Андрей Небольсин - КАЗАЧЬЯ ДОЛЯ. Первый чеченский след

В оформлении обложки использована фотография с https://www.google.ru/search?newwindow=1&biw=1152&bih=731&tbs=sur%3Afmc&tbm=isch&sa=1&ei=eRCnXYLeHMKHwPAPudmToAY&q=%D0%BA%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D0%BA%D0%B8+%D0%B2+%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B0%D1%85&oq=%D0%BA%D0%B0%D0%B7%D0%B0%D0%BA%D0%B8+%D0%B2+%D0%B3%D0%BE%D1%80%D0%B0%D1%85&gs_l=img.3…131812.135688..135981…0.0..0.97.1236.14......0....1..gws-wiz-img.......0j0i131j0i67j0i24.SBEJ7rj244M&ved=0ahUKEwjC_oWZ56DlAhXCAxAIHbnsBGQQ4dUDCAc&uact=5#imgrc=ayR_GLRuib8o7M:по лецензии СС0

Перед светлой памятью своего отца Небольсина Александра Андреевича преклоняю колени.

КАЗАЧЬЯ ДОЛЯ .

ПЕРВЫЙ ЧЕЧЕНСКИЙ СЛЕД.

Кавказ! Далёкая страна!

Жилище вольности простой!

И ты несчастьями полна

И окровавлена войной!

М.Ю. Лермонтов

К большому деревянному двухэтажному дому подъехал есаул Кузьмин Богдан Семёнович. На дворе старинной княжеской усадьбы толпилось множество солдат. Здесь можно было увидеть канониров, пехоту и казаков. Очевидно, казаки считали себя на этом дворе самыми важными. Им отделили ровно половину двора, хотя пехоты было намного больше. Галдеж стоял такой, будто гул ста орудий слился в один протяжный вой. Офицеры пытались успокоить вояк, но этого хватало на несколько минут, а потом все начиналось вновь. Но стоило Богдану Семеновичу показаться в воротах, как вся толпа вдруг замерла, наступила такая тишина, будто все солдаты одновременно уснули. Да и было чего испугаться. В ворота въехал сам Кузьмин. Ростом не Геркулес – обычный человек, только в плечах, как говорят про таких, два аршина, да в глазах у него было что-то такое, будто много горя он видел в жизни. Лет ему не больше тридцати, но весь седой, а выражение лица и особенно взгляд напоминали бывалого старика.

Богдан легко спрыгнул с коня. Скакун его весь в пыли, похоже, он проделал длинный путь но, несмотря на это, легко гарцевал на месте и был готов продолжить путь. Он был прекрасен, его стать была видна издали, таких коней можно встретить только у генералов или на царском дворе. Есаул подал поводья стоявшему рядом казаку, посмотрел ему в глаза. Тот сразу понял, что коня надо разнуздать, покормить и присмотреть за ним. Есаул прошел вглубь двора, там под высоким дубом стоял небольшой стожок сена, приспособленный для сна, и лег там.

Солдаты стали понемногу роптать, но уже не так, как раньше. У ворот, там, где стояли пушки, беспорядочно толпились новобранцы в еще новом обмундировании, еще не видавшие трудностей воинской службы. Перед висящим на заборе зеркалом они рассматривали себя со всех сторон. Два молодца осмелились подойти к пожилому солдату:

– Скажи, отец, кто такой этот есаул и почему пользуется таким авторитетом у солдат?

– Не знаю, сынки, наслышан только о его небывалой храбрости, будто пули облетают его стороной, солдат он своих бережет и под пули зря не пускает. Но есть, сынки, про него еще одна история. Про нее вам расскажет друг его, поручик Абрамов. Они с одной деревни, вместе на службу пришли, вместе воевали. Вы бы, солдатики, посмотрели на него, когда он утром мыться будет: на нем, бедолаге, живого места нет. Там и от пули следы, и от сабли, даже от пушки есть, только вот не берет его смерть. Говорят, сама его боится, ведь посмотри: кому одной пули хватит, а в нем только их одних восемь. Его сам главнокомандующий Небольсин Андрей Александрович шибко уважает, полный георгиевский кавалер, а награды-то он редко носит.

