Сергей Зверев - Битва на дне

Еще через несколько минут Полундра, дружески попрощавшись с гринписовцами, которые тоже заметно потеплели к русским визитерам, направил свой катер к «Арктуру». Тиняков молча сидел на кормовой банке, прикрыв глаза и что-то сосредоточенно обдумывая.

За то недолгое время, которое они провели в обществе экологов, погода значительно улучшилась. Злобный норд-ост упал, пенные гребешки исчезли со спин волн, невысоко над горизонтом проглянуло неяркое незаходящее заполярное солнце. Подсвеченные им, облака загорелись переливающимся малиновым огнем. Здесь, у Западного Шпицбергена, такие быстрые перемены погоды в августе – дело обычное.

Мезенцев встретил их у трапа. Лицо его выражало любопытство.

– Как ваша миссия? Успешно? Вам удалось что-то выяснить?

– Да, – коротко ответил Сергей. – Теперь у нас есть реальная основа для поисков. Я знаю координаты падения спутника с точностью до мили. Это уже кое-что.

– Где гарантия, – подал голос до сей поры молчавший подполковник Тиняков, – что этот тип не наврал нам? Что он, наконец, попросту не ошибся?

– Нет такой гарантии, – согласился Полундра, – хотя я ему отчего-то сразу поверил. Но не в этом дело! Почему бы нам элементарно не проверить его сведения? Теперь круг поиска значительно сузился, если не будем ворон считать, то американцы нам помешать не успеют! Кстати, меряться с ними силой глупо. А вот ловкостью – отчего же? Это выйдет что-то вроде короткого укола в фехтовании. Мы подходим в нужную точку, я ныряю на «Нерпе», быстро обнаруживаю спутник, мы его поднимаем… А когда он окажется на палубе «Арктура», юридически – на суверенной территории Российской Федерации, тут уж нас голыми руками не возьмешь!

– Если окажется, – с недоверием в голосе проворчал подполковник. – Вы, старший лейтенант, как я посмотрю, страдаете избыточным оптимизмом. Но ничего лучшего я предложить не могу. Что ж! Давайте попытаемся.

Однако попытку, предложенную Полундрой, пришлось на некоторое время отложить. Когда «Арктур» подошел к точке с указанными маркшейдером Стеценко координатами, начался прилив.

– Говорил я тебе, Сергей, – сожалея заметил Мезенцев, – что гидрографическая обстановка здесь – не приведи господь! Вон, глянь на береговую линию, туда, где шхеры начинаются. Видишь? На глазах ведь прибывает! Это может здорово осложнить тебе поиск.

Полундра был вынужден согласиться. Нет, попытаться, конечно, можно. «Осложнить» не значит сделать вовсе невыполнимым. Но… Не лучше ли дождаться более благоприятной ситуации? Отлива. Павлов сомневался.

Его сомнения разрешил подполковник Тиняков, вдруг заявивший безапелляционным тоном:

– Надо подождать. Время есть, ничего с ним, со спутником, не случится. Тем более что мне срочно нужно попасть в Баренцбург. И давайте без ненужных дискуссий! Я усвоил, капитан, что на «Арктуре» распоряжаетесь вы, но руководство операцией доверено мне. И теперь в интересах ее успешного проведения я должен доложить об изменении оперативной обстановки.

– А по рации ваш доклад никак передан быть не может? – иронично поинтересовался Мезенцев.

– Я не учу вас судовождению, – надменно произнес подполковник. – Так не учите ж и вы меня оперативной работе! Так что – курс на Баренцбург. Высадите меня в поселке, а там… там видно будет!

Полундра, переглянувшись с Мезенцевым, слегка пожал плечами. В словах подполковника был свой резон…

Развернувшись на 180 градусов, «Арктур» оставил за кормой район предполагаемых поисков и самым полным ходом пошел в сторону шахтерского поселка.

Олаф Хендриксон вышел на связь с экологической базой сразу же, как только с их катерка заметили идущее навстречу судно под российским флагом. Стараниями Валентины Берестецкой, опытного и талантливого радиоинженера, системы связи у «зеленых» были отлажены идеально. И многое, если не все, в дальнейшем поведении экипажа гринписовского катера объяснялось именно тем, что Хендриксон поддерживал постоянный радиообмен с руководством, точнее, с самыми авторитетными людьми базы.

Поначалу, когда с «Арктура» предложили помощь, с базы пришла рекомендация ни в какие контакты с русскими моряками не вступать и, отказавшись от помощи, прекратить переговоры с «Арктуром». Проще говоря, проигнорировать российское судно, будто его вовсе нет. Поскольку этот совет полностью совпадал с точкой зрения самого Хендриксона, он именно так и поступил. Но затем, когда русские проявили вежливую настойчивость и предложили неформальную встречу, как бы для обмена любезностями, на базе слегка перетрухнули. «Зеленые» из тех, кто постарше, еще сохранили на подсознательном уровне представление о России как могучей и агрессивной сверхдержаве. Ее ведь в совсем недавние времена «империей зла» именовали! Кто его знает, что у «русского медведя» на уме? Опять же, загадочная славянская душа, то да се… Стоит ли дразнить столь откровенным пренебрежением? Ну, хотят они «неформально встретиться» – так и ладно!

Вот в таком ключе Хендриксону и рекомендовали поступить. Но с оговоркой: а вдруг никакие это не «мирные гидрографы», а замаскированные вояки? Тогда и ежику понятно, чего им тут понадобилось и зачем они в гости набиваются! Поэтому об истинных целях катерка и вообще о загадочном объекте – ни слова! О том, что на борту катера делает маркшейдер Стеценко, тоже говорить не стоит. Помогает, вот и все! И еще: радиообмен с базой лучше бы временно прекратить. Потому как есть некоторая вероятность, что русские моряки нащупают несущую частоту и подслушают их переговоры. А зачем это надо? Вот когда их визит закончится, тогда пусть Хендриксон выйдет на связь и поделится впечатлениями. А по большому счету – действуйте, Олаф, по собственному усмотрению и разумению. Мы вам, в конце-то концов, не начальство, у нас тут начальства вообще не бывает. Так, «старшие товарищи»…

Пятеро «старших товарищей» собрались в щитовом домике кают-компании базы – попить кофейку и попутно обсудить ситуацию. Шестой была Валя Берестецкая.

Валентина очень ценила возможность работать на международной экологической базе. Нет, не из-за денег. После развода бывший муж, Свен Нильебьерн, материально обеспечил Берестецкую по самое не хочу. Как и многие из «зеленых», за свою работу здесь Валентина не получала ни единой норвежской кроны. При необходимости еще и приплатила бы, пожалуй. Потому что тогда, пять лет тому назад, встреча с молодыми энтузиастами природоохранного движения спасла ее от жесточайшей депрессии.

В тот ужасный год молодая женщина вдруг осталась совсем одна в чужой стране, да еще с неважным знанием языка. Ни друзей, ни даже знакомых! Да и не в языке ведь оказалась главная проблема, язык-то она освоила на удивление быстро, а в совершенно непривычной, чуждой психологической атмосфере.