Сергей Юров - Брать живьем! 1919-й

– Караул! – вдруг раздался истошный вопль. Он несся со стороны ближайшего двухэтажного здания, в котором до революции располагался магазин мануфактурных товаров купца Русинова.

– Народный музей грабят! – воскликнул Светловский, сверкнув глазами.

Выхватив оружие, он со всех ног бросился вниз по улице, увлекая за собой матроса и постового красноармейца. Я перешел на другой берег Канавы, оставаясь до определенного момента сторонним наблюдателем. Два грабителя выскочили с сумками из дверей музея и, запрыгнув в пролетку, понеслись в сторону Соборного спуска. Их на извозчике преследовал Рундук, страшно матерясь и стреляя в воздух. Светловский же с постовым, задав на ходу вопросы струхнувшей работнице музея, ворвались внутрь здания. Я продолжал стоять на месте до тех пор, пока не увидел третьего грабителя, показавшегося с сумкой в руке позади музея. Он явно хотел добраться до Первомайской (в это время улица называлась Базарной) и скрыться в ближайших дворах. Бегал я неплохо, поэтому стал дышать ему в спину буквально через несколько секунд, забыв и про рассеченную голову, и про ушибленное плечо, и про ноющие ребра.

– Охолонь, приятель! – крикнул я негромко. – Далеко тебе так и так не уйти!

Мужик, одетый в темный пиджак и полосатые брюки, обернулся, бросил сумку на землю и быстрым движением вытащил из-за голенища сапога финку. Отполированное лезвие грозно блеснуло в лучах полуденного солнца.

Мой оппонент был среднего роста, черноволосый, заросший щетиной. Через всю его правую щеку тянулся кривой шрам. Темные глаза без страха буравили мои.

– Топай ко мне, щенок, – бросил он со скрипучим смешком. – Некогда мне с тобой валандаться!

Навыки самбо не раз помогали мне в жизни. Грех было не воспользоваться ими и в этой схватке. Я сделал пару обманных движений корпусом, заставив Меченого произвести пустой выпад. Когда он собирался отпрянуть, носок моей левой ноги достал его правый кулак, и финка, описав высокую дугу, приземлилась в пяти метрах от нас. Он бросился на меня в попытке сбить на землю. Мне удалось схватить его за косоворотку и мгновенно сделать заднюю подножку. Не успел он улечься, как я завернул его правую руку за спину. К этому времени и Светловский подоспел.

– Мы с постовым в музей, на второй этаж, а этот бандюга из-под лестницы шасть к запасному выходу! – выдохнул он, вытирая пот со лба. – Молодец, Данила!.. И где же ты научился этим приемам?

– Не помню, – пожал я плечами.

– Не помнит он, – ухмыльнулся Светловский. – Здорово, черт возьми! Ты бы показал эти приемчики всем нам в Угро. Большую бы пользу принес, факт! Ну, что, Меченый, продолжаешь озоровать?.. Совсем совесть потерял, народный музей среди дня грабить! И как грабить? Прямо под носом у сотрудников Угро!

– Показали вам, тварям поганым, что вы для нас грязь под ногами! – лежа мордой вниз, прохрипел бандит. – Ничуть вас не боимся! На днях всем вам придет конец!

– Поговори мне!.. Что за дружки были с тобой, хват заблудший? Наверняка, братишку младшего, Плешивого, привлек к делу!

– Слова не скажу!

– Ничего, посидишь за решеткой в Угро, заговоришь.

Я ослабил хватку буквально на секунду. Этого оказалось достаточным, чтобы бандит вывернулся и вскочил на ноги. Он резко встряхнул правой рукой, и в ней словно по волшебству появился небольшой пистолет. Он был нацелен на Светловского, и если бы я в каком-то невероятно стремительном рывке не отбил ногой руку Меченого, то все кончилось весьма плачевно. Пуля только чиркнула по шее розыскника. Бандит попытался снова проделать тот же трюк с оружием, но не успел. Светловский навалился на него и сшиб на землю. Достав из кармана кожанки наручники, он быстро защелкнул их на запястьях Меченого и рывком поставил его на ноги.

– Твари позорные! – орал бандит. – Мусора!

Светловский с ухмылкой задрал у него рукав.

– Вишь, петля охватывает руку у локтя, а конец резинки крепится на рукояти пистолета… Не стал из него шмалять по тебе, Данила, на финку да на силушку свою положился. Не тут-то было, не на того напал!

Приложив носовой платочек к ране на шее, он сунул браунинг в карман и взглянул на меня с признательностью.

– Ты спас меня от верной смерти, Данила. Я этого не забуду.

Не зная, что сказать в ответ, я лишь пожал плечами.

Светловский присел на корточки перед сумкой, с которой бандит выскочил из музея.

– Ты смотри, статуэтки, подсвечники, бронзовые каминные часы, старинные монеты, – говорил он, разглядывая украденные предметы. – Все из отдела помещичьего быта. Неплохие деньжонки можно выручить за такое богатство на черном рынке. А, Меченый, или как там тебя, Cтепка Гаврилов?

Бандит молча смотрел в другую сторону.

– Данила, подними финку и побудь возле этого бродяги, а я верну похищенные вещи на место, – сказал мне Светловский и, взяв сумку, отправился к музею.

Едва он ушел, как бандит начал канючить:

– Отпусти, Данила! Ты, кажись, не из этих, не из легавых, чего тебе стоит!.. Их не жалко, гадов, а в тебя бы я не стал палить из пистолета.

– Ага, не стал бы… Помалкивай! Попался, ответишь по закону.

– Черт попутал, бывает!

– Да ну?

– Зуб даю!

– А что Светловскому пел?

– Дык, мусоров попугать – милое дело! Да ты пойми, Совдепии и так крышка. Ходят слухи, что казаки генерала Мамантова из захваченной Лебедяни пойдут прямо на Петродар!

Знаменитый рейд Мамантова по тылам Южного фронта навел шороху в округе. Я знал, что губернский Тамбов казачий корпус взял почти без боя, как, впрочем, Козлов, Раненбург, Лебедянь и Елец. А как же обстояло дело с Петродаром? Были ли здесь мамантовцы?.. Были, кажется, хотя… Нет, точно не помню. Тему эту в своих краеведческих изысканиях я не затрагивал. А вот текст телеграммы Троцкого, едва успевшего унести ноги из Козлова, в Совнарком Ленину, почему-то в памяти отложился: «Белая конница прорвалась в тыл Красной армии, неся с собой расстройство, панику и опустошение».

– И все же, Меченый, тебе придется ответить за налет. А, может, и не только за это. Поди, немало покуролесил?

Лицо бандита перекосила ярость. Кривой шрам на щеке стал багровым.

– Ах ты, сволочь! Тебя я первого порежу на куски и скормлю собакам!.. Попомни мои слова, сука!..

Его угрозы иссякли с подходом Светловского и Рундука.

– Ушли, бушприт им в рыло! – с сожалением произнес матрос. – Увидев, что мы их нагоняем, те двое спрыгнули с пролетки и дернули налегке через заборы. Стрелял по ним на поражение и промазал, едрена каракатица!.. Ну, ты, Данила, даешь! В одиночку справился с Меченым!

– Было дело… Бандиты, получается, оставили сумки в пролетке?

– Ценности уже в музее.

Светловский закурил папиросу, подымил немного и взглянул на меня.