Михаил Серегин - Девушка без тормозов

Нет, меня он не боялся! Я вдруг отчетливо это поняла. Он же не знает, что имеет теперь дело не с глупой арбатовской девчонкой Ленкой Гуляевой, а со знаменитым московским детективом Еленой Дмитриевой. Если бы Лаптеву была известна моя нынешняя жизнь, меня давно бы уже в живых не было. Он убил бы меня еще у себя в кабинете, а на «Ласточку» доставил уже мой труп…

Ну а если он все же согласится оставить меня в живых? Что ждет меня тогда? Работа в одном из этих павильонов?

«Работа! – я презрительно фыркнула. – Обслуживать сексуальные прихоти московских пижонов! Вновь вернуться к тому, от чего я ушла? Разве я выдержу это? Да я же удавлюсь от такой жизни! А Лаптев меня в любом случае убьет, даже если я не смогу это сделать сама. Убьет, когда я потеряю ценность для клиентов. А это случится, надо полагать, очень скоро… Да и не умею я жить в неволе. Так же, наверное, закопают меня в овраге, как и немало моих предшественниц, хитростью, обманом или силой увезенных Лаптевым на "Ласточку" и зачахших здесь, в этих павильонах, от тоски по свободе и постоянного унижения…»

Я вспомнила одну из фраз Лаптева в последнем разговоре со мной и хмыкнула иронически, несмотря на охвативший меня кисляк. Да нет, не все, конечно, зачахли. Некоторым, наверное, удалось сделать у Лаптева карьеру…

Да-а, закопать в овраге он меня всегда успеет. И места хватит…

Домик, к которому привел меня охранник, оказался небольшим круглым павильоном, собранным из каких-то легких на вид металлопластиковых конструкций, современных, но без вычурности, присущей главному зданию. Охранник толкнул меня к двери.

Внутри оказалось две комнаты, в одну из которых меня втолкнули и заперли за мной дверь. Комната была круглой, довольно обширной, метров, наверное, в тридцать, с широкими окнами, которые закрывали жалюзи. Огромная кровать занимала, наверное, треть комнаты. Еще треть была отведена под небольшой бассейн с фонтаном в виде абстрактной фигуры. При легком напряжении воображения в ней можно было увидеть нечто фаллическое. Кроме кровати, в комнате были два огромных мягких кресла, небольшой низкий столик и три высоких, не меньше полутора метров в высоту, напольных вазы. Я успела заметить, что потолок в комнате зеркальный. Может быть, были и еще какие-то детали, но на них мне уже не хватило времени. Все мое внимание приковало к себе одно из кресел. В нем сидел Лаптев. Он смотрел телевизор. При моем появлении он выключил его и принялся смотреть на меня, на то, как я озираюсь.

Но он не дал мне долго осматриваться.

– Что ты озираешься, словно тебе здесь жить придется!.. – спросил он, не ожидая, впрочем, от меня никакого ответа. – По сравнению с твоей вшивой арбатовской квартиркой это просто рай… Но не обольщайся, здесь тебе придется прожить гораздо меньше, чем в твоей прежней квартире. Ты вряд ли доживешь до завтрашнего утра. Скажу тебе даже больше – ты не доживешь до него. И знаешь, почему? Потому что милиции гораздо проще разбираться с твоим трупом, чем с тобой в живом, так сказать, виде. Да у них, собственно, и вопросов-то к тебе нет. Труп Николаева найден у тебя в квартире. Накануне тебя видели с ним вместе и запечатлели вас на снимках. Сама ты из города скрылась, что уже само по себе доказывает твою виновность. А останься ты жива, ты бы принялась нести всякий вздор о том, что тебя нанимал на работу Лаптев, что ты не виновата, что ты не убивала крупного арбатовского политического деятеля, что тебя подставили.

Он немного помолчал, потом вздохнул почему-то с каким-то сожалением и заговорил вновь:

– Да, радость моя, тебя подставили, и подставил именно я, старый дурак. Знаешь, почему – дурак? Потому что надо было врезать тебе самому, вырубить тебя получше, чтобы ты совсем коньки отбросила. Этот хлюпик Николаев ударил тебя слишком нежно, наверное, все никак не мог забыть ночь, проведенную с тобой на яхте… Мне, представь себе, и об этом известно…

Я не верила ни одному его слову. Николаев меня ударил? Что он несет? Наверняка Николаева к тому времени или уже убили, или он тоже был без сознания. Хотя мне и не нравилось тогда поведение Николаева, каким-то оно было слишком высокомерным, что ли, но чтобы он меня ударил? Не может этого быть!

Плохо то, что я не знаю, что случилось после того, как я потеряла сознание. Теперь этот мрачный тип может говорить все, что угодно, может даже утверждать, что это я убила Николаева, я не смогу узнать, правду ли он мне говорит.

Отчетливо я помню лишь, что в какой-то момент после того, как мы с Николаевым вошли в кабинет Лаптева, я потеряла сознание. Да, вероятнее всего, меня кто-то тогда ударил – у меня до сих пор сохранилось отчетливое воспоминание о том, как в затылке у меня что-то взорвалось и какими-то острыми огненными осколками заплясало перед глазами. Комната накренилась, и я, помню, удивилась, почему Лаптев не падает, стоя на стене…

Недоумение от вида стоящего на стене Лаптева – это последнее, что я запомнила…

Но Лаптев не собирался убеждать меня в том, что это я убила Николаева.

Он неожиданно рассмеялся.

– Ты не можешь поверить, что тебя чуть не убил твой обаятельный любовник! – воскликнул он. – Ты наверняка представляешь его благородным принцем, павшим от руки злодеев-заговорщиков!

Лаптев оборвал смех и сказал тихо, но зло:

– А ты знаешь, что он загнал меня в угол? Твой этот благородный принц? Он решил, что уже победил меня и может меня безнаказанно унижать! Лаптева никто унижать не может! Лаптев этого никогда и никому не прощает! Твой Николаев стал жертвой своего высокомерия… Знаешь, что я смотрел только что, перед твоим приходом? Очень любопытное кино – у меня, видишь ли, в кабинете была установлена видеокамера, которая записывает мои разговоры с посетителями, я просматриваю иногда пленки и нахожу немало интересных нюансов в поведении моих собеседников. Представь себе – она работала и тогда, когда вы с Николаевым ввалились в мой кабинет с идиотской целью меня шантажировать! Меня! Николаев сам подписал свой смертный приговор, когда решился на это.

Лаптев встал, подошел ко мне, схватил за руку и швырнул в кресло перед телевизором.

– Смотри! – крикнул он. – Это последний фильм, который ты видишь в своей жизни. Фильм документальный. В главных ролях – ты и Николаев, впрочем, что это я говорю, ты там выполняла роль даже не эпизодическую, а так – реквизит, не больше…

Он нажал на кнопку пульта, и по экрану запестрели полосы, потом появилась картинка – откуда-то сбоку со стороны окна тот самый кабинет Лаптева, в бывшем арбатовском театре. Камера располагалась таким образом, что в кадр попадало все пространство кабинета, на первом плане – профиль самого Лаптева, на заднем – дверь в кабинет.