Сергей Самаров - Кроме нас – никто

На маршруте, выбранном капитаном, из-за сложности рельефа местности совершенно не видно было преследователей. Но Солоухину, однажды увидев, уже и не надо было наблюдать их неотрывно. Он предположил самый критический для себя вариант, при котором душманы знают тропы, которые идут по прямой линии, чего в природе, тем более в необузданной горной природе, не бывает. Но и в этом варианте спецназовцы успевают к вертолетной площадке чуть раньше, чем душманы. Разве что отряд, замеченный старшим лейтенантом Семаргловым, мог прийти к конечной точке одновременно с ними. В этом случае майор предпочитал полагаться на природу, на ее неверный нрав. Даже карта показывала, что рельеф для прохождения чрезвычайно сложный. И не верилось, что кто-то сумеет преодолеть его быстрее, чем позволяет способность людей отлично тренированных и идущих уже знакомым путем, не обещающим дополнительных трудностей.

– Может, рискнем и тоже тропу срежем? – предложил капитан Топорков, уже введенный майором в курс дела. – Минут двадцать сможем сэкономить…

– А можем сорок минут потерять… – высказал свое несогласие Солоухин.

Спорить капитан не стал. Он сам не был уверен в правильности своего предложения и вдобавок предпочел беречь дыхание, потому что взятый им самим темп требовал чистоты легких.

Не слышно было и разговоров в строю. При такой крутизне подъема позволить себе разговаривать можно только в случае крайней необходимости…

Миновали перевал и вышли на другую сторону хребта. Темп не снижали.

Половина пути было пройдено, когда вдруг на всех напало непонятное беспокойство. Что беспокойство напало не на него одного, а на всех, майор Солоухин понял, когда оглянулся от странного ощущения словно бы устремленного в спину острого ненавидящего взгляда. Оглянулся и увидел, что все оглядываются точно так же, слегка растерянно, с беспокойством, если не со страхом.

– Это… О Аллах!.. Это – «Око Мураки»… – дрожащим шепотом сказал идущий рядом капитан Латиф и обеими ладонями провел по подбородку, будто бы огладил несуществующую бороду.

Афганец испытал, похоже, то же самое ощущение и начал разговор без предисловий, как о всем понятном явлении.

– Что? – переспросил Солоухин.

– «Око Мураки», – капитан показал на небо.

Прямо за спиной спецназовцев в небе висело серое, слегка буроватое, каким оно бывает обычно только на закате, облако. И очертания облака очень напоминали человеческий глаз. Обычно ветер легко разносит облака, разрывая их в клочья, по частям разделяя и развеивая. Это происходило с другими облаками, застывшими в небе, где ветер гулял с удовольствием, в отличие от ущелья. Но это серо-буроватое облако держалось прочно и устойчиво.

– Пусть смотрит… – искусственно усмехнулся майор Солоухин. – Так вот и познакомимся… А то мы ведь этого святого в глаза не видели…

Но он сам чувствовал, сколько фальши в его голосе.

– Мураки нас всех запоминает… – шепот капитана снизился до едва слышного, словно он сам с собой разговаривает. – Всех запомнит… Всех ждет кара…

– Это не Мураки… – попытался шуткой снять собственное напряжение капитан Топорков. – Это мурашки… По телу бегают…

– Не останавливаться! – скомандовал Солоухин, заметив, как резко снизился темп передвижения. – Вперед!

– Всех ждет кара… – обреченно повторил афганец.

– Не каркай, ворон! – опять осадил афганского капитана советский капитан Топорков, осадил уже более грубо, чем в первый раз, и сразу же ускорил шаг, задавая первым рядам высокий прежний темп.

Остальные потянулись за капитаном. Теперь, когда дорога лежала полого по некрутому склону невысокого хребта, идти было легче. Но на усталость и без того никто не жаловался. На войне не принято жаловаться на усталость, а когда за плечами спешит преследование, тем более…

– Не растягиваться! – громко командовал Солоухин. – Сокращаем дистанцию. Сокращаем…

Он, похоже, сам себя отвлекал такими командами от неприятных ощущений. Отряд и без того уже собрался плотной колонной, и отстающих не было.

Движение продолжалось. Скоро ощущение неприятного взгляда за спиной начало ослабевать, пока совсем не исчезло. Солоухин дважды за короткое время оборачивался – серо-багровое облако-глаз медленно растворялось в воздухе, разносимое ветром, который спустился и ниже, обдувая лица спецназовцев горячим, не свежим и не ласкающим дыханием.

А еще через десяток минут новая напасть заставила задрожать капитана Латифа…

Непонятно откуда появился и начал медленно нарастать странный гул, словно бы гигантский рой пчел приближался к отряду майора Солоухина со всех сторон. Гул то чуть ослабевал, то, наверстывая упущенное, нарастал с большей силой, то с одной стороны заставлял ждать неприятностей, то с другой, и никто не мог сказать, что происходит.

– Что это? – спросил удивленный майор афганца.

– Земля расколется, и адское пламя поглотит нечестивых грешников… Всех нас поглотит… Всех нас накажет… Имам Мураки накажет всех… – трясущиеся губы капитана с трудом произносили русские слова, но сразу после этого он начал шептать что-то и на своем наречии – протяжно и со страданием, чуть не с плачем. И на молитвы это было не похоже, и на раздумья тоже. Страх и раскаяние, должно быть, ударили по психике молодого афганца основательно. Даже Солоухин поморщился, глядя на него.

– Землетрясение… – сказал капитан Топорков. – Вот-вот начнется…

– Точно… – осенило и майора.

И правда, едва он произнес эти слова, как дрогнула под ногами каменистая почва, завибрировала, затряслась. Небольшой, сантиметров в десять-пятнадцать, слой густой бурой пыли встал над поверхностью земли и вибрировал в унисон подземному гулу. Теперь уже стало ясно, что гул идет именно из-под земли. Несколько раз тряхнуло сильнее, и пыль поднималась вдвое выше, но гул постепенно начал стихать. Остановившиеся было спецназовцы снова двинулись вперед.

– Бегом! – дал команду майор Солоухин, и капитан Топорков первым выполнил ее.

Подгонять никого не надо было. Каждый сам интуитивно стремился уйти подальше от места, где застало их землетрясение, хотя умом каждый, наверное, понимал при этом, что неизвестно еще, где опаснее – на месте или там, впереди. Тем не менее бездействие казалось аналогией самоубийства. Понимал все это и майор Солоухин. Может быть, лучше других понимал и именно потому дал команду к ускоренному передвижению. Во время бега не будет так давить ощущение безысходности, ощущение страха. Когда бежишь, кажется, что бежишь к спасению. Главное, чего хотел достичь майор, – избежать паники, когда противник близко, и неизвестно даже, насколько близко. Может быть, отряд душманов идет тем же курсом по другую сторону хребта. А это значит, что они сосредоточиваются всего в каких-то двухстах метрах от спецназовцев.