Олег Маркеев - Угроза вторжения

Ашкенази отправил в рот последнюю пригоршню арахиса, скомкал жалобно пискнувший пакетик и тяжко вздохнул. Припасы съестного кончились, а нервная дрожь не унималась.

Он обвел взглядом полуподвальное помещение. Даже ремонт не мог скрыть убогой первоосновы бывшего жэковского клуба. Честно говоря, особо и не старались. Ашкенази сам настоял, чтобы излишнего евроремонтного блеска не наводили. По документам, здесь размещалась аудиторская фирма с мизерным оборотом и малочисленным персоналом. Зачем же излишней роскошью привлекать нездоровое внимание?

Тот самый филиал, что по бумагам должен был находиться в шикарном офисе в центре Грозного, прекрасно разместился в полуподвале типовой многоэтажки на окраине Москвы. В трех комнатках обрабатывалась и велась вся банковская документация. Если судить по ней, то филиал МИКБ постоянно выдавал ссуды клиентам, инкассировал выручку, играл на курсе доллара, короче, занимался тем, чем и полагается заниматься банку. Вся эта бумажная активность служила прикрытием для средств, поступающих для Гоги от его боливийских патронов. По операциям с наркодолларами велась иная отчетность, не менее четкая и тщательно контролируемая.

Всю работу в «филиале» взяло на себя семейство Кагановых, дальние родственники Ашкенази и старые партнеры по не совсем законным делам. А откуда могут быть, скажите мне, законные дела в стране, считавшей частный интерес отдельной личности, реализовавшийся в частную собственность, высшим криминалом! Вот и пришлось уйти отпрыскам славной фамилии биржевых спекулянтов в подполье. В переносном и буквальном смысле слова.

Работали «семейным подрядом», потому что дети и внуки Каганова, как и положено в приличной семье, пошли по стопам деда. Дед и следил за всем, ежедневно первым являясь на службу в полуподвал. Среднее поколение разрабатывало стратегию банковской деятельности, давая сто очков форы многим легальным банкам. А молодежь, шустро соображающая, но еще не имеющая должного опыта, работала простыми клерками. На них же висела ответственность за работу компьютеров, потому что среднее поколение обходилось калькуляторами, время от времени перепроверяя себя на обычных бухгалтерских счетах. А дед Каганов, несмотря на седую голову и склеротический румянец, прекрасно считал в уме и мог по памяти восстановить отчетность за любой квартал прошлого года.

Ашкенази перелистнул страничку балансовой ведомости и проворчал:

— Деньги, будь они неладны! Все хотят их иметь, даже те, кому это противопоказано. И зачем Гоге их было столько? — Он осекся, сообразив, что сказал о Гоге в прошедшем времени. Потом вспомнил, что приехал сюда, чтобы подготовить отчетность для передачи дел Кротову. На душе сразу же полегчало. — Нет, Гога — это одно, а Савелий Кротов — это совсем другое!

Он защелкал клавишами калькулятора, потом вдруг остановился и беспокойно потянул носом.

В комнате он был один, но тем более странным показался нежный аромат овощного рагу, назойливо лезший в ноздри. Ашкенази сглотнул слюну, толстый живот заурчал, требуя новой порции успокоительного. Желательно не импортной сухомятки, а домашней пищи, приготовленной с любовью и по всем правилам.

Ашкенази принюхался, сейчас отчетливо запахло курицей в молоке.

— Просто бред какой-то! — Он вытер взмокший лоб. Больше о делах думать было невмочь.

За дверью, в дальнем конце коридора, тихо звякнула посуда.

Ашкенази вспомнил, что он не один. Охранник, молчаливый бородатый парень, должен был сейчас сидеть в каморке у входа. Из нее-то и тянуло головокружительным ароматом разогреваемого ужина.

«Попросить или сам догадается? — подумал Ашкенази. — Черта с два догадается! Кто у нас думает о ближних? Мы о них вспоминаем, когда надо занять денег. Ох, эти мне деньги!» — Он оттолкнул от себя папки с отчетностью. Уже собрался встать и идти на запах, когда у входа послышался какой-то шум. Потом громко звякнула посуда.

Ашкенази судорожно икнул и застыл в кресле.

Дверь неожиданно распахнулась.

Человек в черном долгополом пальто бесшумно вошел в комнату и навел пистолет на Ашкенази. Последнее, что он увидел, перед тем, как потерять сознание, был цилиндр глушителя. Черная дырочка смотрела прямо ему в глаза.

Первое, что увидел Ашкенази, открыв глаза, были пальцы. Точеные и чуткие пальцы музыканта. Сначала подумалось, что это бред, он с трудом отогнал от себя наваждение и приподнял голову.

Пальцы нежно поглаживали полированное тело пистолета, чуть вздрагивали, касаясь вороненой стали.

— Хватит страдать, Александр Исаакович, — услышал Ашкенази ровный грудной голос. — Очнулись же.

Ашкенази вздохнул, надо было приходить в себя, эти пальцы, как он понял, были достаточно сильны и жестки, чтобы сделать очень и очень больно.

— Что вам надо? — просипел Ашкенази, в горле так пересохло, что казалось, его ободрали наждаком.

— Во-первых, вас никто не собирается убивать. Ни здесь, ни потом. Запомните это, чтобы больше не падать в обморок. Во-вторых, мне потребуется ваша помощь..

— Кто вы?

Ашкенази заставил себя внимательнее вглядеться в сидевшего напротив человека. Лет сорок-сорок пять. Густые волосы с проседью. Благородное, костистое лицо. Спокойный, немного равнодушный взгляд уверенного в своих силах человека. Никого из знакомых или случайно встреченных за последние годы он не напоминал. В окружении Гоги все больше крутились люди и людишки с несмываемым пятном криминального прошлого. В среде тех, с кем приходилось крутить дела, таких тоже не было: там, как отличительный признак касты, у всех в глазах горел огонек нездорового азарта, время от времени сменяющегося тоской перед неминуемым и всегда близким нехорошим концом.

— Лично я с вами не знаком. Но на днях вы оказали услугу моему знакомому, сопроводив его в театр. — Незнакомец мягко улыбнулся, но глаза остались холодными.

Ашкенази, как от удара, откинулся в кресле, сцепив руки на животе, в котором больно заворочался тяжелый комок. Он затравленно посмотрел по сторонам. В комнатах бесшумно двигались люди в черных комбинезонах, лица закрывали черные вязаные маски. Одни собирали в пластиковые мешки все попадающиеся под руку бумаги, другие, наоборот, доставали из своих мешков ворохи бланков и бумаг и раскладывали на освободившихся местах. Двое, подсвечивая себе тонкими фонариками, копались во внутренностях компьютеров.

— Что они делают? — Ашкенази недоуменно уставился на человека в черном пальто.

— Сейчас мы соберем всю имеющуюся здесь информацию и перевезем в более спокойное место. Там вы поможете нам в ней разобраться.

— Это невозможно, — отчаянно закрутил головой Ашкенази.