Иван Житомирский - Три капитана

Щёлкнул замок, и женщина вышла из машины. Женщина! Совсем девчонка – двадцать-двадцать два от силы. Губы белые, в глазах взрывчатая смесь ужаса и решимости, в руке большая отвёртка с чёрной эбонитовой ручкой.

– В-в-вы кто?

– Странствующий спаситель принцесс от драконов. – Он выбрал слова и тон, чтобы быстрее привести её в чувство. И преуспел.

– Но я не принцесса. – Улыбнулась она дрожащими губами.

– Эти уроды тоже не драконы, однако… Сядьте пока в машину и отвернитесь.

Надо бы было отправить её отсюда, но он не мог терять время, чтобы отогнать бандитский автомобиль – надо было всё закончить, пока на шоссе никто не появился. А впрочем…

– Управлять машиной способны?

Кивок.

– Держите мои ключи, давайте ваши. Садитесь в мою телегу, тут скоро поворот направо, на Зеленогорск.

– Я знаю.

– Проедете пару километров и встанете. А я подъеду минут через десять-пятнадцать.

Он посмотрел, как она обогнула, стараясь держаться подальше, вишнёвую «девятку» и села в его тёмно-серую. Заработал мотор, и она поехала. Надо же, даже поворотник включить не забыла.

Он повернулся к пленникам. Двое по-прежнему не шевелились, парень с искалеченной ногой продолжал подвывать, глядя с ужасом на Сергея. Сергей, положив рядом блокнот и авторучку, стянул у него со здоровой ноги кроссовку и крест-накрест сильно смазал по лицу. Парень взвыл.

– Теперь заткнись, а то ещё получишь. Быстро, данные всех вас троих.

– Мы просто хотели пошутить, мы прикалывались…

Сергей поднял кроссовку. Тот торопливо заговорил, рассказывая чуть ли не об отметках по физике в седьмом классе. Записав нужное, Сергей вытащил у него из бумажника права, сверил данные с услышанным и сунул права в карман.

– Тебе они не понадобятся долго, а пока нога заживает, восстановишь. Теперь так. Рассказывайте всё, кроме правды. Если хоть один поганый рот… Умирать будете тяжело и долго.

Второй застонал, приходя, видимо, в себя. Сергей посмотрел на него. Челюсть явно сломана. Хорошая будет наука.

Он вышел на шоссе, продёрнул чужую машину метров на пять вперёд, заглушил двигатель. Вытащил из бардачка, не разбирая, все бумаги и сунул их подмышку, выбросил в кусты ключ зажигания и спустил все колёса. И сел в «Ниву».

Они сидели на стволе поваленного дерева. Сергей курил.

– Что вы в лесу-то делали?

– Черники немного набрала. Мама хотела испечь дедушке пирог с черникой. Я живу с мамой и дедушкой.

– А как эти к вам пристали?

– Я выезжала, когда они проезжали мимо. Они остановились и мигнули фарами, чтобы я выезжала. Я поехала, а они тут же встали передо мной. Я еле успела затормозить.

– Они, скорее всего, хотели подставить вам борт. А когда это не удалось, и увидели вас, то скорректировали… м-м-м… свои намерения.

– А почему мы не обратились в милицию? И как вы как-то задом выпрыгнули из машины? Прямо как в вестерне!

– Отвечаю по порядку. В милиции, вполне вероятно, виноватыми оказались бы мы. Сделать они ничего не успели, так что ваше слово против их. Да они и живут тут, кто знает, какие у них отношения с местной милицией. А выпрыгнул… Это автомат – если бы я встал сзади их, что ближе, я бы обходил свою дверцу, да и урода не снял бы одним ударом. Вот я его и объехал. Далее. Если бы я выходил нормально, то считайте движения – вышел, полшага назад, чтобы освободить место, разворот. А так – вылетел, разворачиваясь. Результат налицо. Точнее, на всех трёх лицах, то есть мордах. Словом, блеснула шашка. Раз – и два! И покатилась голова[7].

Она несмело улыбнулась:

– Вот уж не думала в этой обстановке услышать цитату из Лермонтова. Он один из моих любимых поэтов.

