Ильдус Муслимов - Афганский свинец

– Оба, бегом ко мне в кабинет. В шкафу возьмёте спирт и весь вольёте ему в глотку. Весь! И не дай Бог, он его не выпьет! Я с вас тогда шкуру спущу!

Измотанный ожиданием Маслов, прохаживаясь вдоль ворот, нервозно озирался, то на стоявшего у вертолёта офицера, то в сторону бараков. В конце концов из-за поворота, что у церкви, сопровождаемые собачьим лаем, появились конвоиры, везущие на санях заключённого. «Неужто прокатило» – облегчённо вздохнув, подумал Маслов.

– Идут, идут, – сказал он громко офицеру штаба, показав ему рукой на приближающихся к воротам подчинённых.

Богданов, с разбитым в кровь лицом, с многочисленными порезами на шее, с полуоткрытыми глазами, лежал на санях, прикрытый на половину старым, вонючим овчинным тулупом. Он не связно что-то бормотал себе под нос и жутко матерился.

– Что с ним? – спросил офицер у начальника колонии.

Маслов сделал сочувствующее лицо.

– Да ерунда. Вчерась, он подрался с сокамерниками, те, конечно, немного ему наваляли. Мы их разумеется за это в карцер, а его, – подполковник кивнул на Богданова, – малость уважили, водочки налили, в санчасть положили, чтобы не раскис совсем. Жалко ведь мужика, всё же афганец, орденоносец.

Взяв документы на заключённого, офицер дал команду солдатам аккуратно занести Богданова в вертолёт. Через минуту МИ-24, подняв огромное снежное облако, скрылся за таёжной сопкой.

Глава 4

– Никак очнулся? – нагнувшись к самому лицу Владимира и обдав его тошнотворным запахом табака, промолвил седоватый старик. – Ну и, слава богу. Всю ночь мне спать не давал, то кричал, то бредил. Всё Ленку какую-то звал. Жену, небось?

Владимир молча смотрел на старика через вспухшие глазные веки. Ему казалось, что его лицо умерло навсегда. «Какой смешной дед, – подумал

он. – Откуда он мог здесь взяться? А где здесь то? И где вообще я нахожусь?».

– Молчишь? – сказал старик. – Ну, молчи, молчи, коли тебе так хочется. А я вот сейчас нам с тобой чаёк с травкой заварю. Бабка моя знает в ней толк. Быстро на ноги встанешь.

Старик неспешно двинулся с литровой банкой к раковине, набрал воды, опустил туда кипятильник, воткнул в розетку и сев на кровать, стал копаться в своей сумке, что-то бубня себе под нос.

Только теперь Владимир стал ощущать на голове жёсткую марлевую повязку. Рядом с кроватью стояла стойка с системой для внутривенного капельного вливания. Прозрачная жидкость из бутылки по силиконовой трубке через иглу вливалась в вену. Множественные мелкие порезы на руках, были замазаны зелёнкой. Грудная клетка болела так, как будто по ней пробежал слон. Владимир вдруг закашлял, прикрыв ладонью рот, а когда убрал, увидел на пальцах ярко-красные капельки крови. Старик поставил на его тумбочку стакан с парящимся чаем.

– Ну вот, малость остынет и выпьешь.

Владимир слегка кивнул ему головой.

– Спасибо отец. Ты лучше скажи, где мы? В тюремной больничке?

– Типун тебе на язык. Не приведи господь на старости лет. – Он перекрестился.

– В госпитале.

Владимир с трудом улыбнулся.

– Шутник.

Дверь в палату тихо открылась. В накинутой поверх формы белой накидке вошёл военнослужащий. Ему было около тридцати пяти лет. Увидев лежащего на кровати Владимира, он сел на стоявший рядом стул.

– Здравия желаю Владимир Иванович! Как вы себя чувствуете?

