Давид Робитов - Монах-император

– Хорошо, я все сделаю, как ты велишь отец, – заверил Константина Роман.

– В приемной, собраны члены синклита, ожидающие оглашения моего последнего волеизъявления. Там находится и патрикий Вринга. Пошли палатина за ним.

Роман распорядился. Через некоторое время в палату Константина вошел Иосиф. По знаку базилевса он приблизился к ложу и стал на колени у его ног.

– Иосиф! – Начал Константин. – Я вырастил тебя и выделил среди остальных за преданное служение. Я знаю, твое слово твердо. В мои последние часы жизни я хочу, чтобы ты поклялся именем Бога служить и оберегать моего сына своей опытностью и радением. И пусть патриарх засвидетельствует твою клятву.

– Клянусь Христом Богом служить Роману до последнего вздоха. – Ответил Иосиф. Константин устало прикрыл глаза. Через некоторое время он открыл их и выразительно посмотрел на патриарха Полиевкта.

Тот понял этот взгляд и отдал распоряжение китонитам – стражникам императорской опочивальни. По их команде слуги палатины распахнули двери. В опочивальню вошли члены синклита, курапалат, магистры и патрикии. Константин Багрянородный объявил им свое волеизъявление. Он передавал всю власть самодержца своему сыну Роману.

Исполнив положенное, Константин со спокойствием и умиротворением стал ожидать прихода смерти. Он не дожил до своего очередного брумалия. Севаста Елена и ее дети, видели, как испускает дух и отходит басилевс Константин. С жалобами и стенаниями окружили они его ложе, оросили его слезами и принялись оплакивать столь великого государя.

Паракимомен Василий и патриарх Полиевкт расположились рядом. Под песнопения хоров святых и праведных монахов, омытое тело, вскоре выставили в Девятнадцати ложах. Здесь вновь почтили покойника песнопениями. Тут простилась с государем его семья. После этого тело перенесли в Халку, где прощальным поцелуем поцеловали его и архиереи, и иереи, и магистры, и патрикии, и все синклитики. После завершения прощаний по обычаю церковный распорядитель возвестил: «Иди царь, зовет тебя царь царствующих, господь господствующих». И вся толпа закричала, завопила, застенала. А когда распорядитель произнес эти слова в третий раз, царя сразу же подняли, вынесли из дворца на дорогу. Весь синклит шел в процессии, придавая торжественность шествию погребальным пением, пока тело не доставили в храм Святых апостолов, традиционное место царских погребений.

А что сказать о стоящем вдоль дороги народе? Одни взирали на тело басилевса сверху из окон высоких домов и зданий, другие смотрели на него вблизи. Кто-то плакал про себя и сотрясался от затаенных стенаний, кто-то исходил в воплях, кто-то рыдал еще горестнее, опечаленный и гнетомый общим несчастием, кто-то испускал слезы ручьями.

Когда процессия подошла к храму Святых апостолов, окруженное свитой царское тело поместили в церкви. Паракимомен Василий собственноручно обвязал, как это делают с покойниками, его тело. А когда готов был гроб Багрянородного, его захоронили вместе с царем Львом, его отцом. Даже после смерти и погребения его любезнейший сын остался предан отцу. В царствование Константина было совершено много великих деяний. И главное – он сохранил веру и государство.

Не дожидаясь конца положенного траура, сразу после похорон отца, Роман взялся за перестановки в своем окружении. Щедро награждая чинами и званиями, он удалил из дворца приближенных людей своего отца, в том числе и патрикия Василия Нофа. Вместо него управляющим синклитом назначил препозита и друнгария флота Иосифа Врингу. Сразу же после этого возвел его в достоинство паракимомена, своего спальничего, и вручил ему всю власть над бюрократами.

На другие высвободившиеся места он стал назначать молодых офицеров из числа своих знакомых. Протоспафария Иоанна по прозванию Хирин назначил великим этериархом – начальником личной императорской гвардии, возведя в патрикии, чтобы хранил басилевса от лиц подозрительных. По просьбе паракимомена Иосифа, сакелария Сисиния из чиновничьей братии, мужа ученого и к государственным делам способного, он вскоре сделал патрикием и логофетом геникона – начальником податного ведомства.

Эпархом Константинополя назначил молодого стратига Феодора Дафнопата, возведя его в ранг патрикия. А вот его помощниками, по выбору Иосифа и Сисиния назначил опытных бюрократов: асикритом – Феофилакта Мацицика, а судьей – Иосифа. Благодаря добрым советам, военные и бюрократы в одной связке, должны были хорошо послужить государству, уравновешивая друг друга. Меньше всего неожиданностей было в назначениях в военном ведомстве. Заботу о войсках Роман доверил братьям Фока. Никифора царь оставил доместиком Востока, несмотря на его пребывание в горах Афона. А его брата патрикия Льва, стратига Каппадокии, царь царей возвел в сан магистра и назначил доместиком Запада.

Расставив на высших постах государства своих людей, Роман взялся за чистку в своей семье. Выполняя волю отца, по совету Вринги, сестер своих Зою, Феодору, Агафу, Феофану и Анну, вместе с тетушкой Софьей, вдовой царя Христофора, своего дяди, он постриг в монахини. Напрасно мать молила за них. Напрасно молодые девушки, тесно обнявшись, просили о пощаде и плакали. Ничто не помогло. Одной царице Елене было разрешено остаться во дворце. Ее дочери должны были покориться непреклонной воле государя, обрекшей их на иноческую жизнь.

Когда по приказанию патриарха Полиевкта их волосы упали под ножницами, и когда на них надели монашеское одеяние, то из утонченной жестокости их разлучили одну с другой. Тогда царевны возмутились, совлекли с себя власяницы и объявили, что каждый день они будут есть мясо.

В конце концов, Роман все же смягчил их жизнь. Младших сестер распорядился отправить во дворец Антиоха и приказал разрешить им тот же образ жизни, что и в Священном дворце. Только старшую сестру Агафу, вместе с Софьей сослал в монастырь. Но даже там, к неудовольствию патриарха Полиевкта, вместо власяниц и постной пищи, Роман распорядился выдавать им тоже содержание, что и во дворце. Тем не менее, они навеки умерли для мира. И теперь, презираемая ими, жена государя Феофано торжествовала.

Через какое-то время поползли слухи, распространяемые злопыхателями. Кто-то видел, как в то время как базилевс Константин болел и кончался, снова показалась звезда, как при его рождении. Но на этот раз с тусклым и неярким свечением. Кто-то видел, как сын подсунул отравленное питье отцу, во время их паломничества к Олимпу. Кто-то вообще заговорил о заговоре Романа и Феофано против Константина.

Роман не обращал внимания на слухи. Он без промедления разослал дружеские письма ко всем ромейским начальникам и стратигам, а также царю Болгарии и всем государям западных и восточных народов, заключив с ними дружеские союзы.