– Из моих тоже. Наряду с другим поручиком. – Он с выжидающей улыбкой посмотрел на неё.

– Думаю, что вы имеете в виду Гумилёва. Я его тоже сильно люблю. Очень мужские стихи. По-моему, очень вам подходит:

Но когда вокруг свищут пули,

Когда волны ломают борта,

Я учу их, как не бояться,

Не бояться и делать что надо[8].

– Более, чем польщён! – Улыбка. – Слушайте, как здорово, что вы это знаете и помните наизусть! Могу только повторить ваши слова об обстановке и стихах.

– Представляете, я в дипломной работе (впереди последний курс, историк) спорю с его сыном, Львом Николаевичем[9]!

Отнюдь не умаляя того, что он сделал. Просто я увлечена русским севером…

Они помолчали, чувствуя, что вдруг становятся не совсем чужими друг другу.

– Я сначала подумала, что вы военный, а потом увидела эту наклейку про охранное предприятие.

– Армия – моё прошлое. – И с неожиданной для себя откровенностью добавил. – А в душе и настоящее. Навсегда.

– И дедушка военный. Он генерал, в отставке, конечно. А мама профессор, хирург, заведует кафедрой.

– Ну, понятно. – Сергею вдруг почему-то сделалось грустно. И он не без иронии хмыкнул: – Ещё бы, дочь генерала.

– Как вам не стыдно! – Вспыхнула она. – Мама не дедушкина дочь, она из вологодских колхозниц. Дедушка – отец моего папы. Папа тоже был военный и погиб до моего рождения. И меня назвали в его честь – Александрой.

– Мне действительно стыдно. – По его тону она поняла, что он говорит искренне. – Простите. И, кстати, об именах. Меня зовут Сергеем. Вы в каком районе живёте?

– На Васильевском, на Первой линии.

– Как поступим? Варианты – я отвожу вас на вашей, потом возвращаюсь за своей. Или пробую высвистать кого-то из водителей.

– Выбираем третий – я еду сама. – Она улыбнулась. – Я чувствую себя адекватно.

– Потому что вы молодец. – Искренне сказал он. – Теперь о телефонах.

Она заметно напряглась. Сергей усмехнулся про себя, совсем ещё девчонка. Но он не мог ставить её в сложное положение.

– Вот мой телефон. – Он протянул «частную» визитку с телефоном и адресом. Позвоните в среду. Дозвонитесь обязательно, я живу один, так что никого не обеспокоите. Это не ухаживание, просто в среду, я надеюсь, у меня будет какая-то информация о наших незадачливых приятелях с Приозерского шоссе. Если вдруг вокруг вас произойдёт неожиданное изменение обстановки, звоните сразу. Повторяю, я бываю занят по работе в самое неожиданное время, поэтому дозванивайтесь упорно.

– Я поняла. Обязательно дозвонюсь. Буду звонить от восьми вечера.

– А сейчас поехали. Я поеду сзади, провожу вас до Тучкова моста.

Суббота, 12 августа, вечер и ночь

Адвокат Яков Соломонович Залкиндсон посмотрел краем глаза на часы на приборной доске своей «Ауди», покосился на сидящую рядом Вику. Вика, стажёр адвокатуры Виктория Пономарёва, сидела с видом скромницы и смотрела в окно. Сегодня он вёз Вику на уикенд второй раз, и поэтому прекрасно знал, какая она бывает скромница по ночам. К сожалению, на этот раз они выехали только в субботу к концу дня, и Вика позволила себе надуть по этому поводу губки. А он не мог рассказать ей, что же вызвало задержку. Да и мог бы, всё равно бы не рассказал. В той новой жизни, на пороге которой он сейчас стоит, для Вики места не будет, найдутся и получше. И старушку Авдотью, он нежно погладил руль «Ауди», тоже придётся отставить. А её ему будет жалко, в отличии от жены и Вики. Он даже улыбнулся, когда представил, какое будет лицо у жены, когда он через месяц вернётся от родителей из хрестоматийного города – Бердичева.