Сергей Самаров - Русский адат

Скоро должны были позвать на ужин. Пашкованцев хотел было в дом войти, когда зазвонил мобильник. Алексей на определитель глянул – Сережа Лопухин… Конечно, следовало бы самому Сережу не забывать и позвонить еще раз. Все парню тоску развеять… Но за всеми хлопотами было как-то не до звонков, и, к стыду своему, Алексей даже не вспоминал про страшного сержанта. И потому ответил с легкой наигранной радостью:

– Да, Сережа, слушаю тебя…

– Товарищ старший лейтенант…

Голос был слабым и отдаленным, каким-то почти рыдающим. Но Пашкованцев, не сразу сумев сориентироваться в ситуации, продолжил говорить по инерции:

– Хотел тебе сам позвонить, да что, думаю, надоедать… Утром уже общались…

– Товарищ старший лейтенант…

– Что, Сережа?… – уже что-то нехорошее чувствуя, сказал старший лейтенант. – Самочувствие как?…

– Товарищ старший лейтенант… Сейчас Васю Русакова привезли… Не сейчас, чуть раньше… После операции уже… К нам в палату. Он в сознании… Рассказал… Он у другой стены… Некому трубку ему передать…

– Опять мина… – голосом с легкой хрипотцой сказал Алексей, который почему-то думал уже, что будет вторая мина, и даже лейтенанта Медведева об этом предупреждал.

– Товарищ старший лейтенант… Он один из всего взвода остался… Их по тревоге подняли, бандитов преследовать, бэтээры дали…

Вышла на крыльцо Людмила, увидела бледное лицо мужа, ничего не сказала, молча стояла.

– И что?

– Лейтенант Медведев на бронетранспортерах в ущелье влез… Преследовал… Их со скал в упор из гранатометов пожгли… А потом пулеметом и автоматами добивали… Всех положили… Когда «краповые» подоспели, один Русаков остался… Еще отстреливался… Из пулемета… У бандитов гранаты кончились… Накрыть не могли… Товарищ старший лейтенант… Как же это… Я думал, я один такой несчастный… А я жив остался… Всех же ведь, кроме Юрки… Еще второй Юрка… Лавров… Снайпер… Его со взводом не было… Тоже жив…

– Подавляющий огонь из пулеметов вели? Спроси Русакова…

– Нет… Пулеметы вообще в бой вступить не успели… Только Русаков с «ручником»…

– А сам лейтенант Медведев? – с какой-то лютой злобой спросил Пашкованцев.

– Сгорел… Его не смогли из бэтээра вытащить… Под пулеметами горел…

– Я же еще две недели назад его предупреждал в той же ситуации… Нельзя в такое узкое ущелье на бронетехнике соваться… Когда вы в первый раз с ним ходили… Предупреждал же…

Пашкованцев не высказывал претензии к погибшему лейтенанту Медведеву. Он умел уважать чужую смерть, он просто сам себе жаловался на человеческую глупость, на очевидную глупость, позволяющую повторять то, от чего тебя однажды уже уберегли. На что мог рассчитывать лейтенант Медведев в такой ситуации? Преследовать противника на бронетранспортерах по ущелью можно было только в том случае, если сидишь у противника, что называется, «на плечах». Но и то только до определенного момента, пока противник не остановился, не залег и не приготовился к обороне. А если преследуешь, если вошел все же в опасную зону, нельзя просто так гнать вперед. Необходимо каждое опасное место проверить подавляющим пулеметным огнем. Мощные пулеметы бронетранспортера могут и камни покрошить, и кусты выкосить… Сам старший лейтенант Пашкованцев порой в опасных местах без всякой на то причины, просто из чувства самосохранения, приказывал пулеметчикам простреливать кусты. Так и в Чечне было, и в Дагестане… И такая упреждающая тактика дважды срабатывала, выбивая из кустов засады… А здесь вообще нельзя было идти без пулеметов. Да еще днем, когда каждое удобное для засады место прекрасно видно. Любому гранатометчику время необходимо, чтобы выстрел подготовить. Гранатомет – это не автомат… С ним не высунешься на секунду – другую, чтобы оценить ситуацию, и не начнешь сразу стрелять. И сам гранатомет не выставишь из-за камня, чтобы сделать выстрел. Там прицеливаться следует… Значит, было у Медведева и время, и возможность… Но он пренебрег элементарной безопасностью. Он уверен был, что бандиты от него убегают, и потому сам погиб и подставил весь взвод…

– Как же так, товарищ старший лейтенант?…

– Ты у меня, Сережа, спрашиваешь?… Я тебе ничего сказать не могу… Ты возьми себя в руки… Я тоже беру, хотя мне не менее тяжело, чем тебе… Все вы – мои парни… Все… И живые, и погибшие… Но это надо пережить, чтобы потом не забывать ребят… Ты успокойся… И Юру успокой… Ему сейчас тоже трудно… Как его состояние?

– Четыре пулевых ранения, сильные ожоги ног и спины… Говорит, средней тяжести…

– Я понял, Сережа… Вы там вдвоем… Я хотел бы с вами быть, но я далеко теперь… Держитесь, парни… Друг друга поддерживайте… Я еще позвоню… Сегодня поздно уже… Я завтра утром позвоню…

Алексей убрал трубку, сжав зубы, посмотрел на жену и сел на крыльцо спиной к ней. Даже тросточку свою выронил, но не поднял, и Людмила с крыльца спустилась, подняла и в руки ему сунула. Он едва понял, что следует тросточку взять…

– Леша… Что случилось?… – она спросила шепотом, зная, как не любит он говорить о своих служебных делах, и даже не настаивая на ответе. Просто спросила, чтобы показать, что она с ним, что она рядом: – Что случилось?…

Но он объяснил:

– Мой взвод… Мальчишки мои… Только передал их лейтенанту Медведеву… Он на операцию их повел… В ущелье, в бронетранспортерах… Я вовремя позвонил… Предупредил, что нельзя туда в бронетранспортерах соваться… Гранатометчики пожгут… Тогда не полез… Послушался… Сегодня полез… Весь взвод… Три десятка молодых сильных парней… Один младший сержант остался… Всех лейтенант погубил…

– А сам?

– И сам сгорел…

Нестерпимо разболелась нога. Выть хотелось от этой боли…

Но в глубине души Алексей Пашкованцев понимал, что это совсем не нога болит. Это боль от потери взвода, от гибели мальчишек, которые стали для него родными…

Сильно хромая, он походил по двору, через заросший сорняками огород прошел, сам не понимая, что ему там понадобилось. Просто была потребность что-то делать. Он знал, что ничего сделать не может хотя бы только потому, что уже ничего вообще сделать нельзя, но потребность была сильная, невыносимая потребность к действию.

Совсем уже темнело. Мишка пришел, пошептались с Людмилой, Людмила с Анастасией первыми ушли, а Мишка задержался, к Алексею подошел.

– Ужинать пойдешь?

Он головой отрицательно замотал. Мишка уже уйти хотел, когда Алексей внезапно сказал:

– Давай сюда твою самогонку…

– Сорок рублей…

Алексей вытащил из кармана сотню, молча протянул.

Мишка испарился. Алексей на крыльцо бани сел. Тупо смотрел то в почерневшие доски стены сарая, то в траву перед собой. И не вставал до прихода троюродного брата. Мишка принес сразу две бутылки.