Сергей Зверев - Антидиверсанты

Томсон и Митин, стоя у края разрушенного входа в бункер Г-8, вели неторопливый разговор, словно два бойца одного подразделения.

– Я согласен с тем, что раненых нужно спасать, – медленно произнес Митин. – Если у тебя есть машина, вывози. Мне вот только вывозить некого…

Он вздохнул и пристально посмотрел на Томсона.

– Только где ты их лечить собираешься? Повяжут в любой больнице, если ты туда двоих с огнестрельным…

– У меня есть не только машина, но и адреса двух врачей, которые в состоянии быстро и грамотно провести операцию. У одного из них – частная клиника. Два часа езды. И этот человек умеет держать язык за зубами, как и его сотрудники. Обещаю.

– Американцы солидно готовятся к рейду, – усмехнулся Митин. – Мы так не умеем.

Слегка прихрамывая, к ним подошел Коваль.

– Какая трогательная картина! Два рыцаря покуривают после тяжелого турнира. И о чем у нас базар, други?

– Надо срочно доставить в поселок раненых. Можем и твоего бойца захватить. Или будешь ждать прибытия патрульного вертолета?

Митин развил мысль Томсона:

– У тебя вроде рация имеется? Пошли вызов, и нас всех здесь спеленают за считаные мгновения. Я бы на твоем месте ждать не стал.

Коваль собирался что-то ответить, а рука почти бессознательно потянулась к поясу, где был закреплен «стечкин», по непонятной причине возвращенный ему этим странным российским командиром, но тут он бросил взгляд в сторону поля, где еще дымились остатки сбитого украинского вертолета, и медленно опустил вниз голову…

– Есть другая, не менее важная проблема, – отчетливо произнес Митин, – мы уже вели об этом беседу, когда нас не очень вежливо прервал вот этот ясновельможный пан. Я имею в виду тот груз, который, как я понимаю, находится в твоем заплечном мешке.

– Вот и поговорим об этом после того, как уедет машина. Предлагаю остаться здесь и подождать сообщения от Берка, который повезет раненых. Если все будет в порядке, успеем грамотно уйти.

– Мне-то что от этого? – Митин приблизил свое обветренное грубое лицо к Томсону. – Повторяю, мэн! Мне вывозить некого. Или ты предлагаешь устроить тут хорошую разборку в стиле вестернов? У вас, я заметил, даже «кольты» имеются в виде автоматических карабинов.

Алексеев и Берк, держа в руках оружие, давно приблизились к своим командирам и стояли рядом, в нескольких метрах, внимательно прислушиваясь к разговору.

– Мы об этом поговорим чуть позже, – спокойно ответил Томсон, – после того как отправим машину. С ней поедет, – он обернулся в сторону Запада, – и твой боец. Получится, что от каждой команды будет по одному дееспособному спецу. Плюс украинский боец. Он ранен не очень сильно, если что, оружие держать сможет. Только я гарантирую: если «Жигули» не завернет по пути какой-нибудь патруль, в клинике ему окажут грамотную помощь.

На этом разговор прекратился. Митин и Коваль больше не произнесли ни слова, молча согласившись с доводами американского коллеги.

И Берк ничего не сказал Томсону, наоборот, помог отнести раненых до салона автомобиля, но перед тем, как сесть в «Жигули», приблизился к командиру.

– Я не вправе обсуждать твои действия. Но мне кажется, ты совершаешь ошибку, Томсон, – тихо произнес Берк.

И быстро пошел к машине, стоящей у невысокого вала, темной стеной ограждавшего края Полигона.

Северо-восточная Украина

Полигон

18 августа

Ночь

– Утро мудренее не только вечера, но и ночи, – задумчиво произнес Томсон, садясь на траву у входа в бункер Г-8. – Пора и отдохнуть. До рассвета не так и долго. Потом разберемся, что к чему. Пока останемся здесь. И будем ждать сообщения от Берка. Хотя бы потому, – добавил он, взглянув на Митина, – что найти нас тут гораздо сложнее, чем в степях. Кажется, это и в твоих интересах… – Он пристально посмотрел на Коваля. – Я так понимаю, что ты по ошибке долбанул свой собственный геликоптер. Вертухай, по-вашему…

Коваль резко поднялся, на мгновение зажмурившись от боли в ноге.

– А ты не подумал, что…

Он хотел еще что-то сказать, но промолчал, сплюнул и медленно сел обратно. Находился командир украинских спецов в странном состоянии, совершенно для себя нехарактерном. Это даже полной растерянностью не назовешь. Ночной бой со своими, почти полное уничтожение группы. О том, что его ждет в Киеве, даже думать не хотелось. Как он, опытный профессионал, офицер спецназа, в кратчайшие сроки угробил собственное подразделение? Почему сидит сейчас рядом со своими врагами, которых по идее должен захватить в плен и доставить в расположение ближайшей части? Почему не отправляет вызов по рации?

На эти вопросы майор пока не мог ответить. Ответ придет позже, и будет он настолько удивительным, что изменит всю жизнь Бориса Коваля…

Томсон, прислонившись к стене, прикрыл глаза. Страшной постстрессовой волной накатывала усталость. Применяя на практике свои собственные методы медитации, он старался хотя бы на несколько минут полностью уйти от всех проблем рейда. Отдых необходим не только мышцам, но и мозгу. В какое-то мгновение ему удалось достичь неплохого результата, но тут проклятая мысль, как древесный жучок, просверлила созданный бревенчатый каркас позитива. «Чего ты сидишь, Томсон? Сейчас самое правильное – прибить этих парней. И спокойно уходить. Генераторы с собой. Задание хоть и с большими потерями, но все-таки выполнено…»

Томсон прекрасно знал немало достойных офицеров, которые и во время сложнейших операций сохраняли в себе то, что можно определить словами «нравственная чистоплотность». Именно по этой причине, считал он, нельзя убивать ни в чем не повинных мирных жителей, брать их с собой в качестве заложников, использовать как живой щит в момент огневого контакта с врагом. Да и к противнику, если случай свел тебя не с какими-нибудь выродками в камуфляже, а с нормальными профессионалами, стоит относиться по-джентльменски. Одно дело – открытый бой, где ты ведешь честное сражение с равным тебе по силе, и совсем другое – допустим, допрос пленного. Многие коммандос в период рейдов не стеснялись заниматься изощренными пытками. Томсону пришлось наблюдать это своими глазами. До сих пор он помнил капрала Джексона, здорового мужика с тупым невыразительным лицом, которое наполнялось огнем неподдельного возбуждения в те минуты, когда тому доводилось мучить беззащитную жертву. Он лично отпилил бензопилой ногу у одного малайского партизана, который не хотел показывать путь на секретную базу повстанцев. Бедняга скончался от болевого шока и не предал своих товарищей, но Джексон все равно был рад – на морщинистой роже садиста играла веселая улыбка…

Томсон один раз даже пострадал от того, что отказался вести допрос с пристрастием. Это произошло очень давно, во время спецоперации на территории Ливии. Тогда нужно было срочно выяснить, где содержат нескольких пленных американцев. Захваченный в плен арабский офицер с одной из военных баз наотрез отказался раскрывать секретные сведения, смело выкрикивал проклятия в адрес США и славил режим ливийской Джамахерии и ее вождя Муамара Каддафи. Томсон не позволил другим членам группы начать пытки, и неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы напарник стойкого офицера не сдал с потрохами всех, кого только знал.