Александр Звягинцев - Естественный отбор

Скиф отозвал Засечного в коридор.

— Съездим, Семен, послушаем его песни? Может, узнаем, кто Ольгу и Сашку с Мирославом?..

— Съездим, — откликнулся тот. — Только я стволы возьму и парочку «лимонок». В гробу я видал: у синих в камере клопов кормить!

Ехали недолго. «Хибарка» Чугуева оказалась в соседнем поселке «новых русских». Она была скромнее дворцов Мучника и Ворона, но не намного. Каменное строение, зашитое деревом под древнерусский терем.

Движения у Чугуева на этот раз были мелкие, суетливые, как у морской свинки, а взгляд какой-то испуганный.

— Ребята, еще раз хочу предупредить: над вашей головой сгущаются тучи.

— Ты уже месяц каркаешь нам по телефону, — огрызнулся Засечный. — Как метеоролог из Сахары.

— И разве я не прав? Я говорю вам как ваш искренний друг. Вам нужно сегодня же ночью исчезнуть навсегда.

— Чего проще — бери пистолет и шлепни нас, — не скрывая иронии в голосе, отреагировал Скиф. — Исчезнем навсегда, как твоей душеньке угодно. Или ей угодно, чтобы мы исчезли как-то иначе, а?..

Чугуева даже перекосило при этих словах.

— Вы меня неправильно поняли — исчезнуть навсегда из Москвы и даже России, ибо здесь под вас подгонят все последние громкие преступления. Вы станете козлами отпущения.

— От козлов другого и не ждали, — сквозь зубы процедил Засечный, без приглашения раскуривая дорогую сигару из деревянного ящика, стоящего на инкрустированном перламутром столике.

— Апартаменты у тебя прямо-таки министерские, — заметил Скиф, рассматривая расписные, как в церкви, потолки.

— На трудовые… На трудовые средства все до последнего кирпичика выстроил этими вот самыми руками. — Он показал свои розовые ладошки. — Я народ люблю. Народный дух мне мил. Потому этот зал под терем отделал!

— Ты б народный дух в казарме понюхал после марш-броска, — выдал Засечный, сбрасывая пепел на дорогой ковер.

— И кухню люблю русскую, — не обращая внимания на реплику Засечного, суетился Чугуев, подкатывая десертный столик с закусками. — Чисто допетровские блюда предпочитаю, чтоб все целиком подавалось, без всяких там французских котлеток и паштетов. Как-то мы лосенка годовалого в спецлесхозе завалили. Нежного, еще не пуганого — мясо просто парное, потом от гонки по лесу не пропитанное. Я вот такие ломти одной вырезки взял, на камешке отбил и на решеточку… А по всему лесу дух такой… Будет время, я вас еще угощу…

Засечный и Скиф, слушая Чугуева, расправлялись с холодной стерлядью. Скифу стало даже не по себе, когда Засечный под страдальческим взглядом хозяина принялся уминать черную икру расписной деревянной ложкой, похожей размерами на черпак в солдатской столовой.

— Вы думаете, я не понимаю? Я все понимаю. Вам кажется — мы предаем национальные интересы. Ничего подобного! Главное, чтобы русский народ выжил. Задушили нас со всех сторон — понимаю. Ну и что?.. Культуру нашу подчистую вывели?.. Нечего жалеть — она вся с советских времен еврейская была: от музыки до кино. Все на базе еврейской культуры построено. «Семь сорок», азохенвей, так сказать… Чего ее жалеть? Я думаю так — раз прежняя культура была не наша, так какая нам разница? Сняли еврейский лапсердак, натянем другой. Да хоть бы и американский!.. Но там-то, под ним, нутро наше — русское. Оно все равно верх возьмет. Вот так-то! Теперь сечете правду жизни!

— Пока не сечем, правда у тебя какая-то странная — вся конъюнктурная и латаная-перелатаная, — сказал Скиф.

— Ну ты зря так, я же перед вами, как перед Всевышним, — обиделся Чугуев и, отвернувшись, широко перекрестился.

На одной из стен у него был целый иконостас с негасимыми лампадами, в фитильки которых были искусно вмонтированы маленькие электрические лампочки.

После десерта светская беседа перешла в деловую.

— Все улики сходятся на вас, — убежденно говорил Чугуев, роняя капельки пота с бледного лба. — Думаю, что сегодня вечером будет подписан ордер на ваш арест. Перекроют все выезды из Москвы, вас обязательно вычислят.

— Ты предлагаешь нам явиться с повинной? — спросил Скиф.

— Неплохой вариант, если хотите. Это сохранит вам жизнь. Пока вы будете под защитой закона, то есть в камере, до вас не дотянутся руки покровителей Мучника.

— Правильно, нас там попросту во сне задушат, — добавил Засечный.

— Вы могли бы сидеть там в отдельной камере до тех пор, пока не отыщутся настоящие убийцы. Я уверен, рано или поздно органы найдут, кто убил Ольгу. У меня припрятаны кое-какие показания, которые свидетельствуют о том, что перед ее вылетом в ангар наведывались неизвестные пожарники, проверяли ни с того ни с сего сигнализацию.

— Ты думаешь, ее убрал Сима?

— Больше некому… Хотя дело настолько темное, что никто не поручится, что Ольга по приказу папочки Коробова не имитировала самоубийство. Может, самолет в землю, а сама на парашюте в Клязьминский лесной массив. В тот же день могла запросто улететь к папашке в сытую и уютную Швейцарию.

Скиф скептически усмехнулся.

Чугуев многозначительно поднял палец кверху и замолчал, привлекая к себе внимание.

— Ребята, у меня есть возможность договориться насчет специального самолета. Экипаж вас доставит в любую точку мира.

— Даже на Мадагаскар? — взметнул рыжие брови Засечный.

— Пока только до Белграда, где вы можете, кстати, и остаться, — серьезно заметил Чугуев. — Машина готова и стоит под парами. Только… — он приложил палец к губам. — Только делать нужно все молча и оперативно. Решайтесь.

— Что, Семен, рождественские каникулы на Родине закончились? Рискнем? — незаметно подмигнув Засечному, согласился Скиф.

— Командуешь ты, командир…

Назад они выехали на все том же видавшем виды «Запорожце». По дороге в Москву на парковке сменили машину. На этот раз была старая «Волга». Сюжет с переодеванием завершился же на старом «Москвиче». Весь транспорт — отечественный. В народном духе, который так полюбился Чугуеву.

У ангаров подмосковного летного НИИ в свете прожекторов черным утюгом вырисовывались контуры старого военного транспортника «Ан-10». В его чрево из кузова армейского грузовика солдаты торопливо перегружали длинные зеленые ящики. Погрузка закончилась быстро, и грузовик с солдатами тут же уехал. И почти сразу у самолета закрутились лопасти турбин. Чугуев заставил Засечного и Скифа добираться до него короткими перебежками, в моменты, когда часовой на вышке поворачивался к спиной.

Только в салоне стало ясно, что Чугуев не врал — это действительно была спецмашина. Внутри часть пространства занимали зеленые ящики, погруженные солдатами, и огромный бак для керосина — лети хоть на край земли. Так как скамейки у бортов закрывали зеленые ящики, Скиф и Засечный сели прямо на них.