас мы в теплых куртках, но к полудню жара загонит нас в тень. Бинокли, сухой паек и вода – это все, что нам нужно. Внизу ровное, открытое пространство без растительности. Место для засады выбрано так, чтобы инструкторы видели как будут действовать обе стороны. Вечером никто из бойцов не ляжет отдыхать пока все действия не будут подвергнуты тщательному анализу по минутам. А на следующий день все начнется сначала, и будет повторяться до тех пор, когда каждый боец не научится действовать автоматически из любой позиции. Мотострелки из колонны тоже учатся. Совсем скоро они уйдут на Саланг. Там в горной теснине, они будут таранить горящие бензовозы, сбрасывая их с обрыва, чтобы расчистить дорогу основной колонне под щелканье пуль и осколков по броне.

За ночь спецназовцы укрылись на ровной площадке. Я разглядывал местность внизу в бинокль, но видел только красные флажки, которыми обозначили маршрут военной колонны. Кажется, что на безжизненном пространстве пусто, но бойцы не только искусно укрылись, они создали надежные укрепления, чтобы атаковать с дистанции эффективного огня. Зона ограниченная флажками поделена на сектора, в которых будет уничтожаться все живое. Спецназ использует внезапность, скрытность и надежную защиту в виде укреплений, чтобы нанести как можно больший урон противнику в первые минуты боя. Пока колонна развернет боевые порядки, пока обнаружит противника и откроет ответный огонь, наступит момент истины, когда спецназ примет решение – добивать колонну или отойти.

Тени еще длинные, но вдалеке я заметил по пыльному облаку приближающуюся колонну. Боевые машины пехоты, по одной, в голове и в хвосте колонны, прикрывали четыре крытых Урала с солдатами в центре построения. Когда техника оказалась в зоне поражения, под катками БМП прогремел взрыв, и тут же группа нападения открыла ураганный огонь. Очевидно по предварительному плану, мотострелки отрабатывали круговую оборону колонны и последующее наступление на отряд спецназа. Ион объяснил мне, что наступать солдаты смогут только после того, как сообщат командиру колонны обнаруженные цели и дистанцию до нападавших. По звуку выстрелов, обороняющиеся должны определить количество пулеметных расчетов, и по возможности засечь позиции гранатометчиков. Но спецназовцы, расстреляв положенный боезапас начали отход раньше, чем мотострелки выполнили условия для атаки. Оказалось, что за ночь нападавшие не только закопались в землю, но и отрыли траншеи для отхода, которые тщательно замаскировали. Как кроты они всю ночь ковыряли сухую почву, ради нескольких минут боя. Спецназ отходил не в шахматном порядке, а флангами, очевидно расчитывая, что преследователи тоже разделятся, или растянут наступающее построение. Видимо командир засадной группы предполагал на всякий случай контратаку. Но мотострелки двигались вперед не спеша, со знанием дела. С флангов спецназовцев стали обходить боевые машины пехоты. Но отступающие уже достигли склона возвышенности, с которой мы с Ионом наблюдали за происходящим. Теперь, поднимаясь все выше и выше вверх, спецназ получал тактическое преимущество в разнице высот, и получил защиту, продвигаясь между каменных валунов. Тогда мотострелки остановили движение по открытому пространству и вернулись к машинам. Второй акт «Марлезонского балета» разыгрывался только для мотострелков. Спецназовцы вернулись в окопы, а колонна оттянулась назад. Когда голова колонны вернулась к месту подрыва, из окопов послышались редкие выстрелы, имитирующие нападение. Головная БМП и один Урал в центре были условно подбиты, а по плану колонна должна была не обороняться и наступать, а как можно быстрее выйти из зоны обстрела. После начала нападения исправные машины обогнули подбитый БМП и продолжили движение, а бойцы из «поврежденного» Урала заняли оборону около неподвижной «брони», дождались вторую БМП, подцепили трос, и под прикрытием двух орудий, пулемета, и бронированной сцепки покинули опасную зону.

