Олег Маркеев - Оружие возмездия

— Вот как? — Злобин развернулся.

— Не становись в стойку, — усмехнулся Жариков. — Дело закрыли за отсутствием состава преступления. Ровно через день после возбуждения. Чего ты хочешь — Москва!

— Очень интересно. А второе?

— В тоже самое время, обрати внимание. Убийство некоего Виктора Ладыгина. Прошел свидетелем. Ладыгин был учеником профессора. — Жариков прищурился, разбирая телетайпные строчки. — Дело закрыто. Велось Генпрокуратурой при оперативном сопровождении службы безопасности президента. О как! [41] Об этих событиях читайте в романе «Черная Луна». «ОЛМА-ПРЕСС», 2000.

Он бросил листок на стол и занялся бутербродами. Злобин взял листок, пробежал глазами, сунул в карман.

— Спасибо.

— Кушай на здоровье, — ответил Жариков с набитым ртом. — Кстати, перекуси, не стесняйся. А то у тебя такой вид, будто ты мешки с цементом таскал.

— Состояние вязкого воздуха, — пробормотал Злобин, потирая висок.

Жариков потянул носом и кивнул.

— Амбре у нас еще тот, согласен. У Сени в агентуре одни бомжи. Как пригонит их на беседу, так потом хоть топор вешай. — Он зачерпнул ложкой овощную смесь, зачавкал, блаженно прищурившись. — Мещерякова отпускать будешь, или найдем повод задержать? Ты только скажи, пьяную драку я ему прямо на нашем крыльце организую.

— Нет, мужики, я с вами когда-нибудь да чокнусь, — тяжело вздохнул Злобин. — Ты еще хуже Твердохлебова.

— Э нет! Петя у нас живая легенда, как Алла Пугачева. Как он колбасит, мне даже в страшном сне не снилось. Пять трупов навалил — и весь в шоколаде! — Жариков отряхнул крошки с рубашки. — Так, пожрал, теперь можно и поработать. — Он привстал, но тут же опять плюхнулся в кресло. — Слушай, Злобин, будь человеком! Сними ты с меня висяк с Черномором, пусть Петька дальше дело крутит. Никто на моем участке на такое не способен, зуб даю.

Злобин уже взялся заручку двери. Подумав, сказал:

— Отработай каждый шаг Мещерякова за все время, что он был в городе, тогда решу.

— Договорились, вечером я тебе всю подноготную на этого шизика принесу. — Жариков выскочил из-за стола. — Да я за показатели отдела удавлюсь. Сам поеду!

— Бог в помощь, — бросил Злобин на прощание.

Мещеряков оторвался от бумаг, уставился на вошедшего в кабинет Злобина своими птичьими глазами.

— Я закончил, — проскрипел он.

— Прекрасно. — Злобин сел за стол, придвинул к себе четыре листа, покрытых небрежным, рваным почерком.

— Разберете? — поинтересовался Мещеряков.

— Конечно, я уже знаю, о чем идет речь.

— Мой почерк всегда был головной болью для машинисток. Печатать на компьютере умею, но барышням из принципа отдавал все в рукописи.

— Почему? — Злобин оторвался от чтения.

— Зачем же плодить безработицу? На большее они не способны, а перед декретом где-нибудь и кем-нибудь поработать надо.

— А вы кем работаете?

— Работал. Возглавлял лабораторию психокоррекции в одном крупном концерне. Уже год нахожусь в свободном плавании.

— Уволили? — с ноткой сострадания в голосе спросил Злобин.

— Нет, сам ушел. В творческий не оплачиваемый отпуск.

— Завидую. — Злобин вернулся к чтению. Про себя подумал, что приятно общаться с человеком, когда в кармане лежит справка на него из ВУЦ МВД. Можно верить на слово.

Он отложил листки. Достал сигареты.

— Я могу идти? — спросил Мещеряков.

— Только один вопрос.

