Олег Маркеев - Оружие возмездия

— Непременно, — пообещала Алла.

Закрыв на все обороты замок, Алла вернулась в кухню и дала волю чувствам. Первым делом шваркнула в раковину чашку с недопитым кофе. Осколки темного стекла брызнули во все стороны, а по кафелю разбежались кофейные струйки. Ей показалось этого мало, и следом отправилась сахарница.

— Ну, ты, Гарик, и жлоб, — простонала Алла, борясь со спазмом, стиснувшим горло. — Восемь сотен баксов! У самого мешок бабок выволокли, а мне… — Она надсадно закашлялась. Слезы брызнули из глаз, и стало немного легче. — Ой, мамочки, что же мне делать?

Она бросилась к окну, выглянула наружу. Андрей Ильич садился в машину, невзрачного вида жигуленок. Открыл дверь справа, со стороны пассажирского места.

«Понятно, папику на работу пора. Папика водила ждал, поэтому не рискнул», — сообразила Алла.

Мужиков Алла изучила и была абсолютно уверена, что этот у нее уже на крючке. Причем сам себя насадил. Андрей Ильич, судя по костюму, взяток не брал. Но Алла считала вполне нормальным, если дань он собирает натурой. В конце концов, так даже умнее, все равно мужики все бабки просаживают на баб и водку. Прокурорский ей понравился, умный и цену себе знает. Только Алла не могла себе позволить продешевить. Спать с Андреем Ильичом, пока идет следствие, придется, куда от этого денешься. А на перспективу такая связь Аллу не устраивала. Жить на восемьсот баксов, что остались от Гарика, невозможно, на сигареты не хватит. А побираться Алла не умела. Вот продаваться — это другое дело. Главное, не спугнуть клиента и не продешевить.

Она помчалась в спальню, на ходу срывая с себя халат. В это утро она поставила личный рекорд: накрасилась и оделась за двадцать минут.

Злобин попросил водителя отъехать метров на сто от дома Аллы и спрятать машину в переулке. Встали так, чтобы из окон и от подъезда их не было видно, но отлично просматривалась бордовая «ауди», припаркованная у дома.

Штатных водителей в РУБОПе вечно не хватало, и Твердохлебов сажал за руль оперативных машин всех, у кого были права. Злобину он оставил молодого парня, лет двадцати пяти, которого, сев в «Жигули», пришлось долго трясти за плечо: тот успел уснуть, неудобно закинув голову.

— Все, Паша, сидим в засаде. Можно покурить. — Злобин удобнее устроился в кресле.

— А поспать? — поинтересовался Паша.

— Боюсь, не обломится. Максимум через полчаса Алка Бесконечная рванет из дома.

Злобин был уверен, так оно и будет. Алла, как крыса в лабиринте, как ни мечись, неминуемо прибегала в заданную точку. Иного пути выбраться из западни у нее не осталось. Об этом Злобин позаботился и разъяснил чуть ли не открытым текстом. Умишком Алла обладала, конечно, невеликим, но алчность и коварство у нее были, как у хорька. Такие живут рефлексами, толкнуть их в нужном направлении особого труда не составляет.

Паша кулаками растер глаза, несколько раз шлепнул себя по щекам.

— Не выспался?

— Вообще не спал. — Паша подавил зевок, и красные глаза подернулись влагой. — Сначала бумаги писали, а потом Филю по всему городу искали. Андрей Ильич, можно спросить?

— Давай. — Злобин достал сигареты, протянул пачку Павлу. — Угощайся.

— Спасибо. А что Батону будет за дагестанцев?

— В смысле Твердохлебову? — Злобин прикурил от зажигалки Павла. — Ничего. Сейчас уже ничего. Музыкантского дадим в розыск как организатора ОПГ Гнома, чтобы ему жизнь за бугром медом не казалась. А Филю закроем лет на шесть, чтобы не беспокоил РУБОП своей дуростью. Прицепом пойдет Гарик. В общем, палочку в отчетах себе поставите.

— Слава богу, — облегченно вздохнул Павел. — Я же тоже там был. Знаете, когда дверь снесли, Батон первым рванул. И вдруг — два выстрела. Меня сразу перекинуло. — Павел на секунду зажмурился. А когда открыл глаза, взгляд его сделался безжизненным. — Ничего не помню. Как автомат действовал, верите?

— Конечно, — кивнул Злобин. Павел глубоко затягивался, спрятав сигарету в кулаке, словно закрывал от ветра.

— Вот говорят, на зачистках мирные гибнут. Бывает, врать не стану. А почему, знаете? Когда к дому подходишь, весь внутри трясешься, травинка шевельнется, а у меня палец на крючке дергается. И такой зажим, что аж мышцы болят, дышишь, как паровоз. Один раз дверь у нас за спиной скрипнула. Представляете, пустой дом, все разбито, а дверь шкафа сама собой открывается. Да еще медленно так, со скрипом… Словно пенопластом по стеклу. Во-от. — Он судорожно выдохнул дым. — Короче, влупили мы из трех автоматов по шкафу, только щепки полетели. А потом стоим ржем, как психи, а у самих пот по спине течет. — Он зябко передернул плечами.

— Ты в командировке с Твердохлебовым был?

— Не, я сам по себе… Год до дембеля оставался, когда началось. Аккуратна день рождения Паши Грачева в Грозный попал, — ответил Павел.

«Почти два года прошло, а из него война еще не вышла», — ужаснулся Злобин.

— Дембельнулся, восстановился на юрфаке. А на что жить? Перевелся на заочное и пошел к Твердохлебову. — Он повернулся к Злобину — Кому я еще нужен? Не к бандитам же.

— Не жалеешь?

— Нет, обидно просто иногда бывает. Почему они себя хозяевами жизни считают?

Злобин внимательно посмотрел в лицо Павлу, отметил резкую морщину, вертикально разрезавшую лоб, и глаза, словно запорошенные пеплом.

«Надо будет не забыть сказать Твердохлебову, чтобы немедленно выгнал парня в отпуск или отправил на какие-нибудь курсы повышения квалификации, — решил он. — Не дай бог, сорвется и под статью залетит. И так парню молодость переломали, так еще и совсем жизнь загубим». — Вот что я тебе скажу, Паша. — Злобин постарался, чтобы в голосе не звучали менторские нотки. — Не верь, что в стране идет накопление капитала, поэтому и стреляют. Врут слюнявые экономисты и не краснеют. Если народ под пулями гибнет, а враг на нас не наступает, то какая это — война? Правильно, гражданская. Не американская же армия в нас стреляет, сами друг друга мочим. Не участвовать в этой войне нельзя, остановить — пока невозможно. Выходит, что единственный выбор, который у нас остался, — раз и навсегда определиться, под какими знаменами ты воюешь. И пусть Бог нас всех потом рассудит.

— Это она? — Павел указал на высокую блондинку, подбежавшую к «ауди».

— Госпожа Алла Бесконечная, прошу любить и жаловать! — Злобин удовлетворенно хмыкнул. — Заегозила девочка. Не думал я, что она так быстро выскочит. Уверен, без звонка к друзьям бросилась.

— А почему вы так решили?.

— Юрист должен быть психологом, Паша. Подумай сам: кому она сейчас нужна? Все по норам забились, выжидают. А по телефону легче отказать, можно вообще не снять трубку. Не дура девка, далеко не дура…

— Андрей Ильич, я на своей колымаге за ее «ауди» не угонюсь, — предупредил Павел.