– Это очень простая и условная шахматная партия – объяснял позже Ион. – Учения были на простой местности и спецназ не использовал группу охраны и группу прикрытия. В реальности, открытое пространство – плохое место для засады. Гораздо лучше иметь труднопреодолимое препятствие между засадой и «жертвой», и не отходить под огнем противника, а растворяться в растительности, или уходить в горы.

«Папа Карло» гонял меня по топографической карте, где я среди извилистых дорог, речушек и холмов, выбирал подходящие места для нападения из засады, и обозначал маршруты для отхода группы, пока мой мозг не стал работать на автопилоте. Во время пробежек в лесу, я инстинктивно выбирал позиции, оптимальные пути передвижения, запоминал рельеф и особенности местности. Таких же результатов Ион добивался от меня и в условиях городской застройки. Развернув план города, я видел критические места на маршрутах движения, точки для наблюдений, снайперские позиции и районы для безопасных убежищ.

На мои осторожные вопросы, не станет ли Алексей Смирнов параноиком? Ион ответил, что все люди делятся на шизофреников, параноиков и психопатов, но беспокоится не стоит – в моем случае наблюдается классическое раздвоение личности.

***

Через два дня после перестрелки к партизанскому лагерю вышли три человека. Мигель и Рикардо остановили их у внешнего кольца охраны. Один из них был ранен и не мог передвигаться самостоятельно. В лагере, посмотрев на обмотанные грязными, окровавленными тряпками ноги, Гарсия стал рыться в рюкзаке в поисках аптечки, которую снарядил для себя. Предстояло транспортировать раненого до места, где был врач и необходимые лекарства, но Мигель предложил хотя бы наложить чистую повязку. Обнажив раны, он спросил, сколько прошло времени с момента ранения. Оказалось, что эти люди находились в деревне, когда произошла перестрелка в протоке, и уходили вверх по реке на лодке, но попали в засаду. Они развернулись, бросили лодку, и доковыляли до лагеря. Эти люди были в одежде городских жителей и не походили на местное население. Осмотрев ноги, Гарсия объяснил товарищам раненого, что надо торопиться. Говорить, что пули скорее всего задели кость, а вокруг пулевых отверстий и на самих ногах есть покраснение от начавшегося воспаления, он не стал. Только уточнил, сколько километров добираться до врача. А потом пересчитал ампулы с раствором и порошкообразным антибиотиком, прикидывая в уме, хватит ли, чтобы прокалывать раненого по дороге. Обработав раны, Мигель сделал первый укол, и автоматически был назначен в группу, которая направилась в деревню, где был врач. До деревни был один суточный переход. Без ночевки, но с короткими остановками, раненого доставили на место. Гарсия оказался в этой деревне впервые. Это был маленький поселок. Всего несколько домов. В отличие от других мест, где Мигель часто видел пластиковые бочки и нехитрый сельхоз инвентарь, здесь он обратил внимание на емкости из-под технических жидкостей, мотки провода и старый неисправный дизель-генератор, лежавший среди кучи мусора. Особенно его заинтересовала одна бочка, светло-серого цвета с желтой наклейкой, прочитав которую, Гарсия захотел проверить содержимое. Но его позвали к врачу. Мигель рассказал, сколько сделал уколов, и показал ампулы из своей аптечки. Доктор забрал одну и отпустил его отсыпаться. Ворчун проспал весь день, и вечером проснулся с мыслью обнюхать серую бочку. Придумав причину покопаться в куче мусора, в поисках веревки для тента от дождя над гамаком, он крутился вокруг бочки, разглядывая надписи. Потом, сматывая веревку, облокотился и вывернул пробку. Даже не надо было принюхиваться, в бочке когда-то хранилось вещество соответствующее надписи. Теперь необходимо было осмотреться и искать дальше.