Михаил Серегин - Контрольная молитва

– Друг! – замолотил в дверцу отец Василий. – Открой! Пожалуйста!

Движение внутри на секунду приостановилось, затем в кабине вспыхнул огонек спички, и в свете этой короткой вспышки отец Василий заметил голую женскую грудь.

– Извините, – покачал головой он и хотел было бежать дальше, как стекло начало опускаться.

– Батюшка! Это вы?! Что вы здесь делаете?

Священник вгляделся. Из темноты кабины белым пятном смотрело на него лицо знакомой малолетней плечевой.

– Ленка?

– Ага, блин! – обрадовалась Ленка тому, что ее узнали. – Мама родная! И Ольга Николаевна с вами?! – еще пуще поразилась она.

На противоположной стороне кабины хлопнула дверца и сбоку возникла массивная фигура шофера.

– Та-ак! Кто здесь в рог получить хочет?!

– Извините, ради бога! – кинулась к водителю Ольга. – Мы не хотели вам помешать!

Фигура приостановилась.

– Толик! Это наш батюшка! – радостно просветила друга из-за приоткрытого стекла плечевая.

– И что?

– Как что?! – возмутилась девчонка. – Это же батюшка наш! Ты не понял?!

– Мне-то что с того?!

– Послушайте! – схватила шофера за руку Ольга. – Нам нужна ваша помощь!

– Чего?! – удивился шофер.

– Очень вас прошу!

– Толик! – по пояс высунулась из окна Ленка, болтая в воздухе не по возрасту большими грудями. – Им надо помочь! Залезайте к нам в кабину! – кивнула она отцу Василию. – Я сейчас оденусь!

Ничего не понимающий водитель ошарашенно смотрел то на Ольгу, то на попа, то на свою подругу. Он определенно не мог въехать, что здесь, блин, происходит!

С Ленкой их свел Господь минувшей зимой. Полураздетую, накачанную спиртом девчонку выкинули из кабины километрах в четырех от Усть-Кудеяра, и, если бы отец Василий не заметил из окна машины вялое шевеление в придорожном сугробе, бог знает, чем бы это для нее кончилось. Он тогда даже не смог сообразить, что лучше: сразу растирать ее подмороженные ноги или все-таки как можно быстрее доставить в больницу. Видно, поэтому совсем растерялся и привез ее домой. Вдвоем с Ольгой они ее и выхаживали.

Девчонка обморозилась изрядно, сказался и психологический шок – прежде чем выкинуть в сугроб, ее избили за пьяную попытку обокрасть водилу. Искать правых или виноватых в этой ситуации было бесполезно. Ну, прицепились две малолетних проститутки к колонне казанских «КамАЗов», обслуживали, как умели, затем на стоянке полезли по карманам… Понятное дело, все это тут же всплыло. Та, вторая, сразу повинилась, а Ленка начала качать права. За что и пострадала.

Постоянный уход и нормальная человеческая забота сделали свое дело. Ленка «оттаяла», накрепко привязалась к Ольге, но даже эта внезапно возникшая теплота человеческих отношений не могла удержать ее от накатанной колеи. И в этом тоже, похоже, не было ни правых, ни виноватых. На не слишком развитой совхозной девчонке камнем висели пьющая мать и трое братишек, все как один с «проблемами развития». И другого способа заработать на пропитание и какую-никакую одежонку семье из четырех человек Ленка не ведала.

Что самое интересное, она прекрасно осознавала глубокую нестабильность своего нынешнего положения. Не знавшая о Боге практически ничего, она каким-то внутренним чутьем, на грубом, примитивном языке, сама для себя сформулировала несколько правил, практически полностью совпадающих с христианскими.

«Не собирайте сокровищ на земле, где ржа и моль истребляют и где воры подкапывают и крадут, – читала ей вечерами Ольга. – Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». И Ленка всхлипывала и утирала глаза. Они вообще тогда с Ольгой отлично поладили, именно с тех самых пор и появилось у них общее словечко «сугроб», что означало «попал в беду».

Хотя в голове у Ленки так и оставался невообразимый хаос. Столь полюбившиеся ей христианские притчи странным, совершенно непротиворечивым образом сочетались у нее с жуткими непристойными байками из «плечевой жизни», а формально принятое правило «не укради» – с периодическими попытками обокрасть очередного водилу. Причем лично ей эти деньги были как-то даже и не нужны. Она могла работать сутками, есть перловку и заплесневевший хлеб и быть при этом совершенно удовлетворенной, но вот семья так и оставалась постоянным предметом ее забот и долгих, тягостных размышлений.

– Никак, батюшка, вы в «сугробе»? – снова высунулась из окна Ленка. – Залезайте, я уже оделась… Куда вас?

– В центр.

– Толик, отвези батюшку в центр.

– С каких таких радостей?! – возмутился Толик. – Ты, вообще, чего здесь командуешь?!

– Блин, Толик, я тебя как человека прошу. Отвези…

– Это здесь рядом, – поддержал девчонку отец Василий, периодически настороженно оглядываясь то в сторону поста ГИБДД, то в сторону своего дома. Опасность могла грозить отовсюду.

– Задрали вы меня! – возмущенно пыхнул потухшей папиросой Толик. – Ладно! Садитесь! Ленка, одеяло собери!

Ленка шустро собрала с сидений густо пропитанное запахом машинного масла, пота и спермы старое потрепанное одеяло и запихнула его назад, на спальное место. Отец Василий подсадил Ольгу, забрался в кабину «КамАЗа» сам и еще раз глянул в сторону поста. Пока там было пусто.

Некоторое время Толик ждал, пока в тормозной системе не наберется необходимое давление, а потом решительно переключил скорость.

– Пристегнулись! – задорно скомандовал он и начал выворачивать на трассу. И уже когда они отъехали метров на тридцать и, чтобы не проезжать мимо поста ГИБДД, свернули на ведущую к центру Усть-Кудеяра параллельную «официальной» дороге разбитую грунтовку, в стороне дома отца Василия показались огни погони.

– От этих, что ли, бежите? – напряженно всмотрелся в боковое зеркало Толик. Он оказался достаточно сообразительным, чтобы понять, что значат кислые, вытянутые физиономии попутчиков.

– От них, – кивнула Ольга.

– И куда вас конкретно доставить?

Отец Василий задумался. Ковалев сейчас наверняка дома, пятый сон видит. Можно, конечно, и к дежурному по УВД обратиться – ради такого случая начальника Усть-Кудеярской милиции и из постели поднимут, но… Может, из-за этого косого взгляда капитана ГИБДД Белова, а может, и еще из-за чего, но только оставлять Ольгу в милиции он не хотел. Он знал, что продажность на этом уровне встречается нечасто, и Ольга, скорее всего, будет в милиции под надежной защитой, но не хотел рисковать ничем и никем.

– Знаешь, Толик, – повернулся он к водителю. – Давай-ка на площадь, а там поглядим!

– Что, прямо на центральную площадь?! – гоготнул Толик. – Ты, святой отец, точно хочешь у моих детей последний кусок хлеба отнять! Куда я на этой дуре подъеду?! Ты соображай, что говоришь!