Михаил Серегин - По прозвищу Китаец

– Но у тебя же такая большая квартира! – возмущенно воскликнула Лиза. – Или тебя волнует, что люди подумают?

– Не мели чепухи. Общественное мнение здесь ни при чем.

– Тогда почему ты…

– Ты же красивая девушка, Лиза, – он многозначительно посмотрел на нее, но его шутливый настрой выдала тонкая и, как говорила Лиза, «насквозь китайская» улыбка, – вдруг я не устою…

– Вечно ты так, – обиделась она, – подкалываешь и ничего толком не объясняешь. А-а, понимаю, ты перед своей художницей трепещешь…

Лиза приготовилась к холодному взгляду и вежливому одергиванию, но Китаец только усмехнулся.

– Приехали. – Он сбавил скорость на въезде во двор длинной девятиэтажки. – Веди себя прилично. Игната не соблазняй. Он хоть и разведенный, но жену свою по-прежнему любит.

– Что это тебя на проповеди потянуло? А насчет моральной устойчивости твоего приятеля – это мы проверим.

– Ну ты, женщина-вамп, давай без глупостей, – Китаец бросил на девушку строгий взгляд, но его рот тут же растянулся в улыбке.

Лифт не работал, но Игнат, слава богу, жил на третьем этаже.

– Так что же, я отсиживаться буду, а ты деньги зарабатывать? – сказала Лиза, когда они поднялись на второй этаж.

– Какие такие деньги?

– Не прикидывайся. Я ведь поняла, что ты этими документами заинтересовался, – хитро улыбнулась Лиза.

– Когда мне потребуется твоя помощь, я дам тебе знать.

– Врешь ты все. Постой, – спохватилась Лиза, – ты ведь сказал, что у твоего приятеля телефон есть. Что же ты ему заранее не позвонил?

– Пусть поспит подольше.

Китаец остановился перед выкрашенной в коричневый цвет стальной дверью и позвонил. Ждать пришлось минуты две.

– Еще позвони, – предложила Лиза.

– Не волнуйся. Игнат слышал, сейчас откроет.

Едва он успел договорить, как дверь действительно открылась, и в проеме возник высокий нескладный парень лет двадцати восьми, с заспанной физиономией. Он старательно приглаживал светлые вихры. В его лице было что-то мальчишески упрямое и искреннее. Вздернутый нос и плутоватый взгляд придавали ему задорное выражение.

– Даже не спрашиваешь, кто, – назидательно сказал Китаец.

– А кто еще может прийти в такое время? – улыбнулся Игнат и потер правый глаз. – Проходите.

Он вяло посторонился и небрежной походкой направился на кухню. Лизу задело, что Игнат не проявил к ней ни малейшего интереса.

– Щас чайник поставлю, – донеслось до гостей из кухни.

– Чай вы с Лизаветой будете пить. Ну подойди же, – с упреком обратился он к хозяину, – я ведь вас не познакомил.

Игнат флегматично приплелся в прихожую и, прислонясь к косяку, уставился на Лизу.

– Лиза, моя секретарша. Игнат – мой друг и просто гениальный художник, – представил друг другу молодых людей Китаец, заметив, как порозовели Лизины щечки. – Выручай, старик. Лизе нужно схорониться где-нибудь денька на три-четыре. Я подумал о тебе…

– Да ладно, – пожал плечами Игнат, – место есть. Только, – он перевел взгляд с Китайца на его секретаршу, – у меня строго. Режим и все такое. Болтать я не люблю.

Лиза смутилась и даже как-то растерялась.

– Ну ты прямо так, с ходу, – укоризненно посмотрел на Игната Танин, – и потом, Лиза – девушка тихая, тактичная, умная, она тебе не помешает.

Игнат усмехнулся и пожал плечами.

– Я, к сожалению, должен вас покинуть, – Китаец наклонил голову. – Да, Лиза, номер квартиры твоей подруги?

– А ты что, туда собрался? – насторожилась она.

– Я обязательно навещу тебя и обо всем расскажу, – заверил Танин свою подозрительную секретаршу.

– Восемнадцать.

– Ну, – Китаец пожал руку Игнату, – спасибо. Лиза, чао.

Он привлек к себе девушку.

– Будь умницей.

Устроив Бедную Лизу, Китаец спустился к джипу и одним плавным и точным движением сел за руль. Когда он выходил от Игната, часы показывали четвертый час ночи. Он потер лицо ладонями, отгоняя сон, запустил мотор и двинул в сторону Лермонтова. Дом, где жила подружка его секретарши, был чем-то похож на его, Китайца, дом: тоже четырехэтажный, старый, но крепкий.

Он оставил «Тойоту» на дороге и, пройдя под аркой во двор, стал подниматься по лестнице. На площадке второго этажа он остановился. Тяжелая деревянная дверь, ведущая в квартиру Аллы, была закрыта. Китаец вынул из кармана тонкие хлопчатобумажные перчатки, натянул на руки и взялся за массивную бронзовую ручку в виде шара. Дверь поддалась. Китаец осторожно открыл ее и, нашарив в темноте выключатель, зажег в прихожей свет.

Вернувшись к двери, он тщательно осмотрел замок и только после этого закрыл ее. По всей квартире, начиная с прихожей, словно ураган пронесся: все вещи были перевернуты или опрокинуты, одежда была сорвана с вешалки, на полу валялись осколки посуды.

Китаец отметил, что до того, как здесь похозяйничали незваные гости, квартира представляла собой довольно уютное и хорошо обставленное местечко. Мебель была недорогая, но добротная. Цветовая гамма обоев, занавесей и ковров гармонировала с обивкой кресел и дивана. Только некоторые предметы как бы выбивались из общей массы своим происхождением. Он решил, что они принадлежат американскому приятелю Аллы.

Тело хозяйки квартиры он обнаружил лежащим среди выброшенных из шкафов вещей, рядом с диваном, на котором она, по-видимому, спала, когда ворвались грабители. Из одежды на ней были только узкие ажурные трусики. Казалось, она продолжала спать, положив руку под голову и согнув одну ногу в колене.

Китаец снял перчатку, присел рядом с телом и коснулся кончиками пальцев яремной впадины. «Мертвее не бывает, – констатировал он, надевая перчатку, – Лиза была права, когда сказала, что подругу убили». Удостоверившись, что хозяйке уже ничем не поможешь, Китаец начал тщательный осмотр квартиры. Конечно, до него здесь уже побывали с точно таким же намерением: найти документы. Более того, он и сам был почти уверен, что здесь их нет, но все же, как профессионал, должен был в этом убедиться.

Он стал методично перебирать одну вещь за другой, заглядывая во все места, где можно было спрятать бумаги. Он работал без спешки, руки двигались ритмично и экономно: никаких лишних движений. Он обнаружил несколько цветных фото. На одной из них пышнотелая статная блондинка стояла под руку с коренастым лысоватым типом лет сорока. На мужчине был светлый летний костюм, он улыбался широкой голливудской улыбкой, обнажавшей белые крепкие зубы. На носу – очки в тонкой металлической оправе. Эванс.

Китаец сунул фото в карман.

Закончив с гостиной, он перешел в спальню, а затем в третью комнату, которая служила чем-то вроде кабинета или библиотеки. Книг было не слишком много, но перелистывание их отняло, пожалуй, большую часть всего времени. Оставались кухня, прихожая и ванная с туалетом. С кухней пришлось повозиться, а на остальные помещения у Китайца ушло не больше семи минут.