— Судя по этому, вы ждете пространного ответа. — Мещеряков указал на сигарету в руке у Злобина.

— Зависит от вас. — Злобин чиркнул зажигалкой. — Дело в том, что я никак не могу уловить мотива вашего появления здесь. Простите, но вы никоим образом не похожи на граждан, сигнализирующих в органы о преступлениях. Солидный, образованный человек, научное светило — что вам до нас, сирых и убогих? Начну вас таскать на допросы, отвлекать от работы… Зачем вам это надо? И тем не менее вы инициативно пришли ко мне. Вы человек логики, так в чем же она здесь?

Мещеряков смерил его холодным взглядом.

— Вы вторглись в сферы за гранью вашего понимания. И чем дальше, тем больше будет вопросов, на которые вам никогда не найти ответа.

— Я постараюсь. — Злобин прищурился от табачного дыма.

— То, чем я занимался, называется магией. — Мещеряков указал на листки своих показаний. — Как верно заметил мой ученик, магия — это контролируемая шизофрения. Грань между рациональным и иррациональным тонка, тоньше волоса. Отклонишься в одну сторону — ничего не узнаешь и ничего не поймешь. Поведет в другую — засосет в болото бреда.

— Разберусь, не волнуйтесь. С балансом рационального и иррационального у меня полный порядок. Я же живу в стране, где половина народа голодает, а по телевизору рекламируют таблетки от ожирения. Моей жене в июле заплатили за март, а я сегодня конфисковал полмиллиона долларов. И пока еще не сошел с ума от этой иррациональности.

— Полмиллиона, — задумчиво повторил Мещеряков, словно пробуя слово на вкус. — И вы так спокойно об этом говорите? С вашим опытом, хваткой и чутьем на нищенской зарплате…

— Владлен Кузьмич, — спокойно ответил Злобин, — чужие деньги не вызывают у меня хватательного рефлекса.

— О! — Мещеряков изогнул бровь. — Так вы, батенька, ангел. Только не обижайтесь, ничего зазорного в этом нет. Есть особый род ангелов — серые. Их Господь посылает карать грешников. Остается пожелать вам успеха. — Мещеряков всем видом показал, что больше разговаривать не намерен.

«В прокуратуру добровольно приходят от раскаяния, из страха и из расчета. Завтра я буду знать о тебе больше, тогда и поговорим», — решил Злобин.

— Надеюсь, в ближайшие дни вы не намерены уехать?

— Нет, — коротко ответил Мещеряков.

— Тогда утром, скажем, часиков в одиннадцать, жду У себя в прокуратуре. — Злобин протянул руку.

Рукопожатие у Мещерякова оказалось вялым, ладонь дряблой и безвольной. Неожиданно он усмехнулся.

— Ситуация напоминает анекдот. Вы не находите?

— Какой еще анекдот? — нахмурился Злобин. Мещеряков встал.

— Тот, в котором пациент спрашивает, можно ли зайти через недельку, а врач отвечает: «Ну вы и оптимист!» — Он зашелся крякающим смехом, прикрыв рот кулаком.

— А вы себя к какому типу относите? — Злобин не скрыл раздражения.

— К жизнерадостным пессимистам. — Мещеряков неожиданно перешел на серьезный тон. — Потому что знаю: если началась магия, можете забыть привычные представления о реальности. Все пойдет наперекосяк и гораздо быстрее, чем вы рассчитывали. А финал будет полной неожиданностью.

— Пророчествуете? — холодно спросил Злобин.

— Нет, знаю. По личному опыту. Честь имею! — Мещеряков поклонился и быстро вышел из кабинета.

«Страх, — догадался Злобин. — Не раскаяние и не расчет, а страх. Держался старик до последнего, а под конец не выдержал, страх-то и проклюнулся. Магия, ирреальное! Наизобретал черт знает чего, а теперь испугался, что и его могут, как Гусева. Одним нажатием кнопки… В принципе, они любого могут».