Михаил Серегин - Риск просчитать невозможно

Прислонился к стене и закурил, предаваясь каким-то своим размышлениям. В коридоре все еще никого не было, да если бы и были, он однозначно не боялся, а может, просто знал, что в этот уголок почти никто не заглядывает. Спокойно докурив, он потушил сигарету о лоб убитого, саркастически усмехнулся и направился прочь.

В тот момент когда Алекс очнулся, вокруг было полно народу. Все боязливо косились на лужу крови и тела мужчин, но ближе никто не подходил.

– Гляньте, да он живой, – при виде движений Алекса выкрикнул кто-то.

Тут же Алекса подхватили под руки, помогли подняться и усадили в мягкое кресло. И посыпались вопросы. Что произошло? Кто это сделал? Почему?

Это лишь краткий перечень того, что интересовало работников. Все дополняли охи и ахи, замечания по поводу того, что на клинике какое-то проклятье и тут уже не первый раз что-то происходит. Выдвигались даже версии, что в стенах организации завелся маньяк-убийца.

Медленно выходя из транса, в котором он неведомо сколько пребывал, Алекс почувствовал, что жутко хочет пить. Но язык его опух и не умещался во рту, а потому пришлось выражать свою просьбу на пальцах. Благо, его быстро поняли, и вскоре он уже жадно заливал в себя прохладную водицу.

– Так что тут все же произошло? Кто все это сделал? – повторил свой вопрос один из мужчин в белом халате. Он выглядел солиднее остальных, имел очень маленький, по крайней мере для мужчины, нос, довольно четкие губы, хорошо подчеркивающие его индивидуальность. Волосы носил на один бок, зализывая их так же аккуратно, как и усы. В целом он производил впечатление положительного человека, которому можно довериться, но после произошедшего Алекс не рискнул бы поверить даже самому себе. Потому и молчал, тупо глядя на окружающую его толпу.

Правда, молчал недолго: рано или поздно пришлось бы отвечать, но он предпочел произнести:

– Мне нужен телефон.

Телефон ему предоставили, но пока он звонил своим и просил Ашота приехать за ним, оставив Грачева под присмотром Максимова, прибыли менты. Алекса тут же допросили по всем правилам, тщательно записали его показания, особенно те, что касались внешности нападавшего. Потребовали даже заглянуть к ним в отдел, чтобы составить фоторобот, но Алекс заупрямился:

– Я не силен в этом деле. Да и смысла не вижу – это кто-то из своих, из клиники. Дайте мне их дела с фотографиями, и я вам укажу на него.

– Хорошо, – согласился с ним старший опергруппы. – В таком случае прошу вас заглянуть к нам завтра, к этому моменту, думаю, мы все уже подготовим.

Алекс кивнул и торопливо поднялся, желая поскорее уйти «от правосудия», которое только одним своим видом умело раздражать присутствующих. Вместо того, чтобы закрыть все выходы и входы и проверить каждого, срочно вызвать экспертов и попытаться найти следы или отпечатки пальцев, прочесать клинику, дабы отыскать орудие убийства, они, как толпа доисторических мутантов с одной извилиной на всех, топтались возле трупа и высказывали разные дурацкие предположения.

Пока он спускался вниз, Ашот уже успел домчаться до клиники. Алекс увидел его в окно, но выходить не спешил, решив прежде попытаться самостоятельно определить, кто убийца. Предположив, что лучше всех о нем могут рассказать в отделе кадров, он именно туда и направился.

В отделе оказалась только одна сотрудница. Это была женщина с легкими армянскими чертами во внешности. На первый взгляд хоть и создавалось впечатление, что она русская, при пристальном рассмотрении было видно, что дамочка скорее всего сделала себе несколько пластических операций, и теперь только ее глаза были чисто армянскими, нос же был весьма четким и без горбинки, губы не сгибались дугой вниз, а приобрели неестественную пухлость, да и брови, кажется, выщипывались нещадно.

Алекс уверенно прошел в кабинет, поздоровался и представился. Затем, не дожидаясь приглашения, сел.

– Могу я с вами поговорить? – был его первый вопрос.

Женщина изобразила на лице то ли недоумение, то ли согласие, но Алекс не стал вникать в суть, тут же продолжив. Кратко, насколько это было можно, он описал ей того парня, что вколол ему снотворное, а затем спросил, может ли она сказать, кто это был.

– Несомненно могу. Я знаю в клинике каждого человека, ведь я тут восьмой год работаю. Тот, кого вы описали, это Дацко Алексей Иванович, он тут на ставке уборщика.

– Вы уверены? – на всякий случай уточнил он.

– Обижаете. Я же говорю, что знаю здесь всех. Этот парнишка тут недолго работает, но я его запомнила. Уж очень уважительный и обходительный товарищ: здоровается всегда, на комплименты не жаден. – Женщина слегка смутилась. – Умеет даме угодить.

– Значит, он вам симпатичен, – сделал вывод Алекс. – А ведь он только что убил человека, жестоко перерезав ему горло.

– Шутите? Алешка не мог такого сделать, он просто неспособен на жестокость. Вы ошибаетесь.

– Тогда уж ошибаетесь вы: вы сказали, что именно его описание я вам дал, – прицепился к словам Величко, серьезно глядя на женщину. Та немного занервничала под его пристальным взглядом, но от своего не отступилась:

– Да, вы описали именно его. Но он не мог никого убить. Спросите любого, и вам это подтвердят. Да хотя бы Елизавету Алексеевну, директора. Она тоже подтвердит.

– Хорошо, может быть, я и последую вашему совету, – поднимаясь, произнес Алекс. – Спасибо за помощь.

Он и в самом деле расспросил еще нескольких человек, но мнения всех оказались весьма схожи. Каждый утверждал, что Дацко – это золото парень, добрейший и милейший. Причем больше других старалась убедить его в этом Салатова, с которой он столкнулся случайно. Она прямо-таки соловьем заливалась, говоря:

– Да вы что, какая нелепость. Чушь! Алеша мухи не обидит, лишнего никогда не скажет. А уж какой он приветливый. Да и зачем ему убивать Юрия Николаевича? Они ведь друг друга даже не знали.

– Но ведь он его убил.

Женщина отвела глаза в сторону и передернула плечами:

– Может, вам показалось? Вы ж без сознания были, откуда вам помнить.

– Но я же не все время без сознания был, – поправил ее Алекс, нутром чувствуя, что тут что-то не так. Уж очень легко и спокойно отнеслась женщина к смерти своего сотрудника, будто именно она этого и желала. А если она и дала парню задание убрать Кустова, дабы освободить место для кого-то еще? Хотя нет: она тут главная, могла бы просто уволить. Тогда почему она так заглядывает ему в глаза и жаждет убедить в том, что Дацко ни при чем?

Как ни странно, на это замечание Елизавета Алексеевна вообще ничего не ответила, сославшись на сильную занятость и необходимость урегулировать все с наводнившей клинику милицией, и тут же спешно ушла. Больше в клинике Алексу делать было нечего, и он вышел на улицу. Ашот немного побурчал по поводу того, что он так долго ждал, затем завел машину и со свойственной ему бешеной скоростью понесся назад к дому, где их ждали остальные.