Валерий Краснобородько - «Морской» бронепоезд

Аркадий немного справился с мандражом и спросил, потирая место удара:

– А … а зачем ты… тогда пришёл? Разве, ты не с немцами заодно?

– Да. Я прошёл подготовку в диверсионной школе! Я их ненавижу! И тех, кто пришли со мной, тоже ненавижу! Они предатели! Предали свою Родину! Они меня бояться, как лютого зверя, думают, что я, настолько люблю фашистов и выслуживаюсь перед ними! Не-ет! Ошибаются и те, и другие! Немцы, это враги моей Родины! Вторые, те, что со мной пришли, это предатели!

– Тогда…. Тогда, зачем ты здесь?

– Посмотреть тебе в глаза! Да поквитаться с тобой, за свою родню.

Митя сурово посмотрел на двоюродного брата. Тот вжался в стул и ещё больше покрылся испариной, не смотря на холод в кабинете.

– Ты-ы, убил моего отца! Ты, убил мою мать! Ты, убил моих братьев и сестёр! Отобрал всё наше имущество. Я с маленькой сестрой Маришкой на руках, едва ноги унёс. А детей-то за что убивали? А? Тебе, было этого мало?! Так ты, сука, ещё и мою невесту, себе в жёны взял! Ни чё, нигде не треснуло?! Какие вы жалкие и подлые людишки, революционеры! Завидуете всем, кто лучше вас живёт, кто умнее вас, кто трудолюбивее вас! А любовью к стране и желанием помочь народу, только прикрываетесь! Да вся ваша власть, стоит на трёх китах – властолюбие, зависть и алчность! Я тебя, и таких как ты, не-на-вижу! И никогда не прощу! Слышишь? Не прощу! – он скинул руку с пистолетом, – Горите в аду! Твари краснопузые! Вы, уничтожили весь цвет нации! Вы, паразиты! Вы, паразиты общества! Правильно говорил Столыпин, жечь вас надо было, калёным железом, ещё тогда в 1905! Всех жечь!

В первые несколько секунд со стороны бронепоезда не было ни единого выстрела. Но очухавшись, вооружённые патрули вступили в бой. Они со всех сторон стали стягиваться к месту нападения и открыли огонь по диверсантам.

Михаил Чернышковский, громко кричал :

–Окружай диверсантов! Их мало! Заходи им с тыла!

С бронепоезда ударили два пулемёта. В ответ стрельба не прекратилась. Но была уже более хаотичной и не прицельной.

Михаил видел, как Магденко со своими ребятами разведчиками Поповым, Грищенко, Черненко и старшиной Загон стал обходить склад, чтобы ударить с тылу и окружить заросли, в которых укрылись нападавшие.

В этот момент, один из диверсантов, молодой парнишка, отделился от группы и направился в сторону здания станции. И никто, кроме Чернышковского, этого не увидел.

–Врёшь, сука не уйдёшь! – пробурчал себе поднос Михаил, и последовал за ним.

Ещё один пулемёт подключился. И теперь нападавшим стало просто не поднять головы. Видя такое положение, что диверсантам теперь не уйти, Чернышковский бросился вдогонку за диверсантом. И успел первым заскочить в здание, и быстрее того, подбежать к дверям чёрного выхода, как раз в ту самую минуту, когда отварилась дверь…. Чернышковский, что было духу, врезал рукояткой пистолета по голове парня. Тот обмяк и осел.

–Ну, вот и ладушки, – тихо произнёс Михаил и осторожно выглянул за дверь, дабы убедиться, что там никого больше нет, – С одной диверсионной группой покончено…. Осталось только выяснить, куда ты так спешил…. Сейчас посмотрим….

А на улице, бой стал потихоньку стихать.

Осторожно, оглядываясь по сторонам, он двинулся по коридору железнодорожного вокзала, прислушиваясь к звукам, доносившимся из-за дверей, пока не подошёл к двери начальника станции. Он замер, пытаясь услышать, о чём говорили за дверью. Но из соседнего кабинета, вышла испуганная выстрелами женщина. Увидев вооруженного мужчину, ещё больше испугалась.

Михаил Чернышковский шёпотом произнёс, прикладывая указательный палец правой руки к губам:

– Тихо! Свои. Я, Чернышковский, командир бронепоезда. На станции диверсанты. Спрячьтесь, от греха подальше, в своём кабинете! И не открывайте двери, пока всё не стихнет. Ясно?

Женщина только кивнула головой в знак согласия и скрылась за дверью, закрыв её на засов изнутри.

– Ну, вот и ладушки… – опять шёпотом пробурчал себе поднос Михаил.

Он ещё раз посмотрел на дверь начальника станции. Заслышав из-за неё подозрительный шум, приложил ухо к двери. В кабинете, точно кто-то был. И явно с недобрыми намерениями. Какой-то человек, по голосу было слышно, что это мужчина, громко разговаривал. Угрожал. Михаил осторожно взялся за ручку двери, но та оказалась заперта. Проверил пистолет и сделал два шага назад.

Гришка навёл пистолет на своего двоюродного брата. И в это мгновение, дверь, от сильного удара ногой, рывком распахнулась. Рука диверсанта рефлекторно нажала на спусковой крючок. Пуля попала точно в сердце. Начальник станции так и умер, с удивлением на лице. Прозвучал ещё один выстрел. Пуля попала диверсанту между лопаток, тот обернулся и, глядя прямо в глаза Чернышковскому стал медленно опускаться на пол кабинета.

–Вот так, будет совсем хорошо. Ты, наверное, у нас главный…. То есть, главарь…. Интересно, а что ты тут делал? Ты ещё что-то говоришь? Чего-Чего?! – Михаил прислушался к словам умирающего диверсанта.

Из груди Митяя доносился булькающий звук:

– … вы… ещё потом… памятники казакам… о примирении… будете ставить…. Но вам, это не поможет… вы прокляты…. Знайте, прокляты….

– Не понял?! – произнёс Михаил, нахмурив брови.

Диверсант падает на пол. Чернышковский, не совсем понимает, о чём говорит незнакомец, но всё же подходит к нему и присаживается на корточки, чтобы попробовать живой он или нет. Но тот, резко хватает Михаила за руку и тихо говорит, с искренней и счастливой улыбкой:

–Я, не предатель… и умираю… на Родине… в России… слышишь… краснопузый… в России….

Изо рта течёт струйкой кровь…. И всё…. Дух диверсанта, казака из раскулаченной семьи, покинул бренное тело. А стрельба, за окном, постепенно стихла.

Михаил Чернышковский тихо произнёс, почёсывая затылок и осматривая кабинет Аркадия Константиновича:

– Да-а, дела. Действительно, пути Господни, неисповедимы….

По коридору слышен топот ног бегущих людей.

Комиссар и ещё несколько матросов, с оружием наперевес, вбегают в кабинет.

– Что у вас тут? – встревоженно кричит Хавин. – Кто стрелял?

– Я стрелял. Уже, полный порядок. Он, один был! – спокойно отвечает Михаил.

– Ясно! – отвечает Борис Хавин, убирая пистолет в кобуру.

Чернышковский тоже убирает свой пистолет и интересуется:

– Как там? Стихло?

– Уже да. Десять убитых. Пятеро раненых….

–У нас?! – испуганно воскликнул командир бронепоезда.

Спокойно отвечает Борис Хавинсон, оглядывая кабинет начальника станции:

– Не-е! У диверсантов. У нас двое тяжелораненых. Ирина Александровна уже их перевязывает. Их потом нужно будет отправить в лазарет. И двое убитых…. К сожалению…. И у семерых царапины.