Фридрих Незнанский - Чеченский след

— Ну что вы, я давно уже понял, что человек, которого надо спасать, — ваш… Аслан, а тот, от которого его надо спасать, — это, судя по всему, ваш муж…

— Нет, что вы! — Елена растерялась. — Алексей не сделал ему ничего плохого! С чего вы взяли?

Но в голосе Елены не чувствовалось уверенности. Она словно испугалась моего вопроса.

— Я просто высказал предположение. И буду только рад ошибиться. Просто нужно быть совершенно бесчувственным, чтобы не ощущать вашего отношения. Это я об Алексее… Неужели он не чувствовал?.. — Я задумался, подбирая слова.

— Того, что я его не люблю? — прямо спросила Елена.

— Да.

— Чувствовал, конечно. И догадывался, кто тому виной. Но он не хотел разрушать семью… И он любит моего сына.

— Одним словом, оснований подозревать мужа у вас нет?

— Я рассказываю вам все это потому, что чувствую себя виноватой, — попробовала объяснить Елена. — Мне кажется, что есть какая-то связь между тем, что произошло с Асланом, и нашими с ним отношениями.

— Какая?

— Я не знаю.

— Тогда давайте вернемся к началу. Только не ваших отношений с Асланом, а того, что заставило вас прийти ко мне.

…В квартире Алексея Марченко царил идеальный порядок. Все было прибрано, начищено и сияло, как никогда. Закатное солнце разбрасывало по паркету, по поверхностям шкафов сотни неожиданно ярких отблесков. На кухне все было приготовлено к позднему ужину: в супнице — уха, на сковородке — котлеты. Дом ждал хозяина. Скоро должен был прийти Алексей.

Елена, с накрученными волосами, в халате, убирала кое-что из вещей, лежащих не на своем месте, поглядывала на часы: минут через десять придет бабушка с внуком, в последнее время она стала забирать его из садика. Потом — муж, и все сядут за стол.

Она снимала с волос бигуди, одновременно смахивая незамеченную пыль с полки, открыла шкаф, выбирая, что надеть: сегодня очередная годовщина… Ровно пять лет с того дня, как они с Алексеем расписались.

Неожиданно раздался звонок.

«Мама? — подумала Елена. — Рановато они сегодня».

На ходу запахивая халат, пошла открывать дверь. По привычке заглянула в дверной глазок и отшатнулась: там, на лестничной площадке, стоял… Аслан.

— Привет… — растерянно сказала она, открывая дверь и чувствуя непонятное раздражение. Впрочем, чего тут не понять? Все так некстати. Не хватало теперь еще, чтобы и так не находящий себе места от ревности муж застал здесь Аслана.

Если честно, она его и узнала-то не сразу. Да, это был далеко не тот восточный красавец, с которым она познакомилась в свое время. Помятое лицо, землистого цвета кожа, сутулые плечи… Пыльная одежда…

И взгляд… Самое главное — этот взгляд. Потухший, какой-то обреченный. Безнадежный взгляд.

— Привет, — повторила она и отвела глаза.

Аслан все понял, попытался улыбнуться. Это получилось плохо.

«И надо же, именно сегодня!» — Елена помедлила в дверях, словно сомневаясь, приглашать ли Аслана в квартиру: может, лучше договориться о встрече как-нибудь потом? Но встретившись с ним глазами, тихо сказала:

— Проходи.

— Здравствуй, Лена. — Он попытался ее поцеловать.

Она отстранилась.

— Где сын? — Он покосился на дверь в комнату.

— В садике, вот-вот должны прийти с бабушкой…

— Муж?

— На работе, — ответила она сухо.

— Вижу, я некстати, — сказал Аслан, — ты извини.

Она опустила глаза:

— Я должна переодеться, извини.

— Да, конечно. — Аслан вышел из комнаты, зашел на кухню.

Ей стало неловко и за ужин на плите, и за этот порядок, и за всю видимость своего жизненного благополучия.

«Пришел, наверное, потому, что больше некуда, а не потому, что видеть хотел, — обиженно подумала Елена и тут же в мыслях оборвала сама себя: — Ну а если бы и хотел, что тогда? Готова ли я бросить сейчас все, точнее, мужа ради него, Аслана?»

Елена не знала ответа на этот вопрос. Чем дальше, тем сложнее ей было на него ответить. Ей казалось, если бы Аслан позвал, настоял, потребовал, она бы, возможно, решилась… А он вел себя непонятно, как-то отстраненно, равнодушно. Елена его не понимала. И поэтому страдала, мучилась, ждала и не ждала одновременно, не знала: радоваться ли ему или не пускать к себе, ей казалось, что-то в ее жизни упущено, безнадежно утрачено, и вернуть все это нет уже никакой возможности.

Зазвонил телефон.

— Да? — Елена взяла трубку.

— Ты одна? — почему-то спросил Алексей.

— Привет, — обрадовалась она, — как твои дела? Все в порядке на работе?

— Все в порядке.

— Гаврилов уволился?

— Уволился.

— Слава богу, теперь тебе станет легче дышать.

— Это точно.

Не позволяя ему задать вопрос снова, Елена радостно сообщила:

— А мама приготовила твою любимую уху. Специально для тебя. Ты помнишь, какой сегодня день?

— Помню. — В голосе Алексея чувствовалось напряжение.

Елена поняла, что он снова спросит:

— Так ты одна?

— Да… То есть нет, — замялась она.

— Так «да» или «нет»?

— Нет, — сказала она и увидела Аслана, который стоял в дверях и показывал ей, что нужно сказать: «Да».

Но было поздно.

— Он? — спросил Алексей.

— Кто? Ты скоро будешь? — спросила она.

Трубка ответила прерывистыми гудками.

Елена растерянно посмотрела на Аслана.

— Я пойду. — Он направился к двери.

Но даже не успел открыть ее. Снова раздался непрошеный звонок.

— Что делать? — испуганно прошептала Елена и посмотрела на Аслана, а потом тревожно спросила: — Кто там?

— Открывай, — раздалось с лестничной площадки.

— Кто? — повторила вопрос Елена.

— ОМОН! — После чего раздался глухой удар, заставивший дверь содрогнуться.

Она щелкнула замком. Десяток омоновцев ворвались в коридор…

— Где он? — крикнул плечистый мужик в шлеме и с автоматом в руках.

— Кто? — Елена сделала вид, что ничего не понимает. Омоновцы, не тратя времени, разбежались по квартире… Но, к удивлению Елены, никого не нашли.

…Аслан лежал, затаившись между шпалерой невысокого подстриженного кустарника и почти вплотную припаркованного к этой зелени «мерседеса», и боялся шевельнуться. У него затекла нога. Но двинуться он не мог.

Из соседнего подъезда вышла бабушка с пушистой глупой болонкой, чуб которой был завязан красным бантиком.

— Тюня, Тюня, ко мне! — противным голосом позвала бабушка собачку, но та, не привыкшая к повиновению, отправилась гулять сама по себе.

— Тюня, фу! Я тебя только что помыла!

«Вот еще на мою голову». — Аслан затаил дыхание… Он понимал, что если болонка обнаружит его, то тогда действительно конец…

Тюня обнюхивала все кругом и всюду оставляла свои отметины.

— Я кому сказала! — не унималась бабушка, возмущенная Тюниным поведением.

Тюня не обращала на нее никакого внимания. Она понюхала дерево, кустарник, потом — колесо «мерседеса», подняла заднюю лапу и…