Михаил Серегин - Стиль барса

– Это коньяк, выпей, он поможет тебе немного согреться. К тому же нам надо спешить. Твой отец ждет нас.

После этих слов Женя взяла фляжку и, все еще недоверчиво глядя на Танина, понюхала, поднеся горлышко к носу. Потом сделала большой глоток.

Танин обнял девушку, пытаясь унять бившую ее дрожь.

– Пей еще. Отличное средство от всяких непредвиденных ситуаций.

Женя повиновалась. В полумраке (он держал фонарь направленным в другую сторону) Танин видел, как морщится Женя, как по-прежнему беспокойно косится на него.

– Можешь идти? – шепнул он, сильнее прижимая ее к себе.

Она слабо кивнула. Он взял у нее фляжку, поднял ее и, придерживая за талию, повел к лестнице.

Путь наверх оказался не из простых. У Жени подкашивались ноги, она то и дело бессильно повисала на Танине, который мало того, что сам поднимался по ужасно неудобной, если не сказать опасной, лестнице, но и тащил за собой девушку.

Очутившись наверху, Танин подхватил девушку на руки и вынес из дома. На миг он показался себе пожарным, спасающим из огня хрупкое создание в лице Жени Крестовской. Опустив заложницу на землю, он, по-прежнему обнимая ее, направился к джипу. Женя брела, то и дело спотыкаясь и приседая – ноги отказывались ее держать. Танин был начеку, вовремя поддерживая девушку.

– А где эти?.. – Она опасливо посмотрела по сторонам.

– Эти? – с невинным видом переспросил Танин, словно не понимая, о ком идет речь. – Ах, э-эти. – Китаец на мгновение взглянул в сторону избушки, из которой они только что выбрались. – Эти отдыхают – намаялись, бедолаги.

– Ты что, убил их?

– Ну что ты! – удивленно воскликнул Танин. – Разве я похож на убийцу?

– Нет, – улыбнулась Женя, – не похож.

Наконец они приблизились к машине. Чуть отстранившись, Женя, несмотря на дрожь, сбросила телогрейку на землю и с помощью Танина забралась в джип.

Закрыв за ней дверцу, он сел за руль и, едва успев это сделать, нажал на газ. Машина дернулась и, мощно взревев, пустилась по бездорожью. Мимо замелькали таращившиеся в безлюдные просторы черными окнами одноэтажные дома. Вскоре под колесами заскрипела щебенка, а еще через пару минут «Массо» выехал на трассу. Джип набирал скорость, наполняя воздух сдержанным урчанием. Когда дорога пошла в гору, справа тускло заблестела темная лента реки. Опрокинутое в нее небо мерцало редкими звездами. Впереди замаячило неосвещенное пространство уходящих за горизонт полей. Джип еще раз основательно тряхнуло и вынесло на более покатый склон холма. Дорога стала шире и спокойнее. Указатель «Малая Чистяковка» остался где-то позади.

– Ты в порядке? – Китаец скосил глаза на притихшую Женю.

Она слабо кивнула. «Конечно, у нее стресс, – подумал Китаец, – провела в погребе двое суток, бедняжка».

– Не смотри на меня как на невесть откуда взявшегося сказочного спасителя, – ответил он на ее восхищенно-боязливый взгляд, – меня нанял твой отец. Он здорово переживал из-за всей этой истории. Мы едем к нему.

Женя откинула с лица слипшуюся от пота прядь, но взгляд ее продолжал быть тревожным и недоверчивым.

– Ты не веришь мне? – Китаец повернул к ней голову.

– Верю, – тихо проговорила Женя.

«Да, девчонка здорово напугана. – Танин искоса взглянул на нее. – Детишкам высокопоставленных чиновников не позавидуешь!»

Оставив психотерапевтические потуги, Танин молча закурил. За окном плыла монотонная чернота, на мгновение отступавшая перед мощными фарами «Массо», чтобы заново сомкнуться за его корпусом, подобно воде, принимающей в себя инородное тело. Дорога делала плавный изгиб за изгибом. Изредка попадались мостики, повисавшие над узкими протоками. Танин машинально сбавлял скорость и тут же прибавлял, едва очередной мостик убегал в ночь.

– Ничего, все придет в норму. – Китаец снова принялся утешать Женю. – Твой отец что-то говорил о Ялте, об Испании с Италией…

– В Ялте у меня бабушка, – рассеянно улыбнулась Женя.

– Поедешь к ней отдыхать… Прекрасный климат, сухой и жаркий. Не то что Сочи – сроду там сырость. Дожди… море и впрямь становится черным… – Китаец выпустил дым через тонкие ноздри.

– А мне можно?

– Сигарету? Конечно, я сразу не догадался. В моем представлении ты – маленькая Алиса, которую мне представился случай вызволить из Зазеркалья.

На губах Жени заиграла улыбка, выражающая симпатию и признательность. Китаец протянул ей пачку и, как только она достала оттуда сигарету, поднес зажигалку.

– Ты славный, – наивно сказала Женя, прикурив, – и такой сильный и ловкий!

– Это моя работа, – скромно ответил Танин, – просто она мне нравится, и я стараюсь делать ее хорошо.

Перед городом он достал из кармана сотовый и одной рукой набрал номер телефона Крестовского. Как он и ожидал, Олег Васильевич снял трубку почти сразу.

– Да, – нервно выкрикнул он в микрофон.

– Все кончено, Олег Васильевич, – сказал Китаец. – Женя со мной, встречайте.

Не дав Крестовскому опомниться, Китаец сунул трубку в карман.

Въехав в город, он сбросил скорость. Женя уже пришла в себя, она что-то рассказывала ему о своих поездках за границу. Он слушал вполуха. Красочные страны, яркие впечатления и открытия Жени цветной поволокой висели перед его взором, клубились, таяли, не оставляя следа. Он думал сейчас о другом. Ему было сорок, и он знал, что люди везде одинаковы, как, в принципе, одинаковы и преследующие их коллизии и проблемы. Любовь и смерть везде являются загадками. Люди по-разному интерпретируют их, но живут-то они в гуще символов, сотворенных из своих представлений об этих безднах. И это главное. Какими бы ни были эти представления, они вечно будут наивными… Несмотря на технический прогресс. Несмотря на разницу мировоззрений и образа жизни. В том и состоит очарование жизни.

Он довезет Женю до дома, сдаст ее отцу с рук на руки, приедет к себе, выпьет коньяка и ляжет в постель. Ему не нужны сейчас ничье тепло, ничья дружба. Целый день он бегал как белка в колесе. Неужели он не заслужил нескольких часов отдыха и… нескольких тысяч гринов, с усмешкой подумал он.

Женю слегка потрясывало, но она чувствовала себя вполне сносно, все-таки коньяк помог. Когда «Массо» затормозил перед воротами двухэтажного особняка на Лермонтова, она напряглась, как струна.

Китаец посигналил. Ворота открылись.

Крестовский встретил их в домашнем халате, смущенный, обеспокоенный и растроганный. Женя кинулась к нему в объятия. Китаец без приглашения плюхнулся в большое кресло, стоявшее у камина, и спокойно наблюдал за отцом и дочерью, которые наперебой рассказывали друг другу о том, что пережили. Крестовский то и дело чмокал Женю в лоб, держал ее за руки, точно не верил в свое обретенное счастье, смотрел на нее сквозь слезы и блаженно улыбался.