Фридрих Незнанский - Взятка по-черному

— М-да, как у вас все просто и понятно!

— И еще одна деталь, Костя, — отчего-то развеселился Грязнов. — Я утром спросил у Сани, каким это образом появилась у него такая здоровенная дуля на макушке? Знаешь, что ответил? «Я, — говорит, — когда из лифта вышел, еще ничего не понял, но затылком почуял что-то не то и чисто машинально прикрыл башку папкой с Юркиными материалами». Ну а дальше он уже ничего не помнит. Если б не папка, так я теперь понимаю, тот гад элементарно разнес бы Сане голову вдребезги… А еще не верил интуиции! Трубу я прихватил с собой — на предмет «пальчиков». Только мне эксперт уже заявил, что на ней отпечатков на целую строительную бригаду хватит. Может, удастся потом идентифицировать, поглядим. Поэтому не прав ты, Костя, не так все у нас получилось просто. Я бы иначе сказал: хуже некуда.

— Ладно, можешь передать своему другу, пусть отлеживается, но травму его я все равно производственной считать не могу, и пусть на оплату по бюллетеню не рассчитывает.

— Жестокий человек ты, Костя, — произнес с укором Грязнов. — А ведь он кормилец в своей семье-то.

— С вами, босяками, иначе нельзя! Все, не мешай мне работать!

Грязнов захохотал, кладя телефонную трубку: Меркулов верен себе, он частенько забывает, когда звонит сам. Или на самом деле просто вид делает.

Но одну правильную мысль Костя все-таки усек — ситуация действительно сильно припахивает художественной, так сказать, самодеятельностью. Или, говоря профессиональным языком, «неавторизованной активностью», за которую, как правило, следует серьезный нагоняй от начальства. И тут, если есть еще желание продолжать несанкционированное расследование, надо, прежде всего, обдумать, в какой форме оно должно происходить. И чтоб, как говорится, и невинность соблюсти, и капитал приобрести. И рыбку съесть, и… ну да, усесться поплотнее, только так, чтобы, как волку в детской сказке, хвост не оттяпали. И необходимую истину добыть, и его величество Закон при этом нигде ни на йоту не нарушить. Только вот как это сделать, если он сам же, своим несовершенством, и подталкивает тебя под руку: что, брат, боишься? А ты не бойся, ведь никто не узнает, если сам не проболтаешься. Это ли не аргумент? Еще какой!

Да и потом, что считать вообще нарушением закона? Вот поймал ты бандита, негодяя, вора за руку. По-ока-а-а еще власть раскачается заняться им вплотную! Ей же всегда некогда! А время уходит, и улики пропадают. А ты дал ему в ухо и отобрал чистосердечные признания. Плохо? Плохо, поскольку гад потом накатает жалобу прокурору, и тебя тут же обвинят в «превышении полномочий» и даже, возможно, не его, а именно тебя захотят судить. А ты после этого подумаешь и махнешь рукой: да подите вы все к такой-то матери! Врежешь ему от всей души да и отпустишь на все четыре стороны — пусть дальше грабит и убивает! Логично? Еще как — и, главное, совершенно в духе времени.

Все правильно, но почему-то не хочется продолжать этот бесконечный и абсолютно нерезультативный спор и с самим собой, и с Законом, выстроенным так ловко, что на практике он куда охотнее защищает грабителя, нежели ограбленных…

А на словах-то мы ушли о-о-о как далеко в мир виртуальной демократии, так далеко, что не заплутать бы… в дебрях-то…

«Ну все!» — приказал себе Грязнов и придвинул папку со списком наиболее важных дел, назначенных им же самим на сегодня. Стал читать документы, а сам мысленно возвращался к событиям последних суток. И в первую очередь к заявлению Егора Савельевича Гусева. Мелькнула даже мысль, что, попади вчера его заявление в руки тех людей, что преследовали Гордеева, а затем напали и на Турецкого, уже сегодня обвиняемого нашли бы в камере задавленным либо повешенным. Ну, в общем, так оно нередко и случается с теми, от кого исходит опасность разоблачения преступлений представителей, как выражаются ныне, «теневой юстиции». А он, кстати, жив?

Грязнов сделал себе пометку в блокноте.

Несколько странным показалось теперь Вячеславу Ивановичу и то обстоятельство, что письменное заявление было каким-то образом благополучно вынесено из комнаты свиданий в Бутырском следственном изоляторе, попросту — из тюрьмы. Значит, все было проделано так тонко и точно, что никто и не заподозрил ни в чем пожилую женщину Варвару Николаевну. Ну хорошо, скажем, ее не заподозрили, но «хвост» приделали? И только после этого узнали, что она должна встретиться со своей несостоявшейся невесткой либо с адвокатом Гордеевым? После чего и подстроили аварию? И снова что-то не сходилось. Как-то получалась там случайность, здесь случайность, а в результате — труп на дороге. И Юрка — в больнице.

Но если рассуждать иначе?.. А чтобы грамотно рассуждать и правильно решить задачу, надо как минимум знать ее условия. Другими словами, необходимо, не привлекая внимания, которое сейчас непременно сосредоточится на этих женщинах, лично встретиться с Гусевой и Казначеевой. В какой последовательности, необходимо подумать. Но — срочно. Юра здесь сейчас вряд ли поможет. Да и Сане следует немного отлежаться, им обоим еще предстоит работенка.

А вот Костю втравливать в эту историю нельзя категорически, он со своим извечным почтением к его величеству Закону может крепко помешать. Поэтому пусть узнает постфактум, когда дело будет сделано. Или, еще лучше, если потребуется его мощное прикрытие. Не бросит ведь он, в конце концов, своих друзей!

Грязнов, разумеется, прекрасно понимал всю шаткость своих построений и потому даже не загадывал насчет строгой законности расследования. Тут уж как получится. Главное — сознательно грань не перейти. А если неосознанно и в малых дозах, так оно ведь на каждом шагу случается. Дорогу перешел не в том месте! Ага, табачный киоск напротив, а подземный переход — в километре. И сколько подобных примеров? Да и риск тогда зачем? Он же сам по себе противозаконен изначально. Если рассуждать, пусть не в глобальном масштабе, но по крупному счету. И где было бы сегодня человечество, если бы напрочь отказалось рисковать? Жаль, Сани близко нет, уж он бы вмиг развил теорию, что любой риск должен быть оправданным! Ну да, часто он об этом думает…

Вот и получается, что власть у нас живет по определению, бандиты — по понятиям, а народ — по возможности. Один Костя — по закону. Значит, и не надо ему в этом мешать.

Несколько лет назад был у Грязнова в МУРе заместитель — Володя Яковлев, Владимир Михайлович. Оперативник, что называется, от Бога. Потом забрали его в министерство, в Главное управление уголовного розыска, кадры им понадобились свежие, а недавно он вернулся в МУР — уже его начальником. Так вот, в прошлые времена, когда в отдельные исторические моменты нельзя было толком понять, что в стране происходит, неунывающий Володя, бывало, говаривал: «Вячеслав Иваныч, да чего вы так расстраиваетесь? Будет хуже». И ведь чаще всего прав оказывался. Вот и теперь, пришел к однозначному выводу Грязнов, задумайся, сориентируйся на ходу, но только не останавливайся, иначе кураж пропадет.