Небольсин сидел за большим столом и смотрел на карту. Перед ним за длинной столешницей расположились командиры полков, ожидая распоряжений.

–Сейчас мирное время, – говорил Небольсин,– но нельзя забывать про дисциплину. Вы – командиры полков, не можете навести порядок даже во дворе. А как вы поведете солдат в бой? Они вас и там не будут слушать. Завтра с утра всё молодое пополнение на плац и гонять "до седьмого пота", всех остальных – на строительство новой бани .

Когда во дворе стало тихо, Небольсин произнёс, улыбнувшись, но в то же время строго, как положено говорить генералу своим подчиненным:

–Это войско может успокоить и один человек, на строительство бани назначаю старшим есаула. А вы, господа офицеры, пожалуйте завтра в полном составе на плац. Будете учиться командовать личным составом, как говорится: "Строем и с песней". Приказ ясен всем?

–Мне не ясен!– из-за стола встал полковник Зубов.

–Что не ясно?– спросил генерал грубым тоном.

–Как мне держать солдат в повинности? Если я не могу наказать, ударить солдата, я не могу даже наорать на него. И всё потому, что они чувствуют ваше покровительство и ничего не боятся!

Наступила не очень приятная тишина. Небольсин встал, выдержал паузу и тихо заговорил:

–Почему же, полковник, вы считаете, что наш родной русский солдатик вас должен бояться, вы им что – враг? Вы – российский офицер! Вам напомнить, что меня вот такой же новобранец собой от пули заслонил. И вас, Зубов, вы, наверное, запамятовали – эти же солдатики раненого с поля боя выносили. Думаешь, что они своей жизнью рисковали под страхом, что ты им в лицо дашь? И не бояться они должны, а уважать. Вот завтра на плацу вы и завоюете их уважение. Теперь всем понятно, вопросов больше нет?

Офицерам очень не понравился приказ, но они знают: приказы не обсуждаются, они выполняются. Ходить по плацу с новобранцами – это для офицеров большое унижение. Андрей Александрович пользовался уважением среди солдат и офицеров, и никто не посмел возразить генералу.

Офицеры жили все в одном большом доме. Семейные занимали две комнаты, как, например, полковник Зубов. Он жил с женой и двумя детьми – гимназистами. Все утро, да и наверно, уже весь день, будут испорчены, так как по приказу комдива предстоит вместе с солдатами ходить по плацу.

– Мария! – закричал он, – где мой крем для сапог? Опять его на месте нет!

Маша, жена Зубова, вышла из спальни. Не обращая внимания на раздражительность мужа, спокойно подошла и сказала:

–Милый, крем не нужен, сапоги я тебе уже почистила.

Зубов хотел было что-то сказать жене, еще более неприятное, но Маша стояла и улыбалась. Полковник промолчал. Придраться не к чему, да и чего к жене придираться? "Она – то в чем виновата?– выходя из квартиры, подумал он. – Как же ловко может Маша сглаживать конфликты".

Из квартиры напротив вышел майор Лукаржевский, тоже в плохом настроении. Но он отличался веселым характером, позволяющим даже в трудное время найти причину пошутить или посмеяться над чем-нибудь. Майор тоже был женат, но часто забывал об этом, особенно когда видел молодых красивых девушек. Он не пропускал ни одной юбки; жена поначалу скандалила с ним, уезжала домой к родителям, но когда у их родился третий сын, она успокоилась и не обращала внимания на измены мужа. Лукаржевский поздоровался с Зубовым, и они вместе пошли вниз. Там, на выложенной камнем мостовой, их уже ждали капитан Березников и прапорщик Соколовский.