Фридрих Незнанский - Черный амулет

Славка сыграл свою «партию» просто отлично, да и ребятки из «Глории» грамотно подсуетились. Короче говоря, не дали они Сане красиво подвести трагическую черту под своей биографией.

А весь «фокус», на который прозрачно намекнул этот Гринштейн и от повторения которого предостерегал Турецкого, был незатейлив. Саня должен был тогда получить от заинтересованных в его уходе лиц чемоданчик с несколькими сотнями тысяч долларов отступного, так сказать, и громогласно объявить в прямом эфире по телевидению, что он покидает Генеральную прокуратуру, ибо категорически не согласен с политикой ее руководства.

И там тоже был адвокат с чемоданчиком, и встреча Сани с ним должна была состояться в парке «Сокольники». И она состоялась. Но только тот, известный адвокат так и не увидел Саниного официального заявления. Саня перед этим всю ночь напролет Нинкиными цветными фломастерами рисовал огромную фигу, изведя много бумаги, пока та не получилась натурально похожей, и положил ее в папку вместо собственного заявления. И пистолет приготовил, чтобы благородно пустить себе пулю в лоб и тем поставить точку сразу на всех своих огорчениях. Саня же не знал, что буквально в последний момент ему ухитрились подменить пистолет, подсунуть другой, с пустой обоймой. Ну а посмотреть на дело Саниных рук тот адвокат так и не успел по той простой причине, что и его самого, и его многочисленную бандитскую охрану лихо повязали Славкины опера как раз в момент встречи.

Вот это все в достаточно сдержанных тонах и поведал Меркулов Ирине Генриховне, решив не затрагивать ее собственную, не самую, честно говоря, красивую роль в той истории. Во всяком случае, постарался объяснить, что смысл «фокуса» — в ловкой подмене важного и обличительного по отношению к Генеральной прокуратуре документа элементарной, живописной фигой. И Санин «фокус» не канул, выходит, в безвестности, запомнился.

Нет, Ирина, конечно, что-то знала, о чем-то догадывалась, потому что испытывала явное неудобство, когда речь Кости коснулась «нервического» состояния Турецкого. И Меркулов, заметив это, поспешил свернуть свой рассказ, почувствовав, что Саниной супруге даже простого упоминания оказалось вполне достаточно.

А ведь действительно, странная тогда штука получалась. Саня, поди, давно уже и забыл о том факте, а эти адвокаты дьяволов, они, выходит, все знали и помнили. Иначе зачем было повторяться? Но ничем особо опасным такое напоминание Турецкому, а тем более его семье, по мнению Меркулова, не грозило. Но при всем при том следовало принять определенные меры.

А для начала Меркулов посоветовал Ирине ничего не говорить мужу об этом телефонном звонке: не надо заставлять его нервничать. Достаточно, по мнению Кости, будет тех мер, которые предпримет он сам. Он же, вероятно, найдет и соответствующую форму для изложения Сане краткой сути требований адвоката. Ничего, обойдется.

Перед уходом Ирина, естественно, не преминула задать вопрос о том, как движется расследование террористического акта. Собственно, этот вопрос был у всех на устах. Что мог Костя ответить? Только то, что сам он отстранен генеральным прокурором от ведения следствия по той простой причине, что является лицом, если уж так говорить, заинтересованным в первую очередь. Да и не дело заместителю генерального лично проводить расследования. А следствие теперь возглавил старший следователь по особо важным делам Володя Поремский, тот самый, что вел под руководством Сани дело рейдеров, но руководству Генеральной прокуратуры, — тут Меркулов скептически усмехнулся, будто сам к когорте руководителей не принадлежал, — показалось, что этого ему мало. Теперь еще и терроризм повесили на шею. Молодой, считают, справится. А Володя в некотором роде ученик Сани Турецкого, во всяком случае, лекции его слушал и, кстати, был переведен в Генеральную прокуратуру, как и ряд других товарищей с периферии, с прямой подачи Александра Борисовича. Так что если уж говорить о личной заинтересованности, — Меркулов снова с удовольствием окунулся в свой скепсис, — то хрен, как говорится, редьки не слаще. Заинтересованы все! За редким исключением. Да, к сожалению, есть и такие. Классик марксизма сказал, что жить в обществе и быть от него свободным — нельзя. Никак не получится. И это не просто слова — это закон жизни. Такой вот многозначительный итог подвел Меркулов, поднимаясь.

А когда Ирина Генриховна покинула кабинет, провожаемая замом генерального прокурора до дверей, он попрощался и быстро вернулся к столу. Позвонил по сотовому телефону в агентство «Глория».

— Кто это? Меркулов говорит.

— Здравствуйте, Константин Дмитриевич, — услышал он спокойный бас Голованова. — Слушаю вас.

— Всеволод Михайлович, у меня к вам небольшая просьба…

И он изложил вкратце суть разговора с Ириной.

— В чем заключается вопрос? — спросил Голованов.

— Если у вас есть свободный человек, не могли бы вы его временно задействовать для подстраховки Ирины Генриховны? Посмотреть, кто за ней катается. Что происходит в квартире на Фрунзенской набережной? Она же не постоянно там сидит, а бегает в госпиталь к Сане, вполне могли проникнуть в ее отсутствие в квартиру, понимаете? И оставить там массу всяких «игрушек». Ведь не исключено?

— Отнюдь. Ясно. Сделаем. Она сейчас где?

— Едет в госпиталь, к мужу.

— Машинка та же, зеленый «Дэу»?

— Она самая. И еще просьба попутно. Если можно, выдайте Ирине Генриховне на время один из своих закрытых сотовых телефонов, а то ее одолевают всякие «доброжелатели». Можно?

— Разумеется. Понял и принимаю к исполнению.

Через пятнадцать минут в направлении Лефортова выехал на неприметной темно-серой «девятке» Николай Щербак, бывший капитан спецназа ГРУ Министерства обороны, а ныне, волею судьбы, сотрудник охранно-сыскного агентства «Глория».

Николая Щербака всю жизнь спасало его умение сдерживать свой темперамент. Служба в разведке спецназа ГРУ научила его не только концентрировать и выбрасывать в нужный, взрывной момент все силы разом, но и копить их, как бы складывая в незримую внутреннюю копилку, будто грибы в корзинку на «смиренной охоте» в лесу. Вот, кстати, и любимое занятие, а когда бродил по лесу в последний раз, разгребая палую листву случайной палочкой, пожалуй, и не вспомнить. А ведь раньше, бывало… Впрочем, по правде-то говоря, и раньше времени не хватало, других забот невпроворот. Так что мечтай, Коля, мечтать, говорят, не вредно, а вредно как раз наоборот — не мечтать…

Мысли о грибах, как понял Щербак, у него возникли сейчас в качестве определенной защитной реакции.

Вообще, сам факт выполнения такого непростого оперативного действия, как слежение за объектом, находящимся в постоянном движении, и необходимость при этом ничем не обнаружить себя перед другим возможным наблюдателем, требует определенного мастерства. Это же не просто кататься следом за объектом, тут надо уметь и предугадать его неожиданный маневр, чтобы не попасть впросак. Ведь правила дорожного движения, между прочим, специально для тебя никто отменять не станет. А потерять свой объект наблюдения в московской толчее проще простого.