Фридрих Незнанский - Лечь на амбразуру

— Не, ты представляешь, Юрка, это просто какая-то бабская истерика… Да, там наша дамочка рядом?

— Ну… в общем. А что?

— Ей не нужно слушать. Зачем? Платоныч в ее адрес такое ляпнул, что мне, как мужику, просто повторять стыдно.

— Так в чем же дело? — спросил Юрий. — Ты и не повторяй.

— Но тебе-то надо знать мнение нашего начальства!

— Слушай, Евгений, ты разве еще не понял, что вообще-то мне начхать на мнение твоего, — Гордеев подчеркнул это слово, — начальства? А если оно у тебя, — снова подчеркнул, — невоспитанное, так ты и займись его просвещением.

— Ладно, это все… Какие дальнейшие планы? — сменил тему Елисеев.

— Так какие? Вот ты и займись выяснением того, чем теперь станет заниматься твое начальство, не сумевшее выполнить элементарного требования производственного коллектива. А у меня пока есть свои дела.

— Та-ак… А где эта сучка?

Краем глаза Гордеев заметил, как вспыхнуло лицо Гали, но тут же кровь стала отливать и женщина побледнела. Гордеев прижал ладонь к микрофону и посмотрел на нее.

— Может, вам лучше оставить нас на минуточку?

Но Галочка резко затрясла головой, утверждая, что хочет остаться и выслушать все до самого конца — так, во всяком случае, понял ее мимику и жесты адвокат.

— Ты вот что, Евгений, — с презрительной интонацией начал Гордеов, — ты постарайся держать себя в руках, а то ведь мне придется отказаться от твоей помощи.

— Интересно, это каким же образом? — опешил тот.

— Ты всего лишь доверенное лицо, но ведь я могу общаться с клиентом напрямую. Тогда какая же в тебе-то надобность? Верно? И потом, ты не понял, я взялся защищать конкретное лицо, то есть Минаева, а не ваш комбинат со всем его начальством. Не путай, это вещи разные. И поэтому давай займемся каждый сугубо своим делом. Ты обещал доставить ко мне документы в поддержку Минаева, вот и доставляй. А как ты это станешь делать, меня не… хм-хм! Понял, что я хотел сказать? Вот так. И давай больше к этому вопросу не возвращаться.

— Как скажешь, — после короткой паузы и явно неохотно ответил Елисеев. — Тогда дай, пожалуйста, трубку этой… Ну, Галине. Я ей сам кое-что скажу!

— Опоздал маленько. Она буквально минуту назад уехала к своим знакомым, обещала, когда доберется, позвонить и сообщить, где остановилась.

— Не врешь? — насторожился Евгений.

— А смысл?

— Ну не знаю, может, у вас уже что-нибудь там склеилось… О девке-то разное поговаривают.

— А вот это меня совершенно не колышет, — перебил Гордеев. — Все, кончаем треп, у меня не городской телефон, а минуты по мобильнику капают в долларах.

— Ничего, мы возместим!

— Вот когда возместите, тогда и будете нести всякую хреновину.

— Погоди! Ну хоть сегодня-то встретимся?

— Если у меня появится такая необходимость. В чем сильно сомневаюсь, поэтому займись лучше делом. Пока.

Гордеев отключил мобильник. Молча посидел, подумал и наконец обвел всех взглядом.

— Ну? — спросил с иронической ухмылкой.

— В свете вышеизложенного, — заметил Агеев и сморщился, как от мерзости, — гнида. Есть иные мнения?

— Извините, ребята. — Денис поднялся. — Пойду сделаю звоночек по поводу одной бутылочки.

— Там еще и рюмка, — напомнил Гордеев.

— Я видел, — улыбнулся Денис.

— Вот так, дорогая Галина Федоровна, и открываются дверцы в чужую душу, — философски заметил Голованов.

— Особенно если таковая вообще имеется, — добавил Гордеев. — Но теперь, как мы видим, мосты сожжены. И у нас не остается ничего иного, как самим форсировать события, так?

— Скорее всего, — подтвердили сыщики.

— А раз это так, то где там наш уважаемый Сан Борисыч? — И Гордеев снова включил свой мобильник. После нескольких длинных гудков раздался бодрый голос:

— Турецкий слушает!

— Привет, Сан Борисыч, это…

— Здорово, Юра, узнал. Конечно, по делу?

— А то!

— Есть три минуты, излагай.

Гордеев уложился в полторы, вместив историю с арестом, передачей письма трудящихся и пребыванием в Москве симпатичного гонца из Белоярска.

Долго Турецкому объяснять не пришлось, он уже понял нужду, которая мучила Гордеева.

— Насчет Кости не знаю, это могу выяснить минут через двадцать, когда буду у него. А насчет моего участия… Есть у меня один человечек в Белом доме… Вообще-то он может ускорить прохождение, понимаешь? Что в таких делах главное? Где лежит письмо — сверху или снизу в папочке. Разве что попросить?

— Сан Борисыч! За нами не заржавеет.

— Это кто говорит? Это кому говорят? Наглец ты, Гордеев! Пусть только попробует что-нибудь заржаветь! И потом — кто это «мы»?

— Ну, я и симпатичный гонец.

— Вот! А я все никак не могу вспомнить, какой еще вопрос хотел у тебя спросить! Баба-то — как?

Гордеев растерянно оглянулся и увидел искрящиеся смехом глаза сыщиков. Галочка же, напротив, вся прямо-таки напряглась, как перед прыжком. И ее понять было можно.

— Она не баба, Сан Борисыч, она просто замечательная и очень красивая женщина.

— Юра! — строго сказал Турецкий. — Ты, часом, не заболел?

— Почему?

— Да потому, — хохотнул Турецкий, — что впервые слышу от тебя столь лестную для дамы оценку! Ладно, познакомишь… А сам гони всех с мобилы, я позвоню как смогу. Ты, кстати, где? Территориально? Это я для ориентации во времени.

— У Дениса, можно сказать, рядышком.

— Отлично, там и сидите. Привет ребятам.

— Слушайте, — недовольно сказал Гордеев, отключаясь, — может, хватит трансляцию устраивать? Этак ведь мы такого наслушаемся! Да и перед Галочкой неловко…

Но уже было всем заметно, что неловкости гостья больше не ощущала. Наоборот, ей нравилась такая свобода обмена мнений.

— А почему он, — она показала на мобильник, — говорит так странно: спросить вопрос, например, а?

— Это у Борисыча манера такая в разговоре, немножко поерничать, — подмигнул Галочке Агеев, — Да мы, в общем, и сами… того, тоже не против.

— Да-а… — протянула она. — Нравы у вас, однако… И каждую женщину вы тоже вот так… обсуждаете?

— Да вы что, Галочка?! — почти возмутился Филя. — Только красивых. Ну а когда очень красивые, вот вроде вас, тем еще хуже приходится! Прямо никакого удержу! Вон адвокат подтвердит.

Вернулся Денис и серьезно посмотрел на Гордеева. Все замерли, ожидая решения эксперта-криминалиста.

— Есть «пальчик», — всего-то и сказал Денис, но настроение у всех вмиг испортилось.

Вот ведь странность: пока подозревали человека в подлянке, как-то думалось, что произойдет ошибка. А когда подозрение подтвердилось, всем стало очень неудобно, — будто каждый сам во всем оказался виноват, словно взял да и жидко обгадился в присутствии посторонних… Чрезвычайно скверное ощущение.

— Ошибки быть не может, — скорее утвердительно сказал, нежели вопросительно поинтересовался Гордеев.