Михаил Серегин - По прозвищу Китаец

– Добрый день. Как вас зовут?

– Вика, – улыбнулась в ответ блондинка. – Присаживайтесь, пожалуйста. Хотите что-нибудь купить?

– Не совсем, – ответил Китаец. – Меня интересует квартира на улице Астраханской, в которой вчера был убит человек.

Приветливое выражение слетело с лица блондинки.

– Хозяин пока отказался сдавать ее. Может, предложить вам что-нибудь еще?

– Я неправильно выразился, – поправился Китаец с виноватой улыбкой. – Меня интересует не сама квартира, а тот, кто ее у вас арендовал.

– Не понимаю, – растерянно пробормотала Вика, – он же…

– Я детектив, расследую это убийство, – он показал ей свою лицензию. – Вы бы очень помогли мне, если бы сказали, сам ли он оплатил квартиру? И если да, то как конкретно это происходило?

– Ну, – нерешительно начала она, – он позвонил позавчера утром, сказал, что хочет срочно снять хорошую квартиру с обстановкой и телефоном. Я сразу предложила ему эту, на Астраханской, квартира отличная, на третьем этаже, но хозяин просил за нее слишком большую плату, и она у нас зависла. Он попросил ее описать, и мы договорились встретиться в восемь утра прямо там. Вообще-то мы работаем с девяти, но хороший клиент, сами понимаете.

– Понимаю, – кивнул Китаец. – И вы с ним встретились?

– Да, – кивнула Вика, – он заплатил за месяц вперед, я выписала ему квитанцию, отдала ключи…

– Это он? – Китаец достал из кармана фотографию Эванса.

– Кто? – Вика подняла на Танина недоумевающий взгляд.

– Питер Эванс, – Китаец еще раз сам посмотрел на фотографию. – Это ведь он арендовал квартиру?

– Нет, – улыбнулась Вика, – Питер Эванс совсем другой. Он высокий такой, представительный мужчина, волосы длинные, темные, а этот лысый почти и в очках, да к тому же коротышка.

– Значит, квартиру у вас снимал не Питер Эванс? – решил уточнить Китаец.

– Ну, я не знаю, – растерянно произнесла блондинка, – документов я у него не смотрела, он сказал, что оставил паспорт дома. Но я же вижу, что не аферист какой-то там. Солидный дядечка, с животиком.

– А говорил он чисто или с акцентом? – он положил фотографию в карман.

– Чисто говорил, я еще удивилась, а он сказал, что давно живет в России.

Поблагодарив Вику, Китаец в задумчивости вышел к машине.

В ресторане «Белый журавль» было оживленно. Оно и понятно – конец недели. Сюда приезжала отдыхать и развлекаться солидная публика – состоятельные руководители и служащие преуспевающих контор, тучные, упоенные собой и своим бизнесом дельцы, банковские работники с неизменно серьезными, лоснящимися физиономиями, заскакивали и темные, чудом разбогатевшие личности, не говоря уже о «братках» разных уровней и жанров.

Китаец выбрал этот ресторан не потому, что хотел полюбоваться на всех этих, как говорила Лиза, толстомясых, но исключительно из-за кухни и сервиса. В этом вопросе «Белый журавль» мог дать фору любому ресторану Тарасова.

Выбор вин и блюд поражал своим разнообразием. Здесь было представлено все – от лососины и блинчиков с семгой до какого-нибудь тюрбо. Интерьер ресторана был выдержан в классических традициях с налетом барокко. В обстановке чувствовалась некоторая вычурность и помпезность, присущая последнему: обилие завитков и вензелей на потолке и стенах, тяжелые колонны, разбросанные по всему залу, огромная тяжелая люстра с хрустальными подвесками.

– Ты специально меня сюда привел, чтобы щегольнуть… – Лиза неожиданно зевнула. -…своим дурным вкусом, – шутливо закончил за нее фразу Китаец, принимая ее пальто.

Лиза подошла к большому, в бронзовой раме зеркалу, висевшему на отделанной мрамором стене, и принялась изучать свое лицо. Китаец отдал свою куртку и ее пальто гардеробщику, пожилому мужчине с рыжевато-седыми волосами, и присоединился к ней. Лиза чуть посторонилась и замерла с поднятыми на Китайца глазами. Он причесался, потом отошел, окинул критическим взором свою ладную фигуру и улыбнулся.

– Ну что, ты готова?

– Лучше бы в дансинг пошли, – разочарованно протянула Лиза, поправляя прическу.

– В дансинг ты с Игнатом сходишь, – подковырнул ее Китаец, – хотя навряд ли он шатается по таким заведениям.

– Много ты о нем знаешь! – пренебрежительным тоном сказала Лиза и капризно надула свои пухленькие губки.

– А, значит, уже успела изучить? – с задорным намеком улыбнулся Танин.

– Да хватит тебе, – отмахнулась Лиза, – смотри, смотри, как та бабища на нас пялится, – легонько кивнула она в сторону вышедшей из зала и направлявшейся к перилам гардеробной немолодой паре.

Китаец кинул короткий взгляд в указанном направлении.

Мужчина, ведший «бабищу» под руку, составлял с ней смешной и трогательный контраст: щуплый, в очках, с благородно очерченным лбом, с аккуратной седеющей бородкой и меланхоличным взглядом, он напоминал своей интеллигентной внешностью какого-нибудь писателя или доктора наук.

Женщина же поражала не только своей крестьянской статью и тучными формами, но и до ужаса простонародным лицом. Жидкие светлые волосенки при помощи шпилек кое-как держались на ее грубом черепе. Ни капли косметики. Нос картошкой, прямые, как у клоуна, брови и молочно-голубые, застывшие в недоверчивом прищуре глаза, кожа вокруг которых была изборождена довольно глубокими морщинами, вкупе с тяжелым подбородком и тонкими губами, очертания которых были как бы смазаны, составляли «очарование» этой безобразно стареющей особы. На даме был золотопарчовый френч.

«С претензией, однако», – незаметно улыбнулся Китаец.

– Думает, что ты какой-нибудь мен от бизнеса, а я – твоя девчонка или даже проститутка, – с раздражением произнесла Лиза.

– Ты очень мнительна, дитя мое, – потрепал Китаец Лизу по щеке, – давай-ка все-таки пообедаем.

С этими словами он наклонился и, страстно обняв свою не меньше «бабищи» шокированную секретаршу, закрыл ей рот горячим, как песок Сахары, поцелуем.

Лиза чуть не задохнулась – от негодования, смущения и… счастья. «Бабища» даже забыла сунуть свои напоминающие мясные обрубки руки в рукава галантно распахнутой ее спутником норковой шубы.

– И такие уродины ходят в норке, – прокомментировала Лиза, которая пыталась этой репликой справиться с тем тревожно-блаженным оцепенением, в которое поверг ее вызывающий, по мнению «толстомясой», жест Танина. Он был очень доволен своей «режиссерской» находкой, в результате которой «бабища» окончательно окосела. Если раньше она с законным, как, наверное, казалось ей, недоверием пялилась на подозрительно красивую разновозрастную парочку, то теперь ее взгляд выражал не просто неодобрение – возмущение.

Подурачившись таким образом, Танин с непроницаемым лицом взял Лизу под руку и повел в зал.