Сергей Зверев - Жиган против террористов

– Там ресторан есть, – продолжал азербайджанец. – Найдешь его очень просто – положи этот пэрсик на стол. Он сам к тебе подойдет.

– Спасибо тебе, брат, – сказал Константин. – Удачи тебе.

– Э-э, дарагой! – широко заулыбался в ответ продавец. – Нэ надо никакой удачи! Надо еще один такой покупатель, как ты.

Нагруженный персиками Константин отправился в ресторан «Золотой дукат». Он вспомнил, сколько забот и проблем было связано с его открытием, и что-то похожее на ревность кольнуло его сердце. Когда он уезжал в Дагестан, чтобы отомстить за зверски убитого бандитами брата, управлять рестораном он оставил Леню Мурашко, человека смышленого…

Путешествие Константина оказалось долгим. В Запрудный он в итоге решил не возвращаться. А позже узнал, что ресторан кто-то прибрал к рукам. Это было по-житейски понятно: все, что остается без хозяина, переходит в конце концов в другие руки, а ресторан и казино давали неплохой доход.

Константин почувствовал обиду не из-за денег. От этих денег он отказался сам, совершенно осознанно, без всякого давления со стороны. Но все это он сделал своими руками, приложил к этому свою энергию. В его сегодняшней обиде было что-то от самолюбия автора, оскорбленного откровенным плагиатом.

Наверное, так возвращалось к нему его прошлое. Не формально возвращалось, показываясь на глаза и не затрагивая душу, а именно так, как только и может возвращаться на самом деле, – эмоционально.

«Пожалуй, это и есть самое трудное, что поджидает человека, когда оживает то, что он считал умершим, что давно похоронил», – подумал Константин.

Странное чувство он испытал, когда входил в «Золотой дукат» не хозяином, а гостем, клиентом. В этом качестве он еще ни разу тут не появлялся. Как будто во сне попадаешь в незнакомое место и понимаешь, что все здесь знаешь, хотя уверен, что никогда раньше там не бывал. Кажется, у французов есть выражение, передающее это ощущение, – «де жа вю». Впрочем, во французском Константин не был силен.

Он был силен в уверенности в своей правоте. Он принимал решение раз и навсегда и потом уже не мучился сомнениями. Он просто делал дело, если считал, что это дело – правое. Это были «понятия», которым его не учили, он с этим родился. Как бы жизнь его ни ломала и ни била, в глубине души Константин оставался романтиком, верил, что правда и добро победят, как бы ни были сильны ложь и зло.

Сам он был сильным и считал, что его сила принадлежит не только ему одному. Она принадлежит еще и тысячам слабых, которые не могут постоять за себя. Вот за них, за этих слабых и убогих, и дрался всю жизнь Константин.

Дрался с теми, для кого жизнь не стоит ровно ничего, кто может расстреливать из автомата ни в чем не повинных людей, как расстреляли на базаре старого Керима и других торговцев. К таким гадам, как Малгобек, испытывал Константин ненависть.

«Нет, врете! – думал Константин, и зубы его сжимались, а на щеках начинали ходить желваки. – Этот номер у вас не пройдет! Я не могу уничтожить вас всех, но я могу защитить свой родной город от этой мрази! Я найду вас и уничтожу!»

Объемистую сумку, доверху нагруженную персиками, Константин сдал в гардероб, но выбрал один, самый большой, и прошел в зал ресторана.

Он поразился тому, что в ресторане практически ничего не изменилось с тех пор, как он был здесь в последний раз. Леня Мурашко не позаботился даже о том, чтобы поменять столики, хотя с первого взгляда видно было, что они давно просят замены. Или прибыль не позволяла, или ничего, кроме прибыли, нынешнего хозяина не интересовало.

Впрочем, Константин был не прав, решив, что ничего в ресторане не изменилось. Изменилась прежде всего атмосфера. «Золотой дукат» уже не был похож на место, где можно отдохнуть и развлечься, как было при Константине. Теперь в нем напивались, заливали водкой проигрыши в рулетку и прочие неприятности, выясняли отношения, причем не только на словах, но и при помощи кулаков. Константин сразу же отметил три компании, которые вели себя слишком шумно и развязно. Они явно мешали всем остальным, но никто не смел сделать им замечание.

По подчеркнуто подобострастной походке, которой спешили официанты к одному из столиков, Константин понял, что за ним сидит не просто пьяная компания, скорее всего это были люди, от которых персонал ресторана зависел. Вариантов немного – это или хозяева, или «крыша». Константин остановился на втором предположении, выбрал столик у окна, сел и положил на середину персик.

Официант обратил на него свое рассеянное внимание минут через десять.

– Со своими фруктами нельзя! – заявил он, небрежно швырнув на столик перед Константином меню в потрепанной толстой кожаной папке. Очевидно, по его меркам, Константин не относился к той категории клиентов, которые оставляют большие чаевые, и выглядел слишком трезвым.

– Пошел вон! – ответил ему Константин, но когда тот, выгнув по-гусиному грудь, направился в сторону бара, крикнул: – Стой! Бутылку коньяка, самого лучшего. Ровно через тридцать секунд. За каждую секунду опоздания буду по доллару вычитать из чаевых.

Официанта как ветром сдуло. Константин не смотрел на часы, он был уверен, что официант уложится в отведенное ему время. Это такой народ, свою выгоду понимает за доли секунды.

Он не успел достать сигарету из пачки, как перед ним уже стояла бутылка коньяка, а официант застыл в выжидательном полупоклоне.

Константин посмотрел на бутылку.

«Коньяк азербайджанский. "Апшерон". Бакинский коньячный завод».

– А что, кроме этого пойла, ничего больше нет? – поморщился Константин.

– Не держим-с, – заискивающе улыбнулся официант. – Это наш фирменный.

– И что же у вас тут за фирма? – спросил его Константин. – Лаврушники, что ли?

Официант побледнел, потому что Константин говорил довольно громко. Повернувшись к нему боком, официант слегка нагнулся, скосил глаза на шумный столик, к которому официанты проявляли особое внимание, и сказал полушепотом:

– Коньяк поставляет Рахман…

– Уважаемый Азим-заде? – спросил Константин. – Раз так, надо ему высказать свое уважение. Отнеси-ка за их столик эту бутылку и этот персик. Если спросят, скажешь, что от меня.

Официант подхватил бутылку и персик и понес шумной компании.

Константин видел, как он поставил коньяк на столик четверки азербайджанцев и как полный усатый мужчина что-то небрежно спросил у него, потом поднялся и направился к столику Константина, хотя до этого даже не взглянул в его сторону.

«А он, видно, меня давно уже заприметил, – подумал Константин. – Интересно, при чем тут персик? Пароль у них такой, что ли? Конспираторы хреновы…»

Усатый подошел к его столику и, не дожидаясь приглашения, сел напротив Константина.