Фёдор Быханов - Алый снег Обервальда

– Так я и думал.

Дальше в его голосе звучали не столько нотки удивления, сколько возмущенной души старого выпивохи:

– Заперся наш «санитар» в одиночестве, и водку пьянствует.

Готовящийся фуршетик с колбасой и бутылкой сорокоградусной был явной уликой, подтверждавшей его обвинения и неопровержимым доказательством «бессовестного эгоизма» кладовщика.

– Что за повод, Сергей? – увидев то же самое, что и другие гости, на полном, что называется, серьёзе нахмурился относительный трезвенник Банников. – Совсем, гляжу, испортился в последнее время.

Не оправдываясь, а больше объясняя повод – и друзьям присоединиться к нему, принять участие в застолье, Калуга пояснил:

– Так! Поминаю одного сослуживца.

Он достал с полки еще несколько пыльных стаканов. Обтер их все теми же бумажными салфетками и щедро наполнил водкой:

– Да вы его знаете…

Кончина генерала вызвала у всех троих скорее радость, чем скорбь. И оттого ребята траур, после первой, не поддержали. Зато, вместе с Сергеем выпили уже по «чуть-чуть», разделив оставшееся спиртное, по другому поводу.

– Скоро ляжет снег! – вместо очередного тоста, констатировал непреложную истину Банников. – Пора, парни, вострить лыжи.

Он глянул сначала стакан с водкой на просвет, а потом на всех, собравшихся за импровизированным фуршетным столом:

– А то заждались, наверное, нас с вами кручи с трамплинами на славной подмосковной речке Парамонке.

Сразу же нашлось и кому подхватить сказанное без традиционного на то провозглашения «аллаверды».

– Или на зиму откосим от славного братства? – это уже резанул по живому Елеев, все ещё выражая крайнее недовольство, сегодняшним гостеприимством хозяина сабантуя – Калуги. Да и самим Сергеем:

– Сначала – за позднее приглашение к столу. А потом и за то, что мало, дескать, налили.

Только что осушённый до капли стакан Виктор так смачно приземлил на фанере, накрывавшей стол художника, что причина его плохого настроения перевесила все остальные:

– Хуже всего на свете, недоперепить!

– Это как? – поддержал его новую шутку Куксин.

– Выпить меньше чем хотел, но больше, чем смог! – ответил Елеев, смачно заев свои пророческие слова солидным куском отменной краковской колбасы.

Не понять смысл его намёков не мог бы даже слепоглухонемой, каковых в компании инструкторов никогда не бывало.

– За мной «не заржавеет!» – словно не замечая «водочной проблемы последней капли», отверг Сергей упрёки по первому вопросу, в возможной забывчивости своих обязанностей. – Я вам уже и «доски» обустроил.

Подкрепляя слова конкретным поступком, он полез в карман куртки за другими, невостребованными еще сегодня, ключами – от хранилища самого дорогого – зимнего инвентаря.

Как вдруг по бумажному хрусту плотного конверта, оказавшегося под рукой, парень запоздало вспомнил о письме, протянутом еще утром бухгалтером Любочкой в «дворе-сушилке», чуть было не испорченных походных принадлежностей.

Тогда – днём, чтобы не давать повода к излишнему любопытству Любови Георгиевны Дедовой, Сергей не стал читать послание. А потом – в круговерти, внезапно свалившихся на него, хлопот и вовсе забыл о содержимом кармана. Которое, сейчас, вдруг, само напомнило ему о себе крайне заманчивым не только для непосредственного адресата хрустом новостей.

– У меня тут, оказывается, письмецо, – Сергей достал его на свет из кармана вместе с ключами.

И был тут же атакован Куксинским экспромтом:

– Связей, порочащих его перед общественностью, не имел, но был замечен в некой переписке…

Генка выхватил письмо.

– С адресом из-за «Бугра».

Возможно, балагурил бы он и дальше, если бы, вчитавшись в обратный адрес на левом углу конверта, вдруг серьезно не переменился в лице:

– Позвольте, господа!

Он не спешил возвращать конверт хозяину, непроизвольно изобразив на лице, известное – мультфильмовское, вручение подарка ослику Иа.

Именно тот момент, когда новенький воздушный шарик от Пятачка обрел владельца-именинника, лишь после того, как лопнул на пути гостя к месту празднования именин.

И всю же среди суровых горнолыжников горестной процедуры слез Пятачка и обиды ушастого именинника из сказки про Винни-Пуха не произошло.

Озабоченность во взгляде балагура Куксина, сменившаяся вдруг неподдельной радостью, затем перешла в свою противоположность:

– Ты что же, подлец, скрываешь адрес Наташи?

Требовательный взгляд потерял всякий намёк на прежнюю шутливость и заставил хозяина всерьёз отвечать за свой «косяк». Благо, что сам он никакой вины за собой и не чувствовал.

– Какой ещё Наташи? – переспросил, озадаченный его словами, Калуга.

Чем вызвал еще более плотный поток обвинений, готовых перейти в рукоприкладство на основании давней дружбы, нарушенной, как оказалось «скрытным типом», ни за что, ни про что.

– Не знаешь какой? – продолжал орать Куксин. – Вы только поглядите, ребята, на дерзкого и бессовестного человека.

Генка своим криком и жестами попытался призвать друзей помочь ему в наказании отступника от законов дружбы:

– Да я тебе…

Но никто его с бухты-барахты не поддержал.

Потребовалось вмешательство самых серьёзных сил. Без чего, наверное, Генка не сразу бы и понял, что Сергей на самом деле ни в чем перед ним не виноват.

Банников в две-три фразы выяснил, что Калуга и вправду ещё не успел глянуть на корреспонденцию. Потому долго разоряться Геннадию Куксину, со свойственным ему темпераментом «жизнерадостного рахита», не дал самый старший в их компании – по авторитету и предусмотрительности.

Олег сумел прекратить «сцену разоблачения» еще до того, как она могла бы выйти за рамки дозволенного.

Он в один момент отделил «зерна от плевел», а напрасно приписываемый обман – от искренности.

Отняв у, возмущенного вероломством друга, Куксина злополучное письмо, «бригадир» сам прочел адрес вслух.

Громко выделяя при этом каждое слово, написанное на узком, как и полагается по международному стандарту, «евроковерте»:

– Так, ребята, посмотрим!

Те замерли и услышали то, что уже успел понять только Куксин, первым сунувший нос в чужие секреты.

– «Куда». Областной Клуб туристов. Калуге Сергею Александровичу. «От кого». – Германия. Цюрлих-на-Тюрлих – Гамаева Наталья.

– Неужели? – небольшой хор в составе Калуги и Елеева исполнил свою партию уже под треск, распечатываемого Банниковым, конверта.

Процедура получения почтового отправления, хотя и оказалась столь эмоциональной, зато само послание было коротким:

– Приветы шли ребятам, – читал уже Сергей Калуга, которому Олег Банников вернул, законное почтовое послание. – Особенно, пожми руку «крестнику».