Фридрих Незнанский - Тень Сохатого

— Прощайте.

Затем резким движением запахнула полы пальто и быстро пошла по тротуару, цокая высокими каблучками.

— Подождите! — окликнул ее Турецкий. — Дина, постойте!

Но женщина лишь убыстрила шаг.

— Черт! — тихо выругался Александр Борисович, вскочил со скамейки и догнал Дину.

— Дина, да постойте же вы! Эй! Извините, если я вас обидел!

Дина замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась. Она, не оборачиваясь, дождалась, пока Турецкий подойдет к ней, затем посмотрела на него сухими, блестящими глазами и сказала:

— Я понимаю, что выгляжу в ваших глазах полной дурой. Но вы должны были меня выслушать.

— Вы очень обидчивы, — слегка запыхавшись, ответил Турецкий. — Я и не думал смеяться над вами.

— Правда? — недоверчиво спросила Дина.

Турецкий кивнул:

— Правда. И я очень хочу, чтобы вы все мне рассказали про этого… призрака.

Некоторое время Дина молчала, бросая на Турецкого недоверчивые взгляды, потом вздохнула и сказала:

— Ладно. Дело было незадолго до нашего разрыва. Однажды Алик пришел ко мне в мрачном настроении. Он был весь какой-то… напряженный. Словно с ним случилось что-то, чего он никак не мог осознать. Как будто его мучила какая-то мысль или какое-то воспоминание. Я спросила, что случилось, почему он такой мрачный? А Алик посмотрел на меня стеклянными глазами и ответил: «Ничего не случилось. Просто встретил одну тень из прошлого». Я подумала, что он шутит, и спросила, из какого прошлого? А Алик усмехнулся и ответил: «Из такого, о каком хочется забыть, да никак не получается». Потом оскалился, как волк, и добавил злым-презлым голосом, этаким рыком: «Р-розовый бутончик!»

— Розовый бутончик? — удивленно переспросил Турецкий.

Дина кивнула:

— Да, именно так: розовый бутончик.

— И что это значит?

Дина пожала плечами:

— Понятия не имею.

— Гм… — Турецкий задумчиво потер подбородок. — Это все?

Дина медленно покачала головой:

— Нет. Ночью он разговаривал во сне. С ним это иногда случается. Обычно он разговаривает тихо и бессвязно, и ничего нельзя понять. А тут он вдруг стал кричать, как будто оправдывался перед кем-то. Алик ведь из тех людей, которые защищаются, нападая. Вот и тут…

Новый порыв ветра разметал Дине волосы. Она зябко поежилась.

— Он так кричал, что я испугалась, — продолжила она, придерживая рукою ворот. — Будить его я побоялась. Кричал он бессвязно, но очень зло. Я смогла разобрать только несколько слов.

— И что это были за слова?

Дина усмехнулась, словно хотела предварить этим усмешку Турецкого, и ответила:

— Тень. «Ты тень!» — так он кричал на кого-то из своего сна. И потом еще: «Отстань! Оставь меня в покое!» Утром я спросила, что ему снилось. Алик ответил, что не помнит. С той ночи он стал особенно невыносим. Смотрел на меня так, как будто я узнала какой-то его секрет и, по-моему, возненавидел меня за это. Он потом несколько раз спрашивал меня о том, что я слышала. Я сказала, что ничего. Что он просто кричал и очень испугал меня этим. Но… по-моему, Алик мне не поверил. А вскоре мы разошлись. Вот и все, что я хотела вам рассказать.

— И вы считаете, что эта «тень из прошлого» решила отомстить Риневичу за что-то? — спросил Турецкий.

— Я считаю, да. Недаром он сказал, что рад бы забыть свое прошлое, но никак не может. Алик ведь не был подлым человеком. Он мог совершить низкий поступок, но потом всегда об этом жалел. Даже оправдывался сам перед собой. Вот и здесь: мне кажется, он очень плохо с кем-то обошелся. И этот «кто-то» решил ему отомстить.

— Это может быть кто-то из коллег Риневича по бизнесу?

— Не знаю. Но мне кажется, вряд ли. Своих коллег по бизнесу он мало жалел. Он считал, что раз уж они сами ввязались в драку, то должны быть готовы к тому, что когда-нибудь их побьют. Мне кажется, тут что-то личное… Но я не знаю что.

— Ясно. Что ж, спасибо, что пришли.

Снова поднялся ветер. Дина поправила рукою волосы, глянула на Турецкого из-под черных пушистых ресниц и спросила:

— Вам поможет то, что я рассказала?

Турецкий пожал плечами:

— Честно говоря, не знаю. Но обещаю, что отнесусь к вашему рассказу со всей серьезностью. Скажите, Дина, а вы были знакомы с женой Боровского?

— Даже на свадьбе гуляла. Правда, странная какая-то у них была свадьба…

Генрих Боровский опаздывал на двадцать пять минут. Риневич уже, наверное, в десятый раз пытался вызвонить друга по всем известным ему номерам, но все было бесполезно. В офисах Генриха не было, секретарша понятия не имела, где его искать. А оба сотовых телефона, которые Боровский таскал с собой, были отключены.

— Нет, это черт знает что, — ворчливо сказал Риневич, обращаясь к своей спутнице, невысокой и худенькой брюнетке, стриженной «под мальчика». — Сам назначил нам здесь встречу, и сам же опаздывает. Свинство какое!

Брюнетка улыбнулась, взяла руку Риневича и ободряюще ее пожала.

— Успокойся, милый, — произнесла она высоким и довольно писклявым голосом. — Твой друг такой же занятой человек, как и ты. Вероятно, у него нашлись какие-то срочные дела.

— Да, но позвонить-то он мог? Какого черта мы вообще здесь сидим? — Риневич взял бокал с недопитым вином, яростно опрокинул вино себе в рот, поставил бокал и сказал: — Слушай, а может, ну его, этого Геню. Пойдем отсюда, а? У меня дома есть уютный новый диванчик, коллекционная вещь. Мы с тобой его обновим.

Глаза Риневича замаслились, он протянул руку и, ухмыляясь, погладил брюнетку по щеке.

— Пошляк, — девушка шутливо хлопнула его по ладони.

— Так что насчет диванчика, детка? — не сдавался Риневич, продолжая гладить ее по щеке. — Ты на нем будешь смотреться просто по-королевски. Особенно когда я поставлю тебя в коленно-локтевую…

— Милый, но мне здесь так нравится, — жалобным голосом проворковала брюнетка. — А обновить диванчик мы всегда успеем. Между прочим, по рейтингам журнала «Оазис гурмана» этот ресторан входит в тройку самых лучших ресторанов Москвы.

— Да ну? А по мне, так здесь хуже, чем в Макдоналдсе.

— А ты был в Макдоналдсе? — усомнилась девушка.

Риневич пожал плечами:

— Ну не был, ну и что?

— Ты просто сердишься на Генриха, а ресторан тут ни при чем.

Риневич убрал руку от ее щеки и сердито насупился.

— Ну тогда, может, закажем что-нибудь горячее? — проворчал он. — Тут вроде неплохо готовят телятину. Подыхаю с голоду.

Брюнетка сделала бровки «домиком» и сказала с просящей ноткой в голосе:

— Милый, но это будет неделикатно по отношению к Генриху. Ты ведь сам говорил, он просил без него не начинать.

— Не начинать, не начинать… — пробурчал Риневич. — Но мы все равно уже начали. — Он взял бутылку и вновь наполнил свой бокал. — Ну ладно, Динка, напьюсь — сама будешь виновата, — пригрозил Риневич. — И домой меня на себе потащишь.