Владимир посмотрел на него со злобой и недоверием. «А вот и опер примчался. Сломать суки хотят, – заподозрил он. – Ещё и деда сказочника подсунули, чаёк, сахарок, травка, муравка…».

– Слушай сюда мусор, – разъярённо произнёс Владимир офицеру. – Я уже сказал твоему подполковнику, что ничего подписывать не буду. Так и скажи ему, что я не боюсь сдохнуть. Мне только очень жаль, что у меня сейчас нет ни оружия, ни гранаты. Пустил бы вас твари в расход.

Офицер настороженно встал со стула.

– Извините товарищ подполковник, но вы меня либо неправильно поняли, либо не за того приняли. Я направлен сюда, чтобы сопровождать вас в штаб группировки войск ограниченного контингента в Афганистане. Я к вам от Андрея Викторовича Лопатина, заместителя начальника штаба. Помните ещё такого?

Владимира словно окатили ледяной водой.

– Что ты сказал? А ну-ка повтори!

Офицер повторил ровно то, что говорил минуту назад.

– Подожди-ка, – недоумённо произнёс Владимир, приподнявшись на оба

локтя. – Ты хочешь сказать, что приехал сюда за мной в тюрягу от Лопатина?

– Здесь не тюрьма Владимир Иванович, а военный госпиталь. А из колонии мы вас забрали ещё два дня назад. Но на тот момент вы были без сознания. Теперь нам с вами предстоит лететь в Кабул. Вас ждёт ваш батальон.

При слове «ваш батальон» у Владимира из глаз просочились слёзы, но он их не прятал. Лишь голос от волнения стал чуть дрожать.

– Ты кто по званию?

– Майор.

– Откуда ты знаешь майор, про мой батальон?

– Мне очень многое известно о вашем батальоне, товарищ подполковник.

– А ты знаешь майор, какие у меня служат пацаны? Я бы каждому из них давал героя! Жизнь готов за них отдать! Я на каждого погибшего отправлял в Москву прошения на орден мужества посмертно. А мне в ответ вот! – Владимир показал майору фигу. – Типа на-ка выкуси!

Ещё не дав себе толком успокоиться, Владимир резко приподнялся и хрустнув зубами от боли сел на край кровати. Самостоятельно вынув из вены иглу от капельницы, Владимир выпил из стакана весь чай и посмотрел на старика, который ничего не понимал в происходящем.

– Отец, спасибо тебе за чай. Прости, если можешь.

После чего он повернулся к офицеру штаба.

– Майор, а как же колония? Мне же дали десять лет!

– Владимир Иванович, в штабе вам всё пояснят. Нам пора. Нас с вами ждёт военный борт.

Загруженный под завязку оружием, боеприпасами и медикаментами, Ан-12 набрал заданную высоту и взял курс на город Баграм, расположенный в республике Афганистан, где находилась авиабаза Советских войск. Глядя в иллюминатор, Владимир пытался понять причину, по которой бывшее командование, решило вытащить его из заключения и вернуть в Афган. Ведь по приговору суда он был лишён специального звания и наград, опорочен всеми средствами массовой информации, освещающих деятельность вооружённых сил. Но самой главной бедой для него, стала потеря семьи. Узнав о его аресте, жена взяла детей и уехала в неизвестном направлении. Об этом ему рассказал адвокат. После такого удара жизнь потеряла для него всякий смысл. «Что же теперь будет?» – спрашивал он себя, вглядываясь в пелену белоснежных облаков. Тогда, зная о жестокости Ахмад-Шаха Масуда, следователи недоумевали от одной только мысли: почему главарь такого мощнейшего бандформирования, имея ненависть к советским офицерам и солдатам, оставил Владимира в живых, когда тот пошёл к нему, чтобы вернуть своих солдат из плена. Ответ на этот вопрос был известен только Владимиру, но ни в ходе следствия, ни в суде, он его так и не раскрыл. Не раскрыл он его и для командования.