Михаил Серегин - Девушка без тормозов

Долговязый, появившийся в кабинете с пустыми руками, успел сделать шаг влево, умудрился схватить руками, сцепленными наручниками, круглый полуметрового диаметра аквариум, поднять его и опустить на голову Николаева, уже почти повернувшегося к нему. Вода из аквариума выплеснулась на Долговязого и стекала по нему ручейками. Николаев рухнул к его ногам вместе с отколками от расколовшегося об его голову аквариума. На ковре расплывалось темное мокрое пятно.

«Так вот откуда водоросли! – поняла я, вспомнив, как озадачили меня эти водоросли на трупе Николаева, они меня тогда чуть с ума не свели, я уже начинала думать о мистике какой-то. – Но я же точно помню, что у него в груди было пулевое отверстие… Откуда же оно взялось?»

Николаев еще не успел упасть после удара Долговязого, а Лаптев уже подбежал к нему, схватил его за ворот рубашки и затряс, словно захотел отряхнуть с него воду.

– Сволочь, Крошка, – прохрипел он. – Ты мне за это заплатишь!

«Крошка! – я чуть не подпрыгнула на своем кресле от удивления. – Так никакой он не Долговязый! Так он и есть Крошка!»

Долговязый или теперь, наверное, надо называть его Крошка, отбросил от себя руки Лаптева, и я услышала его голос.

– Полегче, Вилли! Как бы тебе самому платить не пришлось! Разберись сначала с этой своей шлюхой. Это ее рук дело… И сними с меня наконец браслеты! Я еле ушел от его придурков, когда они меня в какой-то подвал повели… Козлы!.. Накачанные, но тупые, как… Они мне прострелили ухо, суки!.. Но им это обошлось в две сломанных руки и одну расколотую черепушку…

Лаптев, не слушая Долговязого, смотрел на дверь в комнату отдыха. Я видела, как в нем рождается какая-то мысль. Впрочем, гораздо больше, чем мысль, на его лице проступало раздражение – на меня, на Крошку, на весь белый свет… Нагнувшись, он поднял что-то с пола. Злорадная усмешка блеснула на его губах, и я поняла, что он уже все придумал и все для себя решил.

Лаптев поднял руку. В ней оказался пистолет – тот самый, с которым к нему заявился Николаев. Тот самый, который Николаев отобрал у Крошки. Тот самый, из которого предполагалось убить Николаева. И из которого его в конце концов и убили…

Раздался выстрел. Лаптев поднялся из кресла и выключил запись…

– Надеюсь, тебе было интересно? – спросил он. – Еще бы! Материал эксклюзивный, кроме нас двоих, его больше никто и никогда не увидит. И ты, наверное, догадываешься почему? Ну, конечно! Ты всегда была сообразительной…

Лаптев захохотал. До чего же мерзкий у него смех!

– Потому что эту пленку закопают вместе с тобой в том самом овраге, который начинается в ста метрах отсюда. Он станет твоим последним пристанищем!

Я молча поднялась с кресла, подошла к кровати и легла на нее. Меня мало интересовало, что говорит Лаптев. Что он тянет?.. Ведь сказал же, что убьет… Да у него и нет, пожалуй, другого выхода.

Вернее сказать, это у меня нет никакого выхода. Договориться мне с ним явно не удастся, на это можно не рассчитывать. Что у меня остается? Дима?.. Очень уж слабая у меня надежда на то, что ему уже удалось обнаружить «Ласточку». И что он успеет вовремя и спасет меня от Лаптева…

А тот явно не прочь был поболтать. Удовольствие, что ли, находил в разговоре с человеком, которого он приговорил к смерти?

– Так тебе здесь не нравится? – спросил он, по своему обыкновению, мрачно. – Не понимаю. Ты, мне кажется, должна бы в ногах у меня валяться, чтобы я тебе разрешил остаться в живых и работать в моем заведении девочкой… А ты морду воротишь. По-моему, здесь просто прекрасно. Душ тут есть, кухонька небольшая – на всякий случай. Многим, знаешь ли, нравится готовить самим… Чего тебе еще нужно? В соседней комнате – холодильник, телевизор, видео, хорошая музыкальная аппаратура… Там и диванчик небольшой есть. Можно там отдыхать иногда, после того как здесь поработаешь… Но ты права – тебе этого делать не придется. И жить тут не придется. Жить тебе вообще больше не придется… Но на меня не обижайся – ты сама виновата. Какой черт понес тебя в Арбатов, да еще ко мне…

Лаптев вдруг вскочил и заорал:

– Наехать на меня хотела, сука? Сейчас ты у меня на пулю наедешь…

Он рванул пистолет из кармана и прицелился в меня. Я замерла, прощаясь со своей так неудачно заканчивающейся жизнью…

Сигнал радиотелефона прозвучал на мгновение раньше выстрела. Наверное, он и заставил дрогнуть руку Лаптева, когда тот нажимал на курок… Пуля тупо шлепнула в подушку рядом с моей головой… Мгновенная жаркая волна прокатилась по мне – от ног к голове…

«Промахнулся, скотина!.. – подумала я. – Значит, жива останусь!»

Лаптев разразился матом и долго орал в трубку, прежде чем дал звонившему сказать хоть слово… Потом он замолчал, усмехнулся и взглянул на меня…

– Она в полном порядке. Пока еще, – сказал он уже спокойно. – А почему ему нужна именно она? Что, у нас мало девочек? И откуда он вообще знает, что она – здесь?.. Что? На улице увидел? Глазастый какой, мать его!.. Скажи, что она ему померещилась. Да-да, глюки! Нет у нас такой девочки, понял? Так этому придурку и скажи!

Лаптев спрятал телефон в карман и добавил, явно для меня:

– Через пару минут не будет…

Он медленно подошел к кровати, наклонился надо мной. Его мерзкое мрачное лицо заслонило собой весь потолок. Рука легла на мою грудь. Пальцы, сминая рубашку, вяло сжались на секунду, но тут же расслабились. Он убрал руку и тяжело вздохнул.

– Можешь не рассчитывать, что я оставлю тебя в живых и разрешу работать на меня. Хотя на тебе и можно было бы неплохо заработать… В тебе есть что-то особенное, женское, а не бабье… – сказал он. – Ты была бы украшением среди девочек… Гости просто очередь бы на тебя занимали… Один только что о тебе уже спрашивал. Скандалит, тебя хочет… На улице тебя увидел… Ты сумела бы сделать у меня карьеру, если бы, конечно, я тебя в живых оставил…

Я слушала его со странным чувством, как будто он говорит не обо мне, а о ком-то другом. Или обо мне, но не настоящей, а о той, которая осталась в далеком прошлом и вдруг откуда-то вынырнула и оказалась совсем рядом… Я никак не могла поверить до конца, что попала в ловушку, и если не сделаю сейчас чего-то совершенно для него неожиданного, то не могу рассчитывать даже на унылую судьбу пленницы Лаптева, которую он будет продавать своим гостям… А выбраться я могла разве что с помощью какого-нибудь чуда… Но я никогда до конца не была уверена, что чудеса случаются и в реальной жизни тоже… Реальная жизнь конкретна и груба… Как пальцы этого мрачного ублюдка…

Лаптев принялся расстегивать мою рубашку от Версаче своими корявыми неумелыми пальцами. Я напряглась, но не шевелилась… Он наконец кое-как справился с тремя ее пуговицами и, распахнув рубашку, тупым взглядом уставился на мои груди.