Фридрих Незнанский - Факир против мафии

— Как он выглядит? — спросил Турецкий.

— Понятия не имею. Мне сложно было на него выйти, и главным условием у тех, кто меня с ним свел, было не называть никаких имен. — Константин Дмитриевич сделал паузу и, усмехнувшись, добавил: — Я знаю только, что он — мужчина.

— Ценная информация, — хмыкнул Турецкий. — Надеюсь, он придет на встречу не в черной маске?

— Это ты увидишь сам, — ответил Меркулов. — Не бери с собой никаких записывающих устройств. Это тоже его условие.

— А как насчет ручки и блокнота? — ернически поинтересовался Турецкий. — Их тоже не брать?

Меркулов грустно на него посмотрел и сказал:

— Вижу, я сумел поднять тебе настроение. Это хорошо. В таком случае, иди и работай.

— А если оно снова опустится ниже планки, я могу к тебе прийти?

— Запросто, — кивнул Меркулов. — К твоему приходу я куплю себе клоунский нос и воздушные шарики. Вместе и посмеемся.

Ждать на улице было холодно и неприятно. Как назло, денек выдался ветреный, и, кроме того, с неба падал колючий снежок, а Турецкий забыл надеть шапку. Теперь он прохаживался вдоль магазина «Охотник», сунув руки в карманы пуховика и утопив худые щеки в поднятом пушистом воротнике.

Агент службы внешней разведки (с которым Меркулов договорился о встрече, воспользовавшись своими «приватными» каналами) опоздал на встречу с Турецким минут на пятнадцать. Это был невысокий, крепко сбитый человек в черной куртке и серой утепленной бейсболке, низко надвинутой на лоб.

— Вы Турецкий? — спросил он баском, остановившись в метре от Александра Борисовича.

— Он самый. А вы…

— Я тот, кто вам нужен, — сказал человек в серой бейсболке. — Вы не против, если мы спустимся в метро и поговорим там?

— Да вообще-то нет, — ответил Турецкий. — А что, если мы поговорим у меня в машине? Там тихо и тепло, и никто не помешает.

Человек в серой бейсболке покачал головой:

— Нет. В машине мы говорить не будем.

— Ну что ж, в метро так в метро.

Они спустились в метро и продолжили беседу, стоя у колонны на платформе. «Все-таки не на улице», — утешал себя Турецкий, поглядывая на проходящих мимо людей, которым еще предстояло выйти в уличный холод, в ветер, под колючий снег.

Человек в серой бейсболке был кряжист и широкоплеч. Лицо у него тоже было широким: широкие татарские скулы, толстые губы, широко поставленные черные глаза, а между ними — плоский боксерский нос «внашлепку».

— Как мне вас называть? — спросил Александр Борисович.

— Никак, — ответил человек. — Постойте секунду спокойно.

Турецкий не успел спросить, что означает эта фраза, а короткие, сильные руки агента уже уверенно обыскали его — как сказали бы Ильф и Петров, со стороны это было похоже на дружеские объятия и похлопывания.

— Ну что? — иронично поинтересовался Турецкий. — Убедились, что я чист?

Агент кивнул:

— Да. Теперь спрашивайте — я отвечу. У вас есть пять минут.

— Черт, — выругался Турецкий. — И что это все вокруг повадились давать мне по пять минут на беседу? Я что, похож на школьника, сдающего экзамен?

— Вы сами тянете время, — с упреком сказал агент.

— Ладно. Хорошо. Я задам вам вопрос. Юрий Отаров и Роман Петров — эти люди как-то связаны с вашим ведомством?

— Да, — ответил агент и замолчал, вопросительно глядя на Турецкого.

Александр Борисович сделал над собой огромное усилие, чтобы не рассердиться.

— Как связаны? — спокойно спросил он.

— Они — наши агенты. Агенты влияния.

— На добровольных началах?

Агент покачал головой:

— Нет. Им пришлось с нами сотрудничать. Точнее говоря, мы их заставили.

— Как давно это произошло?

— Несколько лет назад.

— Какова суть их работы?

— Работают их деньги и их связи.

Раздался грохот приближающегося поезда, и Турецкому пришлось наклониться к уху агента, чтобы тот услышал следующий вопрос:

— И в Литве?

— Да, — кивнул агент. — Подождите, пока пройдет поезд.

Переждав поезд, Турецкий продолжил «допрос» (а на что еще это было похоже?).

— Какое у них задание? — спросил он.

Агент ответил — холодно и спокойно:

— Привести к победе на президентских выборах человека, на которого мы укажем. Они с этим заданием справились.

— А что теперь?

— Они продолжают работу, — ответил агент. Он глянул на Турецкого из-под козырька бейсболки и вдруг сказал: — Вы ведь знаете, что лучшая экспансия — денежная. Империю мы потеряли, но наши деньги могут сделать больше, чем бомбы и военные базы.

— Вы хотели влиять на политику Литвы?

— Да. Определенные финансово-экономические группы России заинтересованы в своем присутствии на рынке Литвы.

— И не только на рынке, как выяснилось, — заметил Турецкий.

Лицо агента осталось непроницаемым.

— Мы вынуждены были пойти на политическое вмешательство, — спокойно сказал он. — Если бы это не сделали мы, то это сделали бы американцы. Постсоветское пространство — это арена войны за «новую колонизацию». С позиций войны наша экспансия вполне оправдана. Мы не можем позволить себе быть слабыми. Ситуация в современном, заново конструируемом, мире такова, что, если мы покажем слабость, нас просто сомнут.

Турецкий поморщился — он не любил «околоимперских» разговоров, считая их бессмысленными, — и сказал:

— Вернемся на грешную землю. Отаров и Петров принимают самостоятельные решения, или же их действия целиком определяются вашими указаниями?

— Они обязаны выполнить указания, — ответил агент. — За рамками своих обязанностей они вольны делать все, что пожелают. Но лишь в том случае, если это не вредит нашим интересам.

— А вам не кажется, что их нынешняя деятельность уже навредила вашим интересам?

Агент несколько секунд молчал, затем ответил:

— Мы оперируем фактами, а не домыслами. Нет ничего удивительного в том, что департамент госбезопасности Литвы хочет вытеснить наших агентов со сцены. Литовские спецслужбы поют с чужого голоса. Но так будет не всегда. Как говорят хирурги, это реакция отторжения, и со временем мы ее преодолеем.

— А вы оптимист, — с усмешкой заметил Турецкий.

— Я — реалист, — возразил агент. Он поднял руку и посмотрел на часы. — Мне пора. Мне кажется, я честно ответил на все ваши вопросы.

— Почему вы пошли на контакт с нами? — спросил Турецкий.

И тут агент улыбнулся — впервые за все время беседы.

— Потому что я люблю ясность во всем, — ответил он. — То, что я вам сказал, вы и без меня узнали бы. Вы об этом догадывались, а я всего лишь подтвердил ваши догадки. Все, что вам теперь остается, это делать свою работу. Возможно, результаты этой работы принесут пользу и нам. — Он протянул Турецкому руку. — До свидания.

Александр Борисович пожал протянутую руку, после чего человек в серой бейсболке повернулся и пошел к выходу из метро быстрой, упругой походкой, как человек, знающий, куда и зачем он идет и какой дорогой ему лучше и быстрее добраться до заветной цели.