Михаил Серегин - Черноморский Клондайк

Галина внутренне сжималась и холодела. Она была наслышана о горячей необузданности жителей Кавказа и опасалась не только за свою честь, но и за свою жизнь. Ее пугали мрачные, по-дикарски красивые лица бандитов, их резкая речь и то непроницаемое равнодушие, которым они, словно с дружного согласия, окутывали их, пленников, присутствие.

Никто не заботился о том, устали ли они, могут ли идти, не хотят ли есть. С тупым безразличием, с которым захватчики угоняют у порабощенного местного населения скот, гнали бандиты пленников через буковый лес.

Их грубые ботинки подобно гусеницам танков врезались в желтовато-красную почву, оставляя смутные отпечатки.

Пленники косились по сторонам, как будто в кустах могли скрываться жаждущие освободить их омоновцы. Но лес расступался перед ними провалом в полную неизвестность.

– Куда нас ведут? – Иннокентий быстро затормозил и успел повернуться к косому бородатому парню в платке.

Лицо того передернулось от досады и неприязни.

– Иди, – пробурчал он и ткнул стволом «калаша» Иннокентию в грудь.

– За нас платить некому, – Иннокентий повернулся к нему спиной, но продолжал разговор.

– Рот закрой, – оборвал его косой широкоплечий парень.

– Чушь какая-то, – восклицал Иннокентий, – у нас ничего нет. Если вы думаете…

Новый болезненно злобный тычок стволом автомата между лопаток заставил его умолкнуть. Он посмотрел вперед, вправо, где шел предводитель вооруженной шайки. Тот о чем-то разговаривал с несущим «калаш» наперевес мужиком с солидным брюшком, обмотанным поясом с патронами.

– Бесполезно, – прошептала Галина, – от этих скотов ничего не добьешься.

Иннокентий опасался смотреть в ее испуганное и при этом замкнутое лицо. Но теперь взглянул. Галина была смертельно бледной, дрожала, точно ее била лихорадка. Чтобы как-то сдержать эту боязливую тряску, она шла, обхватив руками плечи, будто стоял мороз. Шедший за ней конвоир со шрамом на правой щеке сластолюбиво косился на ее шевелящиеся под тонкими шортами ягодицы. Иннокентия пронзила боль от сознания собственного бессилия. И следом вскипела в душе дикая злоба. Но куда он мог дернуться?

Он буравил ненавидящим взглядом обтянутые камуфляжем спины бандитов, словно мог прожечь в них дыру. Только угрюмые захватчики никак не реагировали на эти горящие взоры.

Привал был коротким и молчаливым. Он ничего не прояснил в участи Иннокентия, Галины и Юрки.

Они долго шли по горному склону, пока не вышли к узкому ущелью, через которое вел старинный навесной мост. Вершина соседней скалистой горы терялась в облаках. Склон опоясывала каменистая дорога. Солнце выбелило камни, и те пыльно белели, похожие на обыкновенную щебенку. А сам склон, по которому взбирались редкие сосны, отливал свинцовой серостью. Напоминавшие рифленые створки уступы сросшимися бивнями гигантских мамонтов вырастали из глубокой щели. Здесь склоны не просто росли, а вершины возвышались. Окружающие горы сдвигались, как стены первобытной темницы, завораживающе пялясь в забредающих сюда людей маячившими внизу каньонами.

Перейдя мост, банда с пленниками вышла на вьющуюся по склону дорогу.

Следующие полчаса, точно слетевший в разверстую бездну камень, бесследно растворились в солнечной крошке. Монотонный путь отдавался в затылке болью, вызывал сонливость. Но бандиты, видимо, привыкли время от времени совершать такие однообразные переходы. Они все так же с унылым упорством шествовали по дороге, и только когда добрели до поворота, за которым дорога неожиданно превратилась в тропку, перестроили свои ряды. Теперь они шли гуськом. Иннокентий видел впереди себя плечистую фигуру бандита со шрамом и то и дело мелькающий затылок Галины.

Слева почти отвесно поднималась серая стена, справа гулкой синевой воздуха манила бездонная пропасть.

«Вот и вся романтика», – с горечью подумал Иннокентий.

Постепенно дорога расширилась, а вскоре пошла вниз. В уютной лунке, образованной сходящимися склонами гор, лежало небольшое село. За ним серебрилось озеро, похожее на ленивого карася. Над его чешуйчатой поверхностью завороженно дремала ольха. Над красными и белыми домами, оплетенными плющом и виноградом, росли развесистые буки и дубы, рвались в небо темные стрелы кипарисов. Вверх по склону бежали виноградники.

Вечернее солнце, все еще горячее и буйное, окрашивало конусообразную крышу церкви в тусклую медь.

Казалось, до села рукой подать. Но путь до него занял не меньше двух часов. Так что когда банда вступила в его пределы, округу уже поливали фиалковые сумерки. Они вот-вот должны были оборваться в черную южную ночь, пока же цвели на порыжевшей терракоте крыш, янтарными змейками вплетались в оплетающий веранды и стены плющ, придавали озеру студенистую плотность и ртутный блеск.

В представлении Иннокентия кавказское село, тем более затерянное в горах, было чем-то однородно-глухим, пасторально-идилличным, волшебно избежавшим издержек цивилизации в виде социального неравенства, ненависти и зависти, блуда и мятежей. Но его взгляды претерпели резкую перемену, едва он очутился среди стен такого вот образчика патриархальной старины.

И хотя почти все дома, несмотря на размеры, были двухэтажными, с верандами, с двориками, однако и сюда, в этот богом забытый уголок, просочилось неравенство.

Их вели по витым улочкам, полным звуками затихающего дня. В одном дворе устало цокала наковальня, из другого долетало сонное блеяние баранов, в третьем раздавался отчетливый костяной стук – мужчины играли в нарды.

Сквозь сетку рабицу проглядывали темные силуэты игроков, сидящих на террасе, под густой зеленью виноградных лоз.

– Заза, Каха! – приветствовал Ираклий игроков.

Те отозвались зычными возгласами. Видимо, вооруженные бандиты ни у кого здесь не вызывали не то что страха – удивления! На скамеечке сидели три колоритных старикана – в бурках и сванских шапочках.

На ногах – чорохи. Двое из них облокачивались на толстые палки с испещренными узорами набалдашниками. Ираклий почтительно поздоровался с ними. Они же, зорко следя за проходящей колонной, ответили ему равнодушно и сдержанно и даже не полюбопытствовали, что это за новых людей привел Ираклий.

На вторых этажах, в сводчатых нишах, оплетенных виноградом, мелькало порой внимательное женское лицо, но не более того. Вооруженные бандиты, очевидно, считались здесь мирными трудягами, возвращавшимися домой после напряженного дня.

Навстречу им попались два узкоплечих мальчишки. Они весело спускались с пригорка, о чем-то переговариваясь между собой. Один из них что-то совсем уж по-родственному сказал Ираклию, другой засмеялся в ответ на шутливое замечание косого бандита.