Фридрих Незнанский - Клуб смертельных развлечений

— Станислав Викторович, — на пороге кабинета возникла расплывшаяся фигура секретарши с крашеными кудряшками. — К вам Локтев, этот снабженец, помните?

— Зови, — поморщился Стас и, вернувшись к столу, сел во главе и принял хозяйскую позу, развалившись в кресле. — А-а! Рад! Очень рад! — Через минуту, добродушно улыбаясь, Стас жал вошедшему черноволосому мужчине руку и жестом приглашал садиться. — Кофейку? С коньячком, а? Аллочка! — Стас нажал на кнопку селектора на столе. — Кофе товарищу снабженцу. И как обычно, пожалуйста. Ну-с, блоки эти ваши берем, как договорились.

— Да. Засвидетельствуйте и Дмитрию Александровичу наше почтение. — Гость уселся в кресле, довольно улыбаясь. — Скажу без обиняков. Нравится мне у вас, Станислав Викторович. Приятный вы в общении человек. Спасибо, Аллочка, — он игриво подмигнул вошедшей секретарше. — Вы нас так с этим, — он кивнул на окно, за которым продолжалась разгрузка, — выручили. Вот хочу и вам предложить кое-что новенькое.

— Да? И что же? — улыбнулся в ответ Стас, и в глазах его засветился недобрый огонек.

— Новые станки БМ-1000.

— Да что вы? — искренне обрадовался Стас.

— Новая разработка отечественных конструкторов. — Локтев глотнул обжигающий кофе и зажмурился от удовольствия. — Правда, еще с десяток старых «бээмов», а?

— Боюсь, директор не одобрит…

— Зато Дмитрий Александрович резолюцию наложит. Разве он вам откажет? Ну, соглашайтесь, дружище.

Затем, снизив голос до шепота, Локтев склонился к нему через стол и заглянул в глаза:

— Всего пяток, а? И я в долгу не останусь, вы же знаете.

Стас, раздраженно глядя на грохочущий на сцене вокально-инструментальный ансамбль, подливал себе в рюмку коньяк. Официант при каждом подъеме его головы намеревался изменить свой маршрут и приблизиться к их столику, но Стас хмуро качал головой.

— Хорошо хоть «бээмы» новые дал. А то насосы старые. Бетонные кольца — хрен знает что. Не дай бог чего и…

— Что ты, как баба, вечно ноешь! Не дай бог, не дай бог. — Шмыгин расстегнул пуговицу брюк на раздувшейся талии и со вздохом отодвинул от себя тарелку. — И не надо тысячные сейчас монтировать. Отзови приказ. Слышишь?

Стас опрокинул рюмку в рот и выпучил глаза на начальника.

— Ты чего хочешь, я не понял? Мы в новом квартале давление увеличиваем или нет?

— Вот поэтому и отзови.

Шмыгин налил себе коньяку и склонился к остолбеневшему приятелю.

— В январе я лечу в Москву. Когда вернусь, место директора должно быть вакантно, ты понял?

— Ах вон оно что… Ты в кресло, а я под суд? Так, что ли?

— Тьфу ты, — поморщился Шмыгин. — Ну столько лет друг друга знаем, а ты все ерепенишься. Делай, как я говорю. Твое место — рядом со мной. Будешь замом. Хватит в инженерах топтаться.

Стас вяло поковырялся в тарелке и исподлобья взглянул на Шмыгина:

— Старика, значит, подставляем?

— Чтобы волки были сыты, — Шмыгин похлопал себя по животу. — В лесу должны быть зайцы. Закон природы.

1984 год.

Сквозь темноту ночи с высоты десятого этажа Стас пытался разглядеть светившиеся стрелы судоверфи на берегах Амура. Раздумывая, он наконец взял телефон и набрал длинный порядок цифр. Послушав заунывное гудение, уже хотел повесить трубку, но на другом конце хрипло ответили.

— Але! Дядя Сережа? Это Стас, дядь Сереж. Спите уже? Дядь Сереж, вы можете прислать мне телеграмму с вызовом? Срочно! Потом объясню. Да! Увидеться очень хочется. Да! Пришлете? Да чего хотите, то и пишите. Только срочно! Хорошо? Жду. Очень жду.

Старушка мать выглянула из своей комнаты:

— Что-нибудь случилось, Стасик?

— Нет, ничего. Все в порядке. Дядя Сережа телеграмму пришлет — не пугайся. Это я его попросил. В Рязань надо слетать. — Он чмокнул мать в щеку. — Все будет хорошо. Иди спать.

Амур почернел и вздулся, поднимаясь над берегами. Заполняя все пространство, он захлестнул улицы и, ломая деревья, черной маслянистой волной накрыл колокольню и скрыл на другой стороне Затонский полуостров, сомкнув над городом свои черные воды.

— Помоги, — прохрипел Шмыгин, отплевываясь от черноты и периодически скрываясь в воде.

— Сдохни, мразь, — радостно произнес Стас и обнаружил, что его-то волна выносит вверх, прямо к сиявшему над головой солнцу. Но вдруг словно что-то оборвалось, и он стремительно покатился вниз. Жутко засосало под ложечкой, и приступ дурноты заставил его открыть глаза.

Самолет шел на посадку. В черном иллюминаторе показалась дружная россыпь огней, и Стас с облегчением вздохнул. Он никогда не был в столице и теперь радовался как ребенок в предвкушении, что наконец увидит Красную площадь и шагающих перед Мавзолеем кремлевских курсантов. До поезда в Рязань у него оставалось три часа, и Стас постарался первым покинуть самолет и, не раздумывая, взял в аэропорту такси.

— Вот ты какой мужик-то стал, а? — Дядя Сережа, зевая, встретил его в майке-тельняшке и в трусах. — Я ведь пацаном тебя помню еще. Эх… — он, шутя, ткнул племянника кулаком в плечо. — Ну рассказывай, как там мать-то? Как доехал?

На следующий день Стас встречал дядю со службы. Он уже давно не чувствовал себя так надежно и спокойно, как в этом старом простом городе. Действующий спасо-преображенский храм возле военно-десантного училища звонил к вечерней, и одновременно тут же, на площади Победы, перед Вечным огнем, в карауле менялись курсанты, вышагивая так же красиво, как в Москве на Красной площади. Стас крутился возле обелиска, поглядывая то по сторонам, то на часы и притопывая на морозе, чтобы не замерзнуть. Наконец дядя Сережа в шинели с погонами полковника десантных войск покинул через контрольно-пропускной пункт территорию военного училища, и Стас с неприятным удивлением увидел, что тот идет не один, а в сопровождении плечистого рыжего курсанта. Стас помахал им рукой.

— Вот познакомься. Это Петр Кирин. Мой лучший курсант. Он как сын мне. Я ж тебе о нем рассказывал.

Дядя улыбнулся, глядя, как Стас скривился, почувствовав крепкое рукопожатие юноши.

— У него одного сегодня увольнительная, — хмыкнул дядя Сережа, — остальные наказаны. — Он строго посмотрел сначала на курсанта, а потом и на племянника. — Составь парню компанию. Вечером к ужину жду обоих.

Честно говоря, Стасу не понравилась вся эта затея. Таскаться по городу с пацаном, что он, мальчик, что ли? Но делать нечего. Дядя Сережа еще вчера его предупредил, что регулярно берет на побывку сына своего погибшего однополчанина. И теперь этот щеголь в голубой форменной шинели ловит восхищенные взгляды встречных рязанских девушек.

— Драматический театр, — парень с каким-то особенным трепетом, закинув голову, взглянул на высокие белые колонны. — Пойдем на «Чайку»?

— Ты чего, театрал, что ли? — ухмыльнулся Стас. — Пойдем лучше в ресторан. Я угощаю.