Сергей Самаров - Не дать смерти уйти

Мысленно выстраивая свою речь, я не заметил, как стемнело, и не зажег свет в комнате. В дверь заглянул Мовсар.

– Ты не уснул?

– Нет… Думаю, что сказать…

– Книги уже прочитал? – он искренне удивился.

– Там нечего читать. Сложные технологии нашим покупателям не подходят. А простые там не упоминаются. Там вообще не говорится, как можно использовать америций в военных целях.

– Ачемез тоже пытался читать, сказал, что ничего не понял. Я даже читать не стал… Я только шесть классов с горем пополам закончил, хотя читать научился. Но не такие книги… И что ты теперь скажешь?

– Скажу что-нибудь…

– Ладно, мешать тебе не буду… Шум слышал, наверное?

– Нет, я думал…

– Еще четыре отряда прибыли. Никак разоружаться не хотели. Ачемез сказал, что аукциона не будет, пока все не разоружатся. Под тебя работает, как ты начал…

– И правильно… – согласился я. – Все уже прибыли?

– Еще некоторых ждем… И в горах группа стоит… Но эти не пойдут сюда. У них денег нет… Они могут только грабить… Им деньги нужны, а не америций… И в Грузии несколько банд на дороге…

– Деньги что, везут наличными? – удивился я.

– Так приходится делать… Америций заберут сразу, и надеяться на банковский перевод не приходится… Обманут… Такой народ…

– Но это же опасно…

– У нас есть договоренность со всеми – будут друг друга подстраховывать. По крайней мере, на территории России и Грузии. Это самые опасные районы… Особенно Грузия… Там и силовые структуры, если узнают, что люди идут с деньгами, не побрезгуют… Еще и первыми пойдут на перехват…

– Я в городе столько людей не видела… – сказала Мадина. – И все почему-то ходят, волнуются… Все друг друга не знают, друг друга не понимают, говорят по-разному…

– В селе, наверное, переполох…

– С нашей стороны, где наш тейп живет, все тихо… За рекой люди собираются… У моста… В бинокли посматривают…

– Пусть смотрят, не жалко.

– Я большую комнату приготовила, как Ачемез велел… Стол убрала, все стулья туда перенесла… А, оказывается, людей-то будет всего десять человек чужих, да вы…

Я пожал плечами. Как думает Ачемез проводить аукцион, я понятия не имел. Единственно, я не посоветовал бы ему приносить в дом контейнер…

Но он грамотный человек. Сообразит, чем это может грозить всем нам…

Мовсар зашел за мной сразу, как только ушла Мадина. Я посмотрел на часы. Без пяти минут полночь. «Черное дело», конечно, лучше всего делать в полночь. Есть в этом какая-то символика.

– Командиры отрядов собрались… – сообщил Мовсар. – Пятеро так и не добрались… Но ждать мы не можем… Пойдем, ты покажешь им контейнер с америцием. Мы будем представлять тебя, как большого авторитета, и потому старайся выглядеть поважнее.

Я постарался. Я даже взгляд постарался сделать важным – не знаю, насколько мне это удалось, но Мовсар одобрительно улыбнулся, глядя на меня.

– Вот так… Пусть уважают…

Мы вышли. Около крыльца стояло человек двадцать. Остальные распределились по большому двору и за его пределами, поскольку все поместиться внутри не могли. Да, в такой обстановке два пулемета могли бы таких дел натворить…

– Вот специалист, представитель российской армии, – сказал Мовсар по-русски, не называя меня. – Он покажет вам товар…

Стоящий рядом Ачемез перевел слова на арабский. Я сначала не понял, зачем все это нужно. Почему сам Ачемез не произнес эти слова? И зачем вообще следовало говорить про армию? Но почти сразу я догадался. Люди здесь собрались из разных стран. Разговоров об аукционе может быть много, и какие-то из них обязательно дойдут до тех, против кого америций предназначен. И одна такая фраза сразу отодвигала Ачемеза на второй план и делала основным поставщиком «тихой атомной бомбы» российскую армию. Ход провокационный и достаточно хорошо продуманный. Ачемез не убеждал никого в том, что армия продает америций. Если бы он говорил об этом прямо, ему могли бы и не поверить. Но случайно сорвавшаяся фраза – это совсем другое. Это уже не намек. А, как известно, намеки будоражат ум, пробуждают воображение, люди пытаются додуматься до того, что произнесено не было. И в результате появляются такие подробности, что остается только удивляться изощренности человеческой фантазии.

У дверей сарая стояло двое часовых. Дверь открыли только при нашем приближении. Внутри еще охрана оказалась.

Я откинул люк подвала и посветил вниз фонарем.

– Спускаться по одному. Не толкаться – лестница слабая, может не выдержать…

И первым начал спуск. Наверху, как только Ачемез перевел сказанное, долго что-то обсуждали, потом начал спуск довольно молодой парень в очках, похожий на студента. Я посветил ему, чтобы он не слетел с лестницы, потом перевел луч фонаря на контейнер, стоящий в углу. Очкарик к контейнеру приблизился осторожно, достал из кармана прибор и стал измерять фон. Не знаю, что это ему дало, так как фон при закрытом контейнере бывает в пределах допустимого. Но парень все же испугался. Назад он спешил так, что чуть не сорвался с лестницы.

Потом к контейнеру по очереди еще люди подходили. Все с приборами. Я так понял, что это специалисты, которых взяли с собой для экспертизы.

Экспертиза завершилась успешно.

– Искандер… Уже все… – позвал меня Мовсар.

Из сарая я вышел последним. И сразу же туда зашли двое часовых.

По дороге к дому я вдруг встретился глазами с человеком, показавшимся мне знакомым. Человек взглядом показывал, чтобы я в сторону отошел. Но отойти я не мог, потому что вся команда уже поднялась на крыльцо и собиралась войти в дом. Ждали только меня. Только в доме я вспомнил этого человека – это был хромой Ваха с другого конца села, из-за реки… Осведомитель спецназа ГРУ. Хотел, видимо, что-то сообщить. Как-то следовало выйти к Вахе, но подходящего предлога я не придумал…

Мадина в самом деле перестаралась. Стульев в большую комнату принесла с избытком, превратив ее в зал для торжественных заседаний. Не хватало только сцены, на которую и следовало бы поставить стол. Но и без сцены стол солидно смотрелся. К нему были придвинуты только три стула – самодельные, красивые, с национальной чеченской резьбой.

Я захотел было сесть с краю, но Мовсар посторонился, пропуская меня, а Ачемез демонстративно отодвинул от стола стул, чтобы мне удобнее было сесть. Комедия продолжалась согласно сценарию, но она не вызывала у меня, честно говоря, никакого смеха. Все было направлено на то, чтобы дискредитировать российскую армию. Но я сел, поблагодарив Ачемеза кивком, потому что не поддержать комедию не мог, просто не имел на это права.

Говорить начал Ачемез. Говорил долго, руками размахивал. Не знаю, о чем была эта пламенная речь. Но несколько раз было произнесено слово «Америка». Это слово на всех языках звучит похоже, и я не сомневался, что Ачемез грозил американцам. Пусть бы грозил, только без меня. Мне же очень не хотелось во всем этом участвовать. Так сильно не хотелось, что я внезапно страшно захотел спать, и даже начал позевывать.