Фридрих Незнанский - Продолжение следует, или Воронежские страдания

Филя засмеялся и погрозил майору пальцем, как шалуну. Этим жестом он давал тому возможность почувствовать, что, кажется, еще не все потеряно и странный сыщик готов предложить ему какие-то компромиссы. Пусть остается надежда.

— Значит, с вами, как вы видите, вопрос у нас практически закрыт. Далее. Но, поскольку мы только ведем расследование, а меры по задержанию и дальнейшему производству принимает МУР, с которым мы сотрудничаем напрямую, то мы, в соответствии с законом, обязаны передать все материалы в уголовный розыск. После чего будет, вероятно, решаться вопрос уже и с вашим Главком. Передадут ли они ваше дело в УСБ ГУИН или поступят как-то иначе, нас уже не касается. Однако остается незакрытым другой вопрос — договор о защите, заключенный с господином Корженецким. Так вот, если конфликт между вами и Щербатенко еще как-то можно погасить, то там, в Воронеже, вряд ли теперь дело закончится к общему согласию. Разве что ваш партнер вернет клиенту всю взятую у него сумму, до копеечки? И к тому же нельзя исключить, что ваши клиенты потребуют теперь уже от вас какой-то моральной компенсации, выраженной в совершенно конкретных суммах. Для мирного разрешения конфликтов, понимаете? Вот ведь какая незадача! Кстати, а где ваш партнер? Прибыл уже в Москву или все еще в Воронеже обретается? Самое время ему думать о явке с повинной… Чего молчите?

— Думаю… Вы столько информации вывалили… Вот и размышляю, где правда, а где ваши фантазии…

— Хорошее дело. Это я про размышления как факт. Вы ж не собирались на самом деле убивать соперников по их липовым «заказам», верно? Потому что в противном случае вам светит совсем другая статья — принуждение, угрозы и прочее. Она и рассматривается в ряду особо опасных. А то что «клиенты» были вынуждены под угрозой для собственной жизни сделать свои «заказы», о том они оба в первый же день дали подробные показания. Так что и тут у вас шантаж не проходит… Ну, продолжайте размышлять. А, собственно, меня только один вопрос интересует. Я сейчас еду на Петровку, тридцать восемь. И — сами понимаете…

— Интересный вариант, так что ж вы предлагаете?

— А вы все еще не поняли? Странно… Ну, давайте для глухонемых… Звоните своему партнеру и скажите ему, чтобы он срочно нашел Турецкого и явился пред его светлые очи. С повинной. И деньгами, которые должны быть возвращены Корженецкому. Пока он будет «колоться» там, вы здесь поступите аналогичным образом. И в том случае, если у ваших «клиентов» к вам не будет претензий, в чем, вероятно, мы могли бы и оказать содействие, то тогда вы спокойно идете спать домой, а не отправляетесь на нары в «Петры». Ну а если будут претензии, тогда — извините…

— Вы предлагаете прямо сейчас? — Охрамков был растерян.

— А чего тянуть? Если хотите, можете мне продиктовать его телефонный номер, а я перезвоню Турецкому, и он уже сам свяжется. Как зовут-то?

— Михаил Григорьевич, тесть он мой… — и осекся.

— Да перестаньте вы! — поморщился Филя. — Мы ж не в детском саду. Серьезные люди. А он кто по профессии?

— Пенсионер… Бывший сотрудник милиции. Начальник уголовного розыска. В районе.

— А чего? — одобрительно заметил Филя. — Хорошая школа, фундамент, так сказать… И задумка была прекрасная. С Турецким вам здорово не повезло, ребятки…

Филипп решил не мелочиться, не подслушивать, а дать майору полную возможность излить свои печали в телефонном разговоре с тестем. Филя даже отошел подальше, чтоб не мешать. И на расстоянии наблюдал, как то краснело, то бледнело лицо Охрамкова. Выразительно получалось. Очевидно, тесть никак не хотел «врубиться» в информацию о том, что они давно уже засвечены и сидят по уши в дерьме, а не берут их только по той причине, что им же, дуракам, помочь желают. Невероятная, конечно, мысль, а в наше время она вообще не проходит — сплошная, понимаешь, утопия. Но Сан Борисыч, быстро разгадавший фокус, «крови» вовсе не желал, предложив Филе попробовать уговорить Щербатенко закончить дело миром. И не высказывать особых встречных претензий. Тот ведь наверняка и сам не захочет озвучивать в ходе дальнейшего, уже официального, расследования свои финансовые секреты, раскрывать тайники, скрытые в свое время от конфискации.

А вот с Корженецким, если второй киллер поднимет лапки, то есть явится с повинной и вернет аванс, он собирался поговорить сам. И Коржу тоже вряд ли нужен судебный процесс, который чести ему не добавит, как и не принесет ничего, кроме доброй порции насмешек и издевательств со стороны конкурентов. Реально смотреть надо на вещи…

Разговор у зятя с тестем закончился, Охрамков устало вытер потный лоб. Взглянул на стоящего в стороне Филиппа, как-то нерешительно развел руками и показал телефонную трубку, будто она была в чем-то виновата. Филя понял суть его реакции. Тесть, похоже, закусил удила. Значит, придется ему дать по мозгам, и лучше, чем Сан Борисыч, этого никто не сделает.

— Уперся? — спросил, подходя.

— Говорит, должен еще подумать…

— Ладно, ребята, времени у нас нет. Давай номер своего Михаила Григорьевича. Фамилию называй.

— Гапонов… — Он продиктовал номер. — А чего вы хотите сделать?

— Это пусть Сан Борисыч думает, — ответил Филипп, вызывая Турецкого. — Это я… Старый козел Гапонов, зовут Михаилом Григорьевичем, думают! Пиши его номер… А мы тут созрели полностью. В смысле, поняли дальнейший расклад. Я правильно говорю? — Филя взглянул на майора, и тот кивнул. — Он кивает, согласен, значит.

— Ну и славно, Филя. Ты все-таки постарайся объяснить Щербатенко великое преимущество мирного решения. Ну пока…

И Александр Борисович начал набирать, глядя на клочок газеты с записанным на нем рядом цифр, номер второго мошенника. Надо же, бывший мент! Да не простой, в начальниках ходил. И чего ж это их всех заносит — на старости-то лет? От житейской неустроенности? Нереализованных талантов? Ну не от гордости же за родную державу…

— Михаил Григорьевич?

— Слушаю? — ответил настороженный голос. Довольно бодрый, впрочем.

— Турецкий. Александр Борисович, если желаете. Звоню вам, чтобы сообщить, что у меня очень мало времени. А у вас его вообще нет. И если вы хотите вообще продолжить наш разговор, тогда, будьте любезны, вместе со всем вашим хозяйством — вы понимаете, о чем речь, — пожаловать ко мне в гостиницу «Салют». Номер тридцать седьмой. Соответственно, этаж третий. Это в районе вокзала.

Гапонов ответил после недолгой паузы:

— С гостиницей можете не объяснять, я сам в ней живу. И вас видел. С момента появления. В аэропорту. За вами этот приезжал…

— Теперь мне понятно, почему вы сразу зарылись в песок. Разумно. Ваши бы таланты, да в мирных целях… Ну что ж, раз уж вы рядом, заходите, не будем тянуть резину.