Игорь Берег - Степные волки

Несмотря на очевидную бездарность, что-то все же связывало ее со Стояновым. Может быть, в постели была необыкновенно хороша? Но такие девицы обычно претендуют на большее. Непонятно…

Третий член московской команды – Сергей Сладков. Окончил Ростовский университет и поехал завоевывать столицу. В наше время это не так уж сложно, если в голове хоть что-то имеется. Ну и при небольшом везении. Сладкову повезло. Как-то сразу попалась военно-мемуарная тема, и он стал «теневым» писателем. То есть по диктофонным записям маразматических воспоминаний каких-нибудь генералов и адмиралов создавал вполне приемлемые книги. Под их фамилиями, разумеется, и за львиную долю гонорара. Такое сейчас проходит плохо – почти нет читательского спроса, но все же пара томиков у Сладкова вышла, и это создало ему определенную репутацию. Скорее всего, сюда его позвали писать мемуары президента. Может быть, тот решил, что уже пора…

И, наконец, фотограф. Ну, или фотохудожник, как кому нравится. Станислав Цвигалев. Работал в провинциальных газетах, потом его снимки все чаще стали появляться в центральной прессе, типа журнала «Огонек». Снимал в Чечне, в самом Грозном, во время новогоднего штурма. И остался при этом цел, хотя лез в самое пекло в погоне за эффектным кадром. Боевой парнишка. Я честно постарался припомнить, видел ли там это лицо, но не смог. Наверное, потому, что в те дни и недели мы выглядели совсем по-другому, чем в мирной жизни. Грязь, пороховая копоть и сажа от горящих домов. Тут родного брата не признаешь…

В общем, ничего особенного, журналюги как журналюги. Ни малейшего намека на причину их исчезновения. Но ведь пропали же!

Ну, приступим… Я разложил фотокарточки на столе веером, левой ладонью сильно потер лоб, правую положил на первый снимок и закрыл глаза. Так. Так. Ясно. Следующий. И с этим ясно. Следующий. Следующий…

Я открыл глаза и вытер вспотевший лоб. Ну что же, неплохо. По крайней мере есть с чем работать. Все четверо живы и находятся неподалеку. Может быть, в черте города. Или в каком-нибудь окрестном селе.

Вот в этом-то и заключались мои чрезвычайные способности. По фотографии я мог определить, жив ли этот человек и где находится в данный момент. То есть не само местоположение, а примерный пеленг. Потом оставалось только искать в указанном направлении. Это тоже достаточно сложно, но выполнимо. Зачастую я просто выезжал на место, где пропали люди, определялся, а потом специальная команда занималась поисками. Но иногда приходилось действовать самому и в одиночку. Как вот теперь. Значит, были какие-то обстоятельства, не позволявшие прислать эту спецкоманду. Обстоятельства знал шеф, а если не стал меня посвящать в них, то и не нужно было мне это. Одно из правил нашей службы – не задавать вопросов. Не всегда удобно, но всегда оправданно…

Насколько я понимал, здешний президент сам был заинтересован в том, чтобы журналистов нашли. И как можно скорее. Так почему бы не сообщить ему полученные мной сведения? Местные спецслужбы и так землю носом роют, а тут смогли бы разобраться за день-два. Загадка. Но приказ есть и его нужно выполнять, не сомневаясь в мудрости руководства.

Пока я сделал лишь часть работы. То есть определил, что журналисты живы и находятся не очень далеко от меня. Примерно в радиусе десяти – пятнадцати километров. Но я еще не знал направления, в котором следовало искать. Это я выясню сегодня ночью, когда город будет спать и человеческий фактор ослабнет. Если не найдется других занятий. Я вспомнил Риту. Ночь в доме с одинокой женщиной? Слишком многое начинается при таких обстоятельствах. Случалось в моей жизни такое. И не единожды. Правда, на этот раз женщина была под негласным покровительством шефа. И если тот узнает, то…

– А впрочем, я никого в Мадриде не боюсь! – громко продекламировал я, вставая из-за стола.

Убрал снимки в тот же потайной кармашек и потянулся. До вечера еще далеко. Подремать, что ли? Пойду, покурю, а там, может быть, действительно вздремну пару часиков. Ночью расход энергии на определение пеленга будет колоссальным. Я даже потеряю килограмм или два веса. Так всегда со мной бывало раньше.

Курить можно было в ванной, у газового котла отопления. Дым вытягивался в обязательную отдушину над котлом. Не очень удобное место, но не выходить же на мороз? Я присел на край ванны и затянулся.

Не имею ни малейшего представления, откуда у меня появились эти способности. Несколько лет назад, уже после новогодней бойни в Грозном, но еще до бесславного окончания той позорной войны, я был капитаном воздушно-десантных войск. Жена ушла незадолго до вступления российской армии в Чечню, детей у нас не было, и разрыв прошел почти безболезненно. Нечего было делить. Ей просто надоела бесприютная жизнь офицерской жены, когда мужу зарплату не выдают месяцами, квартиры, не говоря уж о собственном доме, нет, да и мужа, практически, тоже нет, потому что он уходит засветло и пропадает в части до позднего вечера. Я ее понимал, и когда она заявила, что решила уйти, не перечил. Действительно, кому понравится такое существование?

В общем, я был свободен от семейных уз, не задумывался о будущем и яростно дрался с боевиками-нохчами, совсем не понимая смысла этой резни, стараясь только сохранить жизнь своим пацанам-солдатам. Мы выполняли приказы, какими бы идиотскими они нам ни казались. Потом началось затишье, и во временном расположении наших частей стали появляться родители пропавших без вести сыновей, которые со всей России приезжали сюда в надежде на чудо. С тоскливыми глазами они расспрашивали всех, кто мог и не мог знать хоть что-нибудь об их пропавшем Ване, Пете, Грише… А что им оставалось делать, если в вагоны-рефрижераторы грузилось то, что осталось от безвинно погибших ребят и что никто уже не мог опознать? Невзоров в своем нашумевшем фильме показал многое, но далеко не все. Реальность была куда страшнее. Особенно, если находишься в ней, а не смотришь на происходящее с помощью телевизора…

Человеческая память так устроена, что по прошествии некоторого времени все плохое забывается, остается только хорошее. На войне всякое случается, не одни только грязь и кровь. Вот и мы, сидя в палатках практически посреди чистого поля, как-то отрешались от только что стихших боев. В меру сил старались себя поддерживать в чистоте, не то, чтобы отъедались, но хотя бы питались вовремя и регулярно. О том, что будет дальше, никто не имел ни малейшего представления. Верилось, что сопротивление проклятых нохчей наконец сломлено, остается только выкурить их из горных убежищ – и по домам!

Иногда вспоминали погибших ребят. Но надрыва, при котором рыдая бьют себя в грудь и разрывают тельняшку, непрестанно повторяя: «На его месте должен был быть я!» – не наблюдалось.