Олег Маркеев - Цена посвящения: Серый Ангел

Злобин сверился с табличкой на двери и постучал.

Григорий Валерианович Груздь, зам прокурора по следствию, в полном созвучии с фамилией-именем-отчеством был мужчиной грузным, вальяжным и неповоротливым. Тело его целиком и без остатка занимало все служебное кресло. Лицо мясистое, цвета заветрившегося теста, в котором проковыряли дырки ноздрей и вставили две свежезамороженные клюковки вместо глаз.

Ими он обшарил Злобина с головы до ног и указал на кресло у приставного столика. Трубка телефона все еще была прижата плечом к уху, руки Григория Валериановича были заняты чашкой с дымящимся кофе и сигаретой.

— Да, я все понял. Записал. Возьму на контроль. — Он сунул в рот сигарету, освободившейся рукой швырнул трубку на рычаги. — Пошел ты… — процедил он едва слышно. — Так, слушаю вас.

— Злобин Андрей Ильич. Генеральная прокуратура. — На стол легло раскрытое удостоверение.

— А, Злобин! — расплылся в улыбке Груздь. — Мне уже на ваш счет звонили. Цель визита, сказали, проясните сами.

Злобин убрал удостоверение в карман.

— Григорий Валерианович, может, сразу перейдем на «ты» и к делу?

Злобин, помедлив, выжидая реакцию собеседника, протянул руку. Груздь подъехал вместе с креслом к столу, пожал ему руку.

— Чай, кофе? Андрей Ильич, не стесняйся, время обеденное.

— Нет, спасибо. Когда я служил замом по следствию в Калининграде, я всех молодых силой из кабинетов на обед гонял. — Злобин решил для начала сдать немного информации о себе.

Груздь информацию принял и оценил. Получалось, что оба они одного поля ягоды, должности примерно равны, только Злобину немного подфартило и сквозняком кадровых перемен занесло в Москву. Григорий Валерианович был далеко не молод, из возраста иллюзий давно вышел и, естественно, догадывался, что просто так такие назначения не проходят, своим ходом в первопрестольную заявился только Михаиле Ломоносов.

— И я гоняю, — степенно кивнул он. — Иначе давно бы загнулись на сухомятке. И так текучка кадров хуже некуда. Не успел к мальчонке присмотреться, в деле его проверить, глядишь — уже дела сдает. В фирму коммерческую или в адвокаты уходят, там и еда сытнее, и обеды регулярно. Я их не виню, но и не держу никого.

— Валентин Шаповалов не собирался уходить? — спросил Злобин.

— А-а-а, — протянул Груздь, — вон оно что… Странно, что УСБ этим делом занялось.

— Ну мне-то все равно, с чего начинать.

Груздь согласно кивнул. Как и рассчитывал Злобин, версия, что на деле пропавшего следователя УСБ всего лишь проверят новенького, показалась ему вполне приемлемой.

— Хочешь услышать, каким он парнем был, Андрей Ильич?

— Конечно. Но сначала прими меры, Григорий Валерианович. По моим данным, милиция до сих пор не возбудила дело. А трое суток прошло.

Груздь тяжело засопел, из-под воротничка по лицу растеклась багровая краска. Он отъехал вместе с креслом к углу стола, на котором стояли в ряд телефоны. Снял трубку.

— Груздь говорит. Пака мне, срочно! Хоть из-под земли достань!! — Он отстранил трубку и обратился к Злобину, снизив обороты: — Знаешь же, какие отношения сейчас с ментами. «Разборки в Бронксе», а не отношения. Нажму на Пака, но, один черт, больше одного опера он не выделит.

— Хотя бы розыскные карточки по всем отделениям и вокзалам развезет, и на том спасибо, — подсказал Злобин.

— Резонно, — солидно согласился Груздь и сразу же зарычал в трубку: — А-а, Леша, опять мышей не ловишь!.. Как кто? Конь в пальто! Груздь тебя от дел отрывает. И тебе здравствуйте.

Глупый вопрос: ты дело по Шаповалову возбудил?.. Что значит, мама не заявляла?! Я, блин, этому пацану и мама, и папа! — Он отдышался и продолжил умиротворенным голосом: — Пак, дружище, опыт мне подсказывает, что твой опер с делом через пятнадцать минут будет у меня на проспекте Мира. Я прав?.. Ну то-то и оно. Пока!

Он бросил трубку. Поскреб голову.

— Черт, замотался совсем. Хорошо, что у мозга две половины. Одной думаю, куда Валька запропастился, другой — кому его дела распихать. Вот так и живем, Андрей Ильич.

— Первую проблему я с тебя сниму. С этой минуты розыск Шаповалова курирую я. Не дело это, чтобы прокурорские без вести пропадали. Так мне начальство заявило, и я с ним согласен.

Груздь нахмурил густые кустистые брови, отчего его глаза в узких щелках век, и без того маленькие, стали едва видны.

— Розыск! Какой, на хрен, сейчас розыск! — проворчал он. — Вот в царской России, я читал, практически ни одного бесхозного трупа не было. На каждый неопознанный трупешник лично выезжал урядник, ставил на охрану городового, а следом прибывал судмедэксперт. Описывали бедолагу по Ломброзо [12] Чезаре Ломброзо (1835–1909) — итальянский психиатр и криминалист, создатель наиболее полной системы криминалистического описания человека, используемой в настоящее время. На основе анализа антропологических данных выдвинул теорию существования особого типа человека, предрасположенного к совершению преступлений в силу определенных биологических признаков. и карточку с нарочным прямо в Петербург отсылали. А там, в канцелярии розыскного отдела, барышни сводили данные описания трупа с розыскными карточками. Будь он хоть житель Владикавказа, пропавший три года назад и погибший где-нибудь в Бурятии, опознают и дело о пропаже с места жительства закроют. По качеству розыска пропавших без вести Россия держалась на первом месте. Заметь, без всяких компьютеров.

Злобин изобразил на лице полное понимание и сочувствие. Сам же решил, что Груздь попросту уводит его от основной темы.

— Ты хотел в двух словах охарактеризовать Шаповалова, — напомнил он.

Груздь допил кофе, затянулся сигаретой, медленно расплющил ее в пепельнице и лишь после этого произнес:

— А больше двух слов и не получится.

— Как же так, человек у тебя три года прослужил! — удивился Злобин.

— Я сам в должности всего год. Из городской на усиление перебросили, — парировал Груздь. — Что о нем сказать? Нормальный следователь. Середнячок, звезд с неба не хватал, но и дела не заваливал. Главное, по срокам к нему претензий не было. Сейчас, сам знаешь, что в изоляторах творится. Душегубки, а не камеры. Мрут подследственные, как мухи. Просто эпидемия острой сердечной недостаточности какая-то. Ну я и гоняю следаков за сроки. Месяц — и в суд, месяц — и в суд. Пусть он после приговора за ГУИН [13] Главное управление исполнения наказания. числится, чем неосужденным помрет. Согласись, глупо закрывать дело ввиду смерти подозреваемого. Вот я и гоняю за сроки. Только волю дай, тогда вообще ни одно дело не расследуется до конца. Кофе хочешь?

— Нет, спасибо. Ты уже прикинул, что с ним могло произойти?

— В моргах нет, это точно. — Груздь налил себе кофе. Поморщившись, сделал глоток. — Остальное — фантазии.