Сергей Самаров - Не дать смерти уйти

Я сам точно не мог бы сказать, чего именно я добивался в своей жизни, чего хотелось мне… Подвига? А зачем? Это какой-то внутренний голос спрашивал… Хотелось первым быть? Лучшим? А зачем? Чего ради все эти старания?…

Мне вспомнился товарищ отца, к которому в деревню мы с отцом ездили во время последних каникул в военном училище. Отец тогда предупредил:

– Он человек со странностями… Ты внимания не обращай… У него свой банк был, и своя типография… В трех заводах часть ему принадлежала… Потом бросил все, домишко в деревне купил, и спокойно живет, и ни до кого дела ему нет, и его все забыли. Он стал никому не интересен. В деревню уехал – как в монастырь ушел. От людей… А во всей деревне – три семьи стариков… И он с ними…

– А ты что к нему? – спросил я с усмешкой, потому что таких странностей людских понять не мог, и они мне были не интересны. Мне было интересно закончить училище с отличием, мне было интересно стать лучшим офицером в части, где мне предстоит служить – в этом я смысл жизни видел…

– Обещал… Он от нечего делать позвонил как-то, поговорили, я обещал заехать… Договорились о дне… Раз обещал, надо ехать…

Отец у меня такой. Обещал – сделает. Даже если это против его интересов.

Ехали мы, ориентируясь по карте области. Там только проезжие дороги отмечены, да и то не все. Наша «Тойота Королла» с трудом перебиралась с кочки на кочку и в выбоинах стукалась защитой картера. И это называлось проезжими дорогами!.. Навстречу нам попадались только груженые лесовозы. И каждому дорогу уступай – любят они посредине ездить… До деревни добирались, можно сказать, ползком, частенько по обочине…

Отец с товарищем что-то обсуждали, кого-то вспоминали, потом сидели за столом… Я не пил, потому что в обратную дорогу мне надо было садиться за руль. Отец все никак не мог понять, почему его товарищ «убежал от цивилизации», и спрашивал об этом снова и снова. Тот сначала просто отмахивался, потом все же не выдержал.

– Да у меня впечатление такое, что я только сейчас жить начал… Я не понимаю, для чего я раньше жил, чего добиться хотел, перед кем старался себя показать!.. Я здесь выхожу за ворота, глаза открою, рот открою, уши открою, и дышу всем этим… И глазами, и ртом, и ушами дышу, всей кожей дышу… Это все, что нужно человеку… И не перед кем мне изображать то доброго, то злого человека, то хитрого, то честного… Это не объяснить… К этому самому прийти нужно… Я удовольствие получаю оттого, что мне нужно дров наколоть, за водой сходить… Я колуном взмахиваю – и радуюсь. Я ведро беру в руки – и радуюсь… И все вы теперь, там оставшиеся, мне странными кажетесь… Я не понимаю вас, и жалею…

Тогда ни я, ни отец не поняли сказанного, не поняли, в чем счастье этого человека. Но слова его запали в память и время от времени всплывали вместе с вопросами, ко мне относящимися – а зачем мне все это надо?…

Потом, уже перед самым сном, мысль по-новому выстроилась – а мне нужно быть героем? Зачем?…

Утром все эти дурацкие раздумья забылись. Я встал рано и успел даже за майором Бобрыниным забежать. Правда, до квартиры не добрался – в подъезде его встретил, на лестнице.

– Не терпится? – Бобрынин, казалось, мои мысли прочитал.

– Не терпится, товарищ майор… – сознался я чистосердечно.

– Нас когда в Афган привезли, мы два месяца обустраивались… Помню, как я первого боя ждал… Тоже не терпелось…

В учебном классе, когда мы со старшим прапорщиком Луценко поочередно занимались, майор Бобрынин изучал какие-то документы. Когда я подошел, майор демонстративно папочку закрыл, показывая, что не все документы предназначены для общего пользования, и у некоторых имеется порой гриф секретности.

Когда подошла очередь майора садиться за ноутбук, он папочку положил на стол перед собой, чтобы постоянно была перед глазами. К документам он серьезно относился…

Уже вечерело, и, как всегда бывает в горных районах, темнота подступала стремительно, подобно лавине, сходящей с горы. Пришлось включить на бинокле прибор ночного видения. Благо, только накануне сменил аккумулятор. Бинокль у меня хороший, американский. Я его, вместе с зарядным устройством и запасными аккумуляторами, реквизировал еще в прошлом году, когда частично задержали, частично уничтожили группу хорошо экипированных боевиков, перешедших грузинскую границу. Грузин глупые американцы вооружают, в том числе, и биноклями, а умные грузины продают оружие и снаряжение тому, кто больше заплатит. Чечены хорошо заплатили, их и вооружили. Я в тот раз впервые столкнулся с тем, что у четверых боевиков вместо привычных «калашей» были американские М-16. И больше ни разу не видел. Должно быть, какая-то партия ушла в Россию на испытания, но боевики тоже люди опытные, и соображают, что к чему. Против простого «калаша» ни одна американская автоматическая винтовка не тянет… Потому их в массовом порядке у грузин покупать и не стали. Мне наши старшие офицеры, кто еще Вьетнам застал, рассказывали, что американцы во Вьетнаме предпочитали «калашами» воевать, благо патроны от М-16 подходили к тогдашним АК-47. И, чтобы не допустить идентификации и возможности использования автоматов противником, наши были вынуждены изменить конфигурацию ствола и соответственно патронов. Это где-то в середине шестидесятых было… Нынешняя М-16 мало не намного лучше стала, разве что коллиматорный прицел [5]приобрела… Но этот прицел можно, кстати, и на «калаш» поставить, и, думаю, конструкторы наши это учтут. Это ведь и на конкурентоспособность отразится…

Бинокли вот американцы делать умеют, с нашими не сравнить. Мне, по крайней мере, достался отличный экземпляр. Не только с ПНВ, но еще и с дальномером. Снайперам бы такие бинокли, а то им приходится отдельно биноклем пользоваться, отдельно дальномером.

Размышляя об этом, я как раз держал бинокль и внимательно рассматривал, – что там за странная машина пришла в село, и стала под разгрузку в интересующем нас дворе. «Уазик» с кузовом. Из кузова что-то выгружали… Со стороны посмотреть, дрова какие-то привезли, что ли… Только дрова не упаковывают в целлофан… Вернее, в целлофан было упаковано то, что среди дров спрятали… И мне очень хотелось бы узнать, что это такое… Вообще, мне хотелось бы узнать многое, только вот кому-то не хочется, чтобы я это узнавал. Я так и не понял толком, почему нам категорически запретили разобраться с ситуацией в этом селе. Там определенно что-то происходит: приезжают закрытые машины, уезжают закрытые машины, прибывают небольшие группы людей, потом покидают село – через неделю, через десять дней… А мы имеем право только наблюдать, ничего не предпринимая… Не нравится мне такая работа…