Антон Антонов - Рекламный трюк

Его ждали в таксопарке и на квартире, но Эдик не появился ни там, ни там. К Кружилину тоже вломились, перепугав его родителей, но выяснили только, что дома он не живет уже давно, и где теперь — неизвестно.

Зато обнаружилась дача. И тут уже Короленко ругался непередаваемым боцманским матом (в молодости он плавал на каботажных судах по Северному Ледовитому океану), поскольку дача эта находилась в Русакове.

То есть имена преступников были, наконец, налицо.

Вопрос только, где они сами, эти чертовы преступники?

Короленко и его подчиненным очень не хотелось, чтобы имена похитителей Яны Ружевич попали в прессу раньше времени. Ведь узнав, что они практически раскрыты, преступники могут натворить массу глупостей, среди которых убийство заложницы — это цветочки, а ягодки могут быть куда похлеще.

Но у прессы оказались свои информаторы. Во всяком случае, местное телевидение передало в шестичасовых новостях, что по обвинению в похищении Яны Ружевич разыскиваются некие Эдуард Костальский и Геннадий Кружилин. И что якобы «Львиное сердце» уже вышло на след и вот-вот их возьмет, обставив милицию.

Услышав это сообщение, больше всех удивился Серебров, который только накануне вышел из изолятора временного содержания и думал теперь только о том, как бы побыстрее вернуться в Москву, где его агентство из последних сил пыталось бороться с обстоятельствами, неуклонно ведущими «Львиное сердце» к краху.

Но раз уж кто-то раздобыл и подарил прессе имена похитителей Яны Ружевич, остатки команды «Львиного сердца», работавшей по этому делу, не могли остаться в стороне. Серебров решил наличными силами организовать проверку по своим каналам, здраво рассудив, что милиция, занятая охотой, трогать частных сыщиков теперь не станет — стражам порядка просто будет не до того.

Им, и вправду, было не до того. Похоже, ближе к ночи в городе прекратилось расследование всех прежних преступлений и предотвращение новых, а вся милиция работала исключительно по делу Ружевич. Но результата никакого не было до тех пор, пока какие-то бдительные гаишники не сообщили вышестоящему начальству о том, что подростки на мотоциклах в большом количестве выезжают из города в направлении Капитоновки.

Как раз в это время розыскники докопались до связи Кружилина с Мариком Калгановым — широко известным в узких кругах порнорежиссером. Достаточно было прогнать через компьютерную систему поиска городской реестр недвижимости, чтобы обнаружить дом, принадлежащий Максиму Калганову на правах личной собственности и стоящий в поселке Капитоновка, подчиненном городской мэрии.

Но это уже была лишняя трата сил. Туда уже и так направлялся и ОМОН, и отряд быстрого реагирования, и группы захвата РУОП, и розыскники во главе с Ростовцевым, а за ними в хвосте — все милицейское начальство. Они неслись в Капитоновку короткой дорогой, под сиренами и мигалками — теперь уже не было смысла таиться. Все равно рокеры и фаны проскочили туда раньше, а за ними погналась машина ГАИ. И догнать их не было никакой возможности.

А Уклюжий, он же Шурик Твердохлебов, актер городского драмтеатра, находящийся в очередном отпуске — в связи с чем его внезапное исчезновение ни у кого не вызвало подозрений и вообще никем не было замечено, — тем временем совершенно вылечился от своей наркомании. То есть у него кончилась ломка, и он, наконец, смог наслаждаться любовью в полную силу. А любовь — она вообще-то прекрасно помогает от всех болезней, кроме венерических. Каковыми Уклюжий не страдал по причине девственного образа жизни и привычке использовать для инъекций личный шприц.

Наверху назревала очередная заваруха, а в «темнице» было по-прежнему тихо. Звуконепроницаемые стены хранили покой пленников, коротавших время за сексом и светскими беседами.

— Странно. Я всегда ужасно боялась смерти, — сказала Яна на этот раз. — А теперь не боюсь. Мне даже интересно, как это будет. Как ты думаешь, это больнее, чем раскаленным железом по «кошачьему месту»?

— Слушай, не надо об этом, — попросил Уклюжий. — И так тошно, а тут еще ты со своими темами.

— Говорят, если сразу убьют, так и почувствовать ничего не успеешь. Раз — и на небесах. Интересно, там что-нибудь есть?

— Где?

— Ну, на небесах. Или наоборот. В то, что попы впаривают, я не верю. Это сказки для маленьких. Но что-то, наверное, есть. Как ты думаешь?

— Никак я не думаю. Кончай!

— Я тут круглые сутки только и делаю, что кончаю. Пора и о душе подумать. Меня саму, того и гляди, кончат, а ты говоришь «кончай»! Слушай, ты с ними с самого начала был. Скажи, они что со мной собирались сделать — застрелить, зарезать, живой в землю закопать?

— Да ничего подобного. Отпустить тебя собирались. Они же думали, что ты про них ничего не узнаешь. А тогда зачем тебя убивать?

— Так я и сейчас ничего про них не знаю. Ты же не говоришь ничего.

— И не скажу. А то они и меня, и тебя убьют. А так, может, выживешь еще.

— Спасибо на добром слове… А еще говорят, когда человек умирает, душа его выводится в астрал. И нет никакого рая, и ада тоже, а они так и шатаются по свету. Только у них тела нет, поэтому их не видно и они делать ничего не могут. Слушай, какой ужас — жить без тела!

— Если ты не перестанешь, я стану орать и кусаться, — заявил Уклюжий.

— Ори, — разрешила Яна. — А переселения душ я вообще не понимаю. Какой смысл в том, что в прошлой жизни я была кошкой, если сейчас я этого совсем не помню? Это все равно, что совсем умереть — без разницы.

— Ну, я серьезно — давай о чем-нибудь другом. О любви, например.

— А чего о ней говорить? Ею заниматься надо. А ты не можешь. И в этом главное несчастье всех мужчин.

— Ничего подобного. Есть верный способ, и ты его знаешь.

— Французы едят лягушачьи лапки и подвергают друг друга французской любви. То и другое — извращение.

— Не ври. Тебе нравится. Я видел.

— Значит, я извращенка.

И Яна стала подвергать Шурика французской любви. Но закончить ей не дали.

В «темницу» ворвался Крокодил с автоматом на груди. Он был без маски, и Яна в первый момент не узнала его, а потом ее охватил ужас. Что бы она там ни говорила об исчезновении страха смерти, а на самом деле она ощутила это страх в полной мере, когда увидела своего мучителя при оружии и с открытым лицом.

А он быстро отсоединил ее цепь от стены и сказал:

— Пошли.

Яна покорно пошла за ним, хотя ноги ее подгибались и все тело пронизывал безотчетный страх.

И только одного Яна не могла понять — зачем Крокодил ведет ее наверх, в большие светлые комнаты, где стены и стекла неспособны удержать звук. Ведь она же может закричать, и крик обязательно услышат.

Солнечный свет на мгновение ослепил ее, хотя день уже подошел к концу и на город спускались сумерки. Просто окно выходило на западную сторону, и заходящее солнце на фоне идеально чистого неба било своими лучами прямо в это окно.