Фридрих Незнанский - Последняя роль

— У нас и в мыслях не было вас убивать. Честное слово.

— Мы просто хотели, чтобы вы оставили Данилова в покое, — подтвердил тот, что в капюшоне. — Мы ведь не знали, чем всё это закончится. Мы и вас перенесли на скамейку. Ну, после того, как Данилов вас вырубил.

— Заботливые, — усмехнулся Александр Борисович. Он вытер ладонью мокрое лицо. — Что же мне с вами делать? Отвести вас в милицию или отпустить? Рано или поздно вас всё равно поймают.

— Лучше поздно, чем рано, — сказал парень в кепке. — За это время менты во всем разберутся. Вы, главное, расскажите им про этого… с тростью.

— Да, расскажите им, чтобы они к нас не цеплялись. И про девчонку расскажите.

— Что за девчонка?

— Когда этот, с тростью, отошел от Данилова, к нему подошла какая-то девка, и дальше они пошли вдвоем.

— Да, пошли вдвоем, — подтвердил второй парень. — Дошли до конца двора, сели в машину и уехали.

— Что за машина? — быстро спросил Александр Борисович.

— Этого мы не знаем. Она стояла далеко. И девку ту мы тоже не разглядели.

Турецкий задумался.

— По хорошему мне бы следовало все таки сдать вас в ближайшее отделение милиции.

— Вряд ли у вас это получится, — заметил один из парней.

— Я тоже так думаю, — кивнул Александр Борисович. — А если так, мне остается с вами распрощаться. Кстати, возьмите мою визитную карточку и звоните, если вспомните что-нибудь еще.

Турецкий достал из кармана визитку и швырнул ее на темную дорожку.

— И мой вам совет, ребята: внимательнее смотрите по сторонам. Не исключено, что тот, кто разделался с Даниловым, возьмется и за вас. Всё, пока.

Турецкий развернулся и зашагал к гостинице. Ледяной зимний дождь утих, но одежда Турецкого промокла до нитки. Он промерз до костей и чувствовал, что если не выпьет немедленно коньяку, сляжет же завтра с гриппом или ангиной.

Благо, ночной магазинчик возле гостиницы был открыт.

48

У себя в номере Александр Борисович первым делом разделся и закутался в мохнатый халат. А потом открыл бутылку коньяка. Он сделал несколько глотком прямо из горлышка. Коньяк обжег пищевод и теплой, мягкой волной прокатился по желудку.

— Отлично, — хрипло сказал себе Турецкий. — Теперь можно и в душ!

Он закрутил крышечку бутылки и направился в душ, всею кожей предчувствуя горячие струи воды. Он уже взялся за кран, когда вдруг в голову ему пришла неожиданная и забавная мысль. Турецкий задумался. На его лбу обозначились морщины.

Около минуты он простоял, сжав пальцами кран с горячей водой. Потом тряхнул головой и пробормотал:

— Почему бы и нет? Но в таком случае…

Он поднял голову и с тоской посмотрел на белый кафель в ванной. В таком случае, душ принять уже не получится. Нет времени.

Турецкий еще колебался. Он был слишком изможден, чтобы полностью отрешиться от эмоций и принять твердое и взвешенное решение. Душ манил его, как мираж в пустыне манит усталого и умирающего от жажды человека.

С тяжелым сердцем Александр Борисович выпустил из пальцев кран, повернулся и побрел к шкафу с одеждой. Натягивая свитер, Турецкий попеременно вздыхал и зевал. А одевшись, снова взял со стола бутылку коньяка и хорошенько приложился.

— Теперь можно и в бой, — с грустной усмешкой пробормотал Турецкий, поставил бутылку на стол, повернулся и быстро — пока не пропала решимость — вышел из номера.

49

Он еще раз нажал на кнопку электрического звонка и тут же — от нетерпения — стукнул по двери кулаком. Наконец. За дверью послушались шорохи.

— Кто там? — спросил чей-то голос. Не молодой. Скорее даже старческий.

«Что за черт?» — подумал Турецкий и громко отозвался:

— Мне нужна Диана!

Щелкнул замок, и дверь приоткрылась. Над покачивающейся цепочкой возникла маленькая, седая голова и подслеповато прищурилась на Александра Борисовича.

— Кого вам? — тихо каркнула старуха.

— Диану, — повторил Турецкий.

— Нет такой, — заявила старушечья голова.

Цепочка качнулась, и дверь стала закрываться. Турецкий подставил ногу.

— Подождите, бабуля! Я из милиции. Мне нужно с вами поговорить.

— Из милиции?

Выцветшие глазки обежали высокую фигуру Турецкого, задержались на его лице, замерцали и умаслились.

— А документ у вас есть?

— Есть, — ответил Александр Борисович, но доставать удостоверение не стал. Просто стоял и смотрел старухе в лицо. Смотрел прямо, честно, пристально.

— Ладно. Дай цепочку сдерну.

Турецкий тоже поверил старухе и убрал ногу. Дверь закрылась и почти тут же открылась снова.

— Входите, — сказала старуха и отошла, впуская Александра Борисовича в прихожую.

Он вошел, огляделся. Всё как и сутки назад. Те же затертые обои, та же идиотская чеканка на стене, тот же платяной шкаф с обвисшей дверцей.

— Так вам кого? — поинтересовалась старуха и поправила теплый платок на тощих ключицах.

— Вы хозяйка квартиры? — сухим, почти официальным голосом осведомился Александр Борисович.

— Ну да. Я.

— Кто с вами проживает?

— Со мной? — Старуха выпятила губу и нахмурилась. — Да никто не проживает. Одна я.

— Я вчера вечером заходил к вам, — сказал тогда Турецкий. — И здесь была девушка. Звали ее Диана.

— Девушка? — Старуха наморщила темный, покрытый крапинками старческих родинок лоб. — Ах, девушка! — Лицо старухи слегка прояснилось. — Ну да, — кивнула старуха тощей головой. — Была. Я иногда, пару-тройку раз в месяц, сдаю квартиру. На одну ночь. На это потом весь месяц и живу.

— Как сдаете? — помрачнел Турецкий. — Кому? Где?

— Да на вокзале. Выхожу с табличкой — «сдам квартиру на одну ночь». Подходит человек, везу его сюда, даю ключи, беру деньги, а сама ухожу ночевать к куме. А что? Неужто закон какой нарушаю?

Александр Борисович покраснел. Он был зол и растерян. Выходит, она его обманула. Эта девчонка его обманула!

— Вот и твоя Диана, — продолжила старуха. — Взяла у меня на вокзале ключи, дала деньги.

— На вокзале? — быстро уточнил Турецкий.

Старуха осеклась, подумала, качнула тощей головкой.

— Нет. Прямо во дворе. Я как раз к куме шла. Останавливает она меня и говорит: «Вы квартиру на ночь еще сдаете?» Я говорю: «А как же. А ты откуда знаешь? „А я, говорит, у вас как-то снимала. Давно уже“. Я говорю: „Вот оно что“. Ну, а дальше, как я уже рассказала. Она мне деньги, я ей — ключи.

— Во сколько это было? — спросил Александр Борисович.

— Часов в десять вечера.

«Как раз, когда мне дали по голове, — подумал Турецкий. — Интересное кино получается».

Старуха смотрела на него тревожным взглядом.

— А в чем дело-то? — спросила она. — Или девчонка натворила чего? Так я за неё не в ответе. Я ее и не помню совсем. Я жильцов не запоминаю. Да и зачем их запоминать? Сегодня встретились, завтра расстались. Так и с девчонкой этой. Я даже не помню, блондинка она была или брюнетка.