Фридрих Незнанский - Одержимость

— Норинским?

— Нет, господа, с Болотниковым!

— Это Болотников дал вашу анонимную взятку? — протянул Гордеев, начиная наконец кое-что понимать. — Болотников, получается, нанял Колпакова убить Мельника. И тот его убил?

— Что вы несете?! — изумленно фыркнула Брусникина. — А сам Болотников?

— А сам Болотников погиб случайно. — Гордеев переглянулся с Воскобойниковым. Да, они оба понимали, что головоломка сложилась, именно так все и было. — Болотников ненавидел Мельника. Он его ненавидел настолько, что убил. Чужими руками убил.

— Савелий Ильич, можно ваш реестр фактов? — попросил Воскобойников.

Заставнюк, кряхтя, притащил листок, где уже красовались две колонки плюсов и минусов.

Гордеев предоставил Воскобойникову право самому растолковать все своим подчиненным. А сам так и эдак прощупывал решение и не находил в нем ни одного изъяна. Вот вам, господа следователи Мосгорпрокуратуры, и два самоубийства!..

— Факт шестой, — объяснял тем временем Воскобойников, — Мельник — большой ребенок, Болотников — ярко выраженный лидер и последовательный авантюрист. Постоянный конфликт между ними. Конфликт, действительно постоянный, очевидно, обострился после турнира в эмиратах. Болотников не смог простить Мельнику победы. Никакой реванш не мог компенсировать ему, тщеславному эгоисту, международной школы имени Мельника. Мельник самим фактом своего существования отравлял мир, в котором жил Болотников. Познакомившись с подходящим, на его взгляд, „исполнителем“ — Колпаковым и попав в соответствующую обстановку, он решился Мельника убить. Он заранее начинает готовить почву: жалуется, что компьютер на него „давит“ — это наш факт № 1: некто распускает слухи о вредоносной сущности „Владимира“. Сам же Болотников их и распускает. Он лично умирать не собирался. Прыгал убежденный, что под окном стоит грузовик.

— Зачем он это сделал? — спросила Брусникина.

— Юрий Петрович, — предложил Воскобойников, — у вас есть версии?

— Вижу как минимум три причины: либо он личным примером инструктировал Колпакова, объяснял, что и в каком порядке нужно сделать; либо это была часть мистификации: потом, когда его бы спасли, он бы с чувством мог рассказать, как компьютер его „заставил“ покончить с собой; либо, как ни абсурдно это звучит, он и тут позавидовал Мельнику: тот еще испытает — каково оно летать, а ему, Болотникову, что, не дано? Возможно, подробности этого прыжка известны Колпакову. Скорее всего, отсюда и противоречивость его показаний — убил, как получилось, а излагает заранее оговоренную с Болотниковым последовательность событий.

— Факт № 4, — снова взял слово Воскобойников, — у самоубийства Болотникова нет свидетелей, а у самоубийства Мельника есть — проехали. Колпаков не свидетель, а убийца… Тайные сношения Мовсесяна с Норинским к делу не относятся. Полагаю, их встреча была нужна для выработки согласованной тактики в борьбе с Development Comp.Inc. Они тоже наверняка раскопали прецеденты вроде тех, что нашли Савелий Ильич и Юрий Петрович. Наверняка знали об американских школьниках и их семьях, выколачивающих из компьютерных фирм пять миллиардов. Возможно, и другие случаи отыскали и, имея на руках „предсмертную“ записку Мельника, намеревались выдавить из Development Comp.Inc. пусть не миллиарды, но хотя бы сотни тысяч… Ни обанкротившаяся школа Мельника, ни уход Органского из проекта „Владимир“, ни связь Чиркова и Гуревича с Осетровым также отношения к делу не имеют… Все. Готов выслушать комментарии и возражения.

— Добротная рабочая версия, — переглянувшись, выдали Брусникина и Заставнюк.

— А конкретные возражения? — Воскобойников оглядел всех по очереди. — Савелий Ильич?

Заставнюк замахал руками, открещиваясь:

— Мое дело факты коллекционировать…

— Евгения Леонидовна?

— Волюнтаризм форменный, — фыркнула, ни к кому конкретно не обращаясь, Брусникина. — Съем собственную шляпу, если завтра же эта версия не развалится, как и две предыдущие.

— У вас есть шляпа? — спросил Заставнюк.

— Ради такого случая заведу.

— Хорошо, я участвую, мне отдадите ленточку. У вас будет шляпа с ленточкой?

— С ленточкой.

— Заводите шляпу, Евгения Леонидовна. — Гордеев кивнул: — Обязательно заводите. Рекомендую соломенную — ее и есть приятней, и солома для здоровья гораздо полезней фетра.

— Предлагаю до завтра не ждать, — заявила Брусникина. — Предлагаю все проверить прямо сегодня.

— Отлично, — поддержал Воскобойников. — Значит, на том и порешим. Сегодня составлю для федерации меморандум, завтра передам по инстанциям. А вообще, Колпакова нужно сдавать опростоволосившимся следователям, пусть берут его за жабры.

Дверь за Воскобойниковым закрылась. Некоторое время все молчали.

— А Колпакова, между прочим, в связи с гибелью Болотникова не допрашивали, — заметил Гордеев. — И даже когда допрашивали по Мельнику, наверняка Болотникова не поминали: зачем травмировать его и без того неустойчивую психику пустыми разговорами? И мне кажется — нет, я просто убежден, — Колпаков вообще не в курсе, что Болотников мертв!

— Ну, это вы, пожалуй, загнули, — хмыкнул Савелий Ильич.

— Почему загнул? — возмутился Гордеев. — Помните, Евгения Леонидовна, в первом разговоре с нами Колпаков сказал, что скоро станет знаменитым? Что он имел в виду? Я думаю, Болотников обещал ему славу Герострата. Объяснил: надо, мол, немного выждать, естественно, встречаться нельзя ни под каким предлогом…

— Вы еще вспомните, что в кабинете у Болотникова куча книг по психологии и психиатрии! — воскликнула Брусникина.

— Вот именно! Наверняка там было что-то и про олигофренов. Я даже нечто такое листал…

— Это опять же может оказаться совпадением. По логике вещей Болотников должен был бы убрать и Колпакова…

— Но подумайте, — убеждал Гордеев, — как он мог его убрать, если сам к тому моменту был уже мертв? И еще подумайте о торжестве правосудия. С одной стороны, Колпакова признают невменяемым как пить дать и отправят в психушку, которая для него и так дом родной. С другой стороны… С какой стати убийство должно сойти ему с рук?! Славы он хотел — соображал! А вспомните, как он на вас пялился?!

— Юрий Петрович! — возопил Савелий Ильич. — Так нельзя! Нельзя так! Неужели вы и вправду могли возомнить себя носителем высшей справедливости?! Для этого есть…

— Не буду, Савелий Ильич, не буду, — рассмеялся Гордеев. — Только про суд и правовое государство не начинайте, хорошо?

— Мы строим замки на песке, — сказала Брусникина. — Какой смысл рассуждать о наказании для Колпакова, если мы не уверены, что он виновен?

Гордеев согласно кивнул:

— Значит, нужно убедиться в этом. Или в обратном.