Леонид Андреев - Друзья познаются в огне

Всё это время Алексей стоял молча, опустив голову.

– Ладно, иди, Лёха, не поминай лихом, всё ж мы друзья детства. Так хочется обнять тебя на прощание, видать, не свидимся больше. Так ведь эти суки увидят и всё сразу поймут. Прощай, Лёха. Да, чуть совсем не забыл. Вот, возьми.

И Арамцев незаметно передал Алексею Петькин погон с наклеенной фотографией, который он разыскал на поле боя.

– Прощай, Саня. А за погон особое спасибо, – тихо ответил Алексей и, медленно развернувшись, хромая, пошёл в сторону ожидающей его группы.

Не успел он пройти несколько шагов, как его окликнул Сашка:

– Лёха, прости за Верочку!

Алексей ничего не ответил, лишь отвёл взгляд и склонил голову. Через несколько шагов Сашка вновь окликнул его:

– Лёха, обязательно поклонись моему дому и тополю, – произнёс он дрогнувшим голосом.

В глазах у него стояли слёзы, и впервые за всё это время Алексей увидел их добрыми, удивительно схожими с глазами его мамы, тёти Ани, тепло и доброту рук которой он запомнил на всю жизнь. Когда она их, сорванцов, укладывала вместе спать после того, как они, обессиленные от игры, валились на пол.

Алексей не смог ответить, потому что в горле стоял ком. И лишь медленно покачал головой. Таким последний раз Алексей видел Сашку, своего друга детства.

После лечения в госпитале, уже через два месяца, Алексей был в своей части. Проведённая военно-врачебная комиссия ничего хорошего ему не посулила, недвусмысленно объявив, что с лётной работой придётся расстаться в силу серьёзных ранений, полученных в Афганистане, поскольку тот взрыв у вертолёта даром для Алексея не прошёл. Правда, всё остальное, в том числе и повреждённые ноги, зажили. И чтобы хоть как-то успокоить Алексея, командование предложило ему штабную работу в части и предоставило долгосрочный отпуск.

Перед тем как поехать к себе на родину, в Омск, Алексей решил заскочить в Воронеж, к семье погибшего капитана Дарьянова, чтобы выполнить его последнюю просьбу. Отдать его семье святую реликвию в память о человеке, с которым довелось воевать и видеть его в последние минуты жизни.

После того как Пётр уехал из Омска и поступил в десантное училище, Алексей о нём ничего не слышал и не знал о его дальнейшей судьбе, и только год назад их вновь свёл Афганистан.

Улицу и дом в замечательном старинном городе Воронеже Алексей разыскал быстро. Позвонил в квартиру. Дверь открыла миловидная женщина, вся в чёрном. Алексей сразу догадался, что это и есть капитанская вдова. Хорошее настроение как рукой сняло.

– Вам кого? – грустно спросила женщина.

– Мне? Да… вот, – запинаясь, начал Алексей. – Я от Петра, – не подумавши, бухнул он.

– От Пети?! Но ведь он… – и женщина схватилась за сердце. – Значит, он жив?

– Простите, пожалуйста. Вы меня неправильно поняли, – извиняясь, промямлил Алексей.

Он быстро подскочил к женщине и, ухватив за локоть, провёл в комнату, по пути чертыхаясь за своё бестактное поведение. Ему пришлось пережить массу неловкостей, прежде чем женщина всё же поняла, с какой миссией он пришёл в их дом.

Виолетта, так звали жену капитана Дарьянова, долго не могла успокоиться после столь прямолинейного и нетактичного заявления, предполагая, что её муж жив. За чашкой чая, которую Алексей так и не пригубил, он в подробностях и достоверно рассказал, как героически погиб её муж, утаив лишь страшную картину того, что с ним сделала мина. В конце своего повествования Алексей передал ей капитанский погон с наклеенной фотографией их семьи и сказал о его последнем желании.

Виолетта слушала, не перебивая, рядом сидела девятилетняя дочка Марина, удивительно похожая на своего погибшего отца. Выслушав рассказ, Виолетта молча взяла погон, затем крепко сжала его и отшвырнула в сторону.

– И это всё, что он прислал?! – со сталью в голосе спросила она, чем немало удивила Алексея. – Это всё? А чем прикажете мне, инвалиду третьей группы по сердцу, кормить вот её? – и она пальцем указала на дочь. – А что мне делать с его больными стариками-родителями, которых он притащил из Омска?

Алексей растерялся, испытывая определённую неловкость. С одной стороны, он осуждал её бестактный поступок по отношению к погибшему мужу. С другой стороны, понимал законное возмущение и требование беспомощной женщины, оставшейся без кормильца.

– Когда узнали, что мой муж погиб, а точнее, пропал без вести, от меня все отвернулись. Воинская часть, где он служил, военкомат, райсобес, райком, горком, обком, профком и конечно же лучшие друзья. И оказывается, нам ничего не положено, – язвительно продолжала женщина. – Ни долгожданной квартиры, которую мы с Петей так долго ждали, ни льготных выплат, ни пособий, ни многого другого, потому что, несмотря на то что есть очевидцы вроде вас, которые утверждают, что он погиб, тем не менее тело его не найдено. А стало быть, он не погиб, а пропал без вести. Вот об эту бюрократическую стену всё и разбивается.

Виолетта дрожащей рукой взяла кружку с остывшим чаем и быстро выпила.

– И что мне прикажете делать, уважаемый?! Да ладно, не смущайтесь, переживёте. Это ведь не с вами случилось, не с вашей семьёй, – зло улыбаясь, произнесла офицерская вдова.

И Виолетта, опустив голову на ладонь, замолкла. Было видно, что она уже даже не в силах плакать, так много за эти кошмарные месяцы она пережила.

Алексей тоже сидел и молчал. Ему вдруг вспомнились слова Сашки Арамцева, сказанные в сердцах: «Вот ты, Лёха, говоришь, скоты и подонки эти духи, а ты приедь в Союз, больной и немощный, – и тогда ты сравнишь, кто скотинистее и подонистее. Наши бездушные чиновники или духи».

– Я могу для вас что-нибудь сделать, помочь? – тихо спросил Алексей после длительного молчания.

– Что? А, вы всё ещё здесь? Просто удивительно. Обычно никто столь длительного молчания не выдерживает и тихо уходит. Думаю, что и вам пора, а насчёт помощи я так скажу: мужа вы мне не вернёте и не замените, а те немногочисленные деньги, что вы мне предложите, вряд ли спасут наше бедственное положение.

Она цинично рассмеялась:

– В остальном было бы смешно, если бы вы вдруг начали ходить по инстанциям в поисках справедливости и правды. В лучшем случае наши чиновники сочли вас за идиота или набивающегося ко мне любовника.

– Прекратите! – не выдержал Алексей. – Что-то уж больно рано вы себя хороните! Главное – вы живы, у вас есть дочь. Вы образованны, умны. Мир состоит не из одних чинуш и подонков, есть много хороших людей, которые помогут, должны помочь вам справиться с вашей бедой.

Алексей поперхнулся. Затем, отпив немного чая, продолжил:

– Давайте так. Я ваш город плохо знаю, а точнее, совсем не знаю. Поэтому вы мне дайте адреса перечисленных вами инстанций, а я, как человек опытный в этих передрягах, постараюсь выяснить, так ли правы эти чиновники. И в чём они вас обманывают. И прекратите страдать, не хватало, чтобы вы ещё слегли. Подумайте о дочери, куда её потом, в детдом?