Никита Костылев - Пустынник. Война

–Они с самого начала сказали, что меня нужно будет валить?

–Не, нахера, – пожал плечами Мазур. – Мишаня сначала поднялся на вышку, сказал, мол, вот тебе точка возле рва. Сегодня перед рассветом будет два человека возвращаться, валишь того, кто на крест наступит. Объявим тревогу, выедет машина, тело заберет. Сказал, мол, наводку дали на крысу одну в крепости, которая нелегально людей водит за территорию, а с остальными не делится. И типо моя задача и мой долг – завалить крысу. Это приказ.

–А ты?

–А я что? – Мазур пожал плечами. – Ну по уставу я обязан валить всех, кто пересекает «Красную зону», которая проходит передо рвом, особенно если крадется ночью. А так, не выполнишь приказ… будут проблемы. Но вот только, – он достал из бокового кармана камуфлированных штанов небольшой бинокль, – с последнего каравана купил на развалах. Две пайки отдал взамен. Но решил сначала рассмотреть хорошенько и увидел тебя, Смирнов, – Дима почесал подбородок, на котором едва-едва виднелась светлая щетина, – не захотел я тебя валить, Олег. Решил лучше вальну ту тварь, что тебя под белый крест подвела, чтобы я тебя как раз грохнул. Шмальнул разок, вижу, ты в ров рванул. Через минуты две прилетел Мишка, мол, удачно или нет. Я и сказал, что ты дернулся и случайно другого человека зацепил. Тот выматерился, попинал меня немного, да говорит, мол, эта крыса – Смирнов. Пошли посмотрим, куда он мог пойти. Ну этот лаз – самый большой верняк, если ты веревку со стены не скинул. Оставил он меня тут, а сам пошел всю Восточную стену осматривать, нет ли крюков. Вот, потом еще немного попинал и ушел. А я решил тебя тут дождаться. Рассказать, что и как, да я думаю ты и сам допер, что не спроста тут все тебя вальнуть хотят. Мишка таких полномочий не имеет, да и ни одному мастер-сержанту не позволят своих валить, даже если они крысы. На это разрешение лейтенант должен дать. Видать, Хадин разрешил тебя вальнуть. Но вот то что ты не крыса я точно знаю, пусть лучше меня Мишка отмудохает, чем я тебя завалю.

–А ты не боишься, что они тебя тоже захотят убрать?

–Так они же не знают, что я специально промахнулся и тому в черном в башку шмальнул.

–Той, – машинально поправил я. – И попал в сердце, а не в голову. Не привирай, я там был.

–Баба была? – поднял брови Мазур, видно было что он удивился, но то, что он убил женщину, а не мужчину, судя по всему, его не особенно смутило или расстроило.

–Да, – кивнул я. – Спасибо, Дим.

–Да ничего, – смерив меня оценивающим взглядом с ног до головы, сказал Мазур. – Ты один из немногих, кто ко мне хорошо относился. Все придурком считают, ржут какой я тупой рыжий. А ты – нет, Олег. Ты из людей. Тут все друг друга продать хотят, чтобы выжить, чтобы местечко потеплее, пайка побольше. А ты – нет. Вот и не вальнул я тебя. Меня все за придурка считают, мне ничего не сделают. Ну может Мишка еще раз отпинает, но это ничего, я вытерплю. А ты береги себя, друже, они серьезно решили за тебя взяться. В следующий раз могу уже быть не я на посту.

–Спасибо.

Я пожал руку Диме и пошел к двери.

–Удачи, воин, – крикнул мне вслед Дима.

Я только сжал кулак и поднял вверх в качестве прощания и вышел. Да, Дим, Удача мне не помешает.

Я петляю между бараков и быстрым шагом приближаюсь к Муравейнику. Время от времени приходится таиться от проходящих патрулей, но это ерунда. Минут через пять я оказываюсь в своей каморке. Рухнув на гамак, я закрываю глаза. Ну и ночка, хорошо сходил, Олег, да? Открыв глаза, я замечаю, что немногие книги, что лежали на полке рядом с гамаком стоят не в том порядке, что раньше. Не к тому, чтобы у меня фотографическая память, просто книги остались от отца, а я их не читаю, но выбросить рука не поднимается, т.к. все вещи отца для меня это нечто особенное. Да, я не читаю их, но старательно смахиваю пыль каждую неделю. И вот сейчас книги стояли также аккуратно и плотно друг к другу, но только вот в другом порядке. Те, кто обыскивал мою каморку сделали это вполне чисто, я даже не заметил, что это произошло, если бы не нарушенный порядок книг. Погладив корочку одной из них, я сказал:

–Благодарю вас, Александр Дюма.

Теперь я точно уверен, что они еще и пошариться тут успели.

Поднявшись с гамака, я закрываю дверь еще и на щеколду. Поможет ли, черт его знает. Закрыв глаза и положив нож под подушку, я проваливаюсь в сон.

Глава 6.

Просыпаюсь я от топота ног за тонкой металлической стенкой. Значит уже утро и толпы народа собираются на работы: кто возделывать землю, кто на склады, кто кормить животных, ну и такие как я еще и должны собираться на стену.

Погодите-ка, какую стену, лейтенант ведь отправил меня на свинофермы. От сучара, мало того, что завалить хочет, так еще и отправляет разгребать дерьмо за свиньями. Я только поморщился, вспоминая запах.

–Лучшей убей, Хадин, – тихо говорю я, слушая топот сотен ног. – Лучше убей.

Спал я часа два, наверное, не больше. Как ни странно, не чувствую себя ни разбитым, ни уставшим. Единственное – побаливает голова. Спустив ноги на пол, я начинаю завязывать берцы. Сейчас, проснувшись, мне кажется, что вся эта прошедшая ночь была сном: кладбище, ров, Мазур с автоматом в башне.

Глядя в потрескавшееся зеркало, я смотрю на свою помятую рожу и тихо говорю:

–Не, это был не сон.

Постепенно снова приходит осознание того, что происходит. Меня пытаются убить и два раза у них это не получилось только потому что Мазур решил, что я хороший парень. Забавный был момент: я его всегда называю Мазуром про себя, а он мне – ты единственный, кто обращается ко мне по имени. Странно, что именно это меня спасло – то, что я нормально относился к человеку, которого все считали дурачком. Я тоже, конечно, считал его таковым, но как-то не доходил до того, чтобы издеваться над ним. Отец меня немногому научил, но вот что он мне всегда говорил, это то что издеваться над более слабым это недостойно мужчины. Теперь, выходит, урок отца в какой-то степени спас мне жизнь.

Выбравшись из каморки, я, зевая иду вместе с остальными на выход. Накинув на плечи куртку, я выхожу во двор. Сейчас, думаю, можно зайти на центральный рынок по дороге до ферм и выпить горячего кофе. Наверное, это мне не помешает прежде чем придется нюхать дерьмо свиноферм или же меня завалят свои. Странно, что мысль о том, что меня хотят убить утром кажется какой-то ненастоящей что ли. Как будто события ночи прошли, начался новый день и все обнулилось и я говорю об угрозе своей жизни как-то буднично и обыденно.

–Привет, Ахмед, – я подхожу к старому знакомому, стоящему за стойкой мини-кофейни, оборудованной в кузове старого грузовичка.

–Здравстуй, Алик, – улыбается тот. Я не знаю, в курсе ли он моего настоящего имени. Может он и произносит своими золотыми зубами «Олег», но каждый раз у Ахмеда из-за его акцента получается «Алик». Не знаю, я так ему ближе становлюсь что ли?