Иван Житомирский - Три капитана

– На будущий год у нас первый юбилей. Представляешь, какой будет праздник?

– У меня с тобой каждый день праздник, мой хороший. Я очень счастлива.

– И я счастлив. Гляжу на твоё личико, и всё… А слышать твой голос, видеть твои глаза… Хочешь ещё выпить? Вдвоём? Если тебе можно.

– Так, как я пью, можно. Слушай, а как Сашка классно танцует! Так и хочется сказать – с душой. Кстати, я была уверена, что Серёга не умеет танцевать. А он такое мастерство показал! Обманщик.

Михаил рассмеялся:

– Он не обманщик. Он демонстрировал облегчённый вариант тренировочных приёмов армейского рукопашного боя. А чувство ритма у него выше всяких похвал.

Наташа с улыбкой покачала головой:

– Ну Юлька и паразит! Да и ты хорош! – И нежно погладила мужа по щеке.

Воскресенье, 27 августа

Выспаться Михаилу не удалось. Ещё не было и восьми, когда он был разбужен ласковой, но железной рукой.

– Подъём! Тревога! Вставай, лежебока, в двенадцать придёт твой папа, а у меня ничего не готово. Дуй в магазин, список я написала.

– Солнышко моё! Ненаглядное, не побоюсь этого слова! У нас же куча всего со вчера осталась!

– Я не собираюсь твоего папу кормить только тем, что со вчера осталось. – Она дёрнула мужа за нос. – И вообще, кто в доме хозяйка?

– Ну, хоть бы ещё часик…

– Хочешь, чтобы я папе пожаловалась?

– Против этого аргумента я бессилен. – Михаил безнадёжно вздохнул и сел.

Отец Михаила пришёл в двенадцать, Наталья к этому времени успела всё.

***

В это же время Сергей, стоя в телефонной будке, набрал номер.

– Доброе утро! Будьте любезны Сашу.

– Извините, а кто её спрашивает? Понимаю бестактность вопроса, но она на кухне.

– Сергей. Сергей Кутузов.

– Минутку. (Какой приятный женский голос. Сейчас скажет, что Саша не подойдёт. Прямо в висках стучит).

– Серёжа!

Он услышал её голос с неуверенной интонацией и сказал совсем не то, что планировал. И не тем тоном:

– Родная, я хочу тебя видеть. Очень.

– Серёжа… Ты надо мной не смеёшься?

Нежность затопила его и растянула губы в глупую, как он сам понимал, улыбку.

– А вот скажи, почему ты, такая умная, бываешь такой глупой?

– Просто вчера… моё поведение… я вчера…

– Я тобой вчера гордился, хоть в этом и нет моей заслуги. И все были тобой восхищены. Мне утром уже позвонила Наташка и ехидно спросила, за что такому солдафону такое сокровище? И ещё серьёзно сказала, что ты сразу и полностью вошла в нашу компанию.

– Знаешь, Наташа произвела на меня такое впечатление… Она просто чудо.

– Это же она сказала о тебе. Так как решаешь, увидимся? Предлагаю Зеленогорский парк, потом перекусим в Лисьем Носу, есть там милая кафешка, потом погуляем по городу. Мне, к сожалению, в десять вечера отбывать в Череповец. Принимается?

– Ах, сударь, вы так умеете уговаривать! Куда и когда прикажете прибыть?

– Кафе с уличными столиками на углу Большого и Первой…

– Знаю, это же около моего дома.

– Не перебивай старших. Я звоню тебе из автомата, что напротив этого кафе. Сейчас перейду дорогу и буду пить на улице кофе. И ждать тебя.

– Я буду через десять минут!

За десять минут она, конечно, не успела, но в пятнадцать уложилась.

Они сидели на скамейке среди сосен и смотрели на залив.

– Серёж, я хотела тебя спросить, если это удобно, конечно. Почему Миша ушёл из армии? Нет-нет! – Она положила пальцы ему на губы, и он, не удержавшись, их поцеловал. – Про тебя я не спрашиваю, расскажешь, когда сам захочешь.

– Невесте всё удобно, – улыбнулся он, – сейчас расскажу.

– А я на самом деле невеста?

– Ты маленькая кокетливая зараза. Но лучше всех на свете.

Он закурил, помолчал.

– Так вот, случился путч, его успешно подавили. Ельцин публично унижал Горбачёва. Мы все, весь практически народ, были в восторге, видя во всём этом свержение КПСС. Мишке было не до того, Наташу выписывали, он организовывал их свадьбу, обустраивал, как мог, жильё. С учётом её состояния. Её родители в политических пертурбациях заняли правильную сторону, со скандалом выбросили партбилеты и стали делать карьеру уже в новых условиях. Сейчас они в Краснодарском крае, в губернаторской администрации. На третьих, понятно, ролях, но им хватает.

– Они что, вообще с Наташей не общаются?!

– Пишут поздравительные открытки, особенно умилительно, когда к двенадцатому июня. – Он зло усмехнулся. – Почти два года они писали на её девичью фамилию, пока она не стала возвращать их непрочитанными.

– Господи, сколько Наташка перенесла!

– Да уж. Но мы отвлеклись. Повторяю, мы все были в упоении. Путчисты были для нас олицетворением зла, ликом коммунистического прошлого. Горбачёв – он мало чем в наших глазах от них отличался, Ельцин был спасителем России. – Сергей глубоко затянулся. – Забавно, что только путчисты остались в моих глазах прежними. Ельцин … Он руководствовался принципом, что лучше быть первым в деревне, чем вторым в Риме. Кто это сказал? Цезарь, кажется?

– Цезарь, если верить Плутарху. Говори дальше.

– И Ельцин разрушал Россию, существовавшую под псевдонимом СССР, чтобы воцарится на её куске, значительном, правда. Понимал, что усесться на союзный трон ему не удастся. А Горбачёв просто слабый, нерешительный и плохо образованный человек. И небольшого ума, к тому же. Хотел-то он доброго, но ты же знаешь, куда ведёт вымощенная благими пожеланиями дорога.

– Вот и дед иногда говорит похожее. Ой, прости, перебила.

– Где-то в ноябре мы с Мишкой были у его отца. И он с нами говорил об этом. Говорил долго, часа три. Мы спорили, возражали, но он разбивал наши аргументы. И убедил, хотя мы даже друг другу в этом не признавались. А потом был закономерный итог – Беловежское соглашение. И мы снова сидели втроём у Николая Михайловича. И решили, что той армии, в которой мы присягали, нет. Было одно сомнение – солдат служит Родине, а не властям. Но ведь никто из нас в грозное время от службы не уклонится. И Миша написал рапорт. В той обстановке его с радостью удовлетворили.

– Миша повёл себя очень достойно. Я горжусь, что я с ним знакома. Даже, надеюсь, дружна.

– Ваши надежды, сударыня, имеют под собой все основания. Однако, двинемся к машине, пора везти вас к столу. А про меня поговорим, когда я вернусь из Череповца. Я приеду рано утром в четверг и около одиннадцати позвоню. Надо же отметить последний день каникул. Если, конечно, у тебя нет других планов.

Она ткнулась лицом ему в плечо.

– Господи, какой ты временами дурачок! Надо же такое – другие планы! Ха!

– Ну что, везу тебя к маме и дедушке под крылышко, время уходит.

– А можно мне проводить тебя до вокзала?

– Я не на поезде, я на машине еду.

– Как?! Ты весь день не спал, развлекал меня, а теперь на ночь поедешь в Тьмутаракань? Да что же это такое?! – На её глазах выступили слёзы.