Михаил Серегин - Нестандартный подход

Танин поморщился, ошеломленный собственной проницательностью.

– Безусловно, есть, – лениво отозвался он, – но сейчас мне некогда.

– Коротко и ясно, – раздраженно хмыкнула Марго.

– Извини, – зевнул Танин, – я думаю, что завтра вечером я смогу удовлетворить твое любопытство.

– Любопытство? – гневно переспросила Маргарита.

– Послушай, Марго, я обещал тебе найти убийцу твоего отца… Я ищу и найду его, можешь быть уверена. Дай мне время.

– А сегодня вечером?..

– Не уверен, что буду дома… Так что вначале позвони.

Танин молча клял себя за то, что переспал с Марго. Ведь она его заказчица! Если бы его заказчиком был мужчина, он бы не возражал против немедленной встречи, ведь нанявший его клиент имеет право знать, как идет расследование. Но женщина, которая так страстно и самозабвенно отдавалась тебе накануне… Поди разбери, чего она хочет – услышать о ходе расследования или какие-нибудь нежные глупости.

– Ты хочешь меня видеть? – глухо спросила Марго.

Танин закусил губу.

Он не любил таких откровенных фраз, потому что, разоблачая вопрошающего, они требовали душевного эксгибиционизма и от выслушивающего их.

– Сам еще не знаю, – на свой страх и риск честно ответил Китаец.

– Вот как? – с досадой проговорила Марго и затихла.

– Позвони часиков в десять.

Марго швырнула трубку.

Китаец свернул на улицу Пушкина, въехал во двор добротного четырехэтажного дома и, выбравшись из джипа, взбежал на четвертый этаж. Замерев на минуту на лестничной площадке перед дверью Анны, он с чувством какой-то радостной вины втягивал знакомый кисловатый запах, витающий здесь подобно духу – хранителю домашнего очага. Он знал, что напротив живет Белла Израилевна, старая еврейка, на попечении которой находились пять кошек и один кот, жуткий крикун и развратник. Китаец мечтательно улыбнулся. То ли эта бабка варганила какую-то кислятину, то ли таким домам вообще свойственно так пахнуть, но этот терпкий и ностальгически-тлетворный аромат, мигом возвращающий Китайца в его московское детство, он узнал бы из тысячи других.

Он протянул руку к звонку, но тут же отдернул. Сердце билось учащенно и тяжело. «Ты становишься добычей сантиментов», – про себя усмехнулся Танин и позвонил.

Сердце еще раз подскочило и встало: дверь открыл молодой мужчина в очках. У мужчины была приятная, интеллигентная, как это принято говорить, наружность, хотя совершенно незапоминающаяся. Он тоже опешил, поправил свои аккуратные, как и он сам, очочки и натянуто улыбнулся.

– Здравствуйте, – Китаец сделал каменное лицо, неприятно пораженный тем, что очкарик был в полосатом халате и шлепанцах, – мне нужна Анна.

– Ну кто там? Что ты там застрял? – услышал он по-детски высокий голос Анны.

В этом ее новом голосе сквозила нетерпеливая требовательность, которой он раньше не слышал.

– Это к тебе, – попятился мужчина.

Китаец шагнул в прихожую и нос к носу столкнулся с Анной. В ее красивых зеленых глазах застыло растерянное выражение. Одета она была в свои домашние джинсы и белую холщовую рубашку, расстегнутую чуть ли не до пупа.

– Ты? – выдавила она из себя.

– А что, я сильно изменился? – резко сказал Китаец.

– Просто я тебя не ждала. – Замешательство Анны только возросло от грубого тона, которым говорил с ней Китаец. – Знакомьтесь, – смущенно посмотрела она на очкарика, – Владимир, Олег.

– Очень приятно, – с кислой улыбкой процедил очкарик.

– Взаимно, – пренебрежительно кивнул Танин.

– Кофе хочешь?

– Нет, спасибо.

– Проходи.

– Нет, я спешу. Заехал тебя повидать.

– Танин, – не стесняясь Олега, Анна потащила Китайца в комнату, – нам нужно поговорить.

– Мне некогда, – он высвободил руку и улыбнулся, – увидимся. До свидания, – кивнул он озадаченному Олегу.

– Подожди, – Анна выскочила за ним на лестничную клетку, – это…

Хлопнула дверь.

– Если у тебя будет время, – с усмешкой произнес он, – позвони мне.

– Ты – полное дерьмо! – в отчаянии закричала Анна в пролет лестницы.

– Зато ты – прелесть! – судорожно захохотал Китаец.

– Забери свои шмотки!

– Выкинь их в окно, – продолжал смеяться Китаец.

– Ты еще не уволил свою маленькую шлюшку? – с язвительной злобой полюбопытствовала Анна.

– Она мне все больше и больше нравится. – Танин вышел из подъезда.

Уже будучи в двух шагах от джипа, он увидел Анну на балконе. Она с силой метнула на землю пакет, из которого вывалились зубная щетка и бальзам после бритья. Рукав синего махрового халата тоже не преминул засвидетельствовать невнимательному хозяину свое почтение. Танин с ленивой грацией приблизился к месту «посадки», поднял растребушенный сверток и, не оглядываясь, пошел к машине.

Нацепив поверх рубашки белый халат и переобувшись в кроссовки, Китаец вышел из гардероба и, миновав больничное фойе, направился к широкой лестнице. В этот поздний час в больничных коридорах царила глубокая тишина, эпизодически нарушаемая шелестом тапочек больных и дробью медсестринских каблучков. Поднявшись на второй этаж, Китаец устремился к арке, над которой прочел на написанной огромными черными буквами вывеске: «Ортопедическое отделение». Стена с аркой, делившая коридор на две неравные части, представляла собой мозаику из вставленных в деревянные рамы крупных кусков рифленого тонированного стекла. Китаец без труда нашел пятую палату. Он приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Не обнаружив Семена Семеновича, забеспокоился и помчался в ординаторскую. Симпатичная кокетливая медсестра со светлым пушком над верхней губой сообщила Китайцу, что Бурлакова еще не привезли. Он вернулся к палате и принялся ждать.

Вскоре возле арки мелькнула знакомая фигура – Екатерина Игоревна. Она шла решительным торопливым шагом. Полы наброшенного поверх бежевого джемпера халата отчаянно развевались. Ее красный шарфик комично съехал набок. Заметив Китайца, Бурлакова непроизвольно заулыбалась. Потом вдруг на ее лицо выплыло тревожное выражение.

– Почему вы здесь? – тем не менее по-хозяйски спросила она, словно была профессором медицины, а Китаец – студентом-бездельником.

– Семен Семенович еще в операционной.

Китайцу очень хотелось курить, но оставить «пост» он не мог.

– Целый день – как белка в колесе, – вздохнула она, поправляя шарфик.

Китаец не был настроен на беседу и страшно жалел, что не вставил в уши вату. Бурлакова принялась живописать свою «подвижническую жизнь», а Китаец стоял у окна и досадовал, что нет рядом Семена Семеновича, чтобы как следует цыкнуть на нее. Прошло еще минут двадцать, прежде чем привезли Бурлакова. Родственников тут же попросили не надоедать больному. Его череп был туго забинтован, как, впрочем, и нога, которую медсестра бережно накрыла одеялом. Бурлакова тут же кинулась ощупывать мужа, потрясая воздух риторическими